Journ. de St. P.
В заседании Нижней палаты 7 июня г. Сидней Герберт произнес следующую речь: «Прежде всего, я должен опровергнуть, что герцог Ньюкестльский, как утверждали в этой палате, объявил в одной из своих депеш, что мир невозможен без взятия Севастополя. Он сказал только, что нет надежды на мир, пока мы не нанесем России удара, который дозволил бы нам предписывать ей условия.
Если взятие Севастополя было условием мир sine qua non (без которого не), то зачем не присоединили мы это условие к нашим четырем пунктам?
В прениях по этому вопросу господствует крайнее разногласие, и именно потому, что самые операции смешивают с целью войны и думают, что было бы слабостью желать мира, когда цель войны достигнута.
Только по внимательному обсуждению дела я подал некогда голос в пользу объявления войны. Я был убежден в необходимости разорвать сеть трактатом, которою Россия окружила Турцию, и уничтожить протекторат, дававший России право вмешиваться в дела Турции и в судоходство по Дунаю. Документы, относящиеся к этой войне, теперь принадлежат истории, и в них нет вопроса об ограничении, который возник уже впоследствии.
Тех, которые обратятся ко мне с вопросом, каким образом я, бывши прежде приверженцем войны, могу защищать теперь мир, я спрошу в очередь, каким образом они могут продолжать войну, достигнув настоящей ее цели?
Меня, как и двух моих почтенных друзей, вместе со мной вышедших из министерства, обвиняют в том, что мы никогда не были слишком искренними привеженцами войны. Отвечу на это, что если бы нас моги подозревать в образе действий столь низком, столь предательском, и долгое поприще не служило бы нам оправданием, то честность была бы пустым словом, и я, со своей стороны, отказался бы от защиты.
Я могу даже доказать при помощи официальных депеш, что сэр Джемс Грегам всегда поддерживал необходимость бомбардирования Одессы. Адмирал Дондас хотел атаковать этот город, но был удержан французским адмиралом, считавшим этот проект несообразным с правилами стратегии…
Что касается Керченского пролива, то также можно было бы спросить, почему сэр Эдмонд Лайонс* давно уже не проник в него силою? Мой почтенный друг (сэр Джемс Грегам) уже объяснил в следственном комитете, что русские заградили путь к немк потопленными при входе в фарватер судами. Объявление это возбудило тогда сильные сомнения. Спрашивали, что сталось с этими судами. Вот, что говорит г. Лайонс в обнародованной сегодня депеше от 28 мая: « Если бы экспедиция состоялась много позже, то пришлось бы преодолвать большие затруднения, потому что неприятель деятельно занимался установкою потопленных кораблей, унесенных во время зимы течением.
…
Что касается русских предложения, то я согласен, что то из них, которое состоит в открытии Черного моря, не может быть принято. Но я полагаю также, что предоставляемая Турции возможность призывать к себе на помощь своих союзников каждый раз, кода она будет считать себя в опасности, заключает в себе средство ограничить преобладание России, как скоро в известных случаях это будет признано необходимым. По моему мнению, присутствие в Черном море двух могущественных флотов не дозволило бы вспыхнуть нвнешней войне.
Эта уступка была столь значительно, что Россия отвергла бы ее, если бы она была ей предложена; но отвергнуть ее тогда, когда нам предлагали ее добровольно, кажется мне большой ошибкой; поступая таким образом, правительство пренебрегло огромной выгодой. Не я один такого мнения: еще в 1829 году сэр Р. Гордон выразил его в одной из депеш своих после подписания андрианопольского трактата: «Если когда-нибудь Англия будет в войне с Россией и театром борьбы будет Турция, то необходимо постараться, чтобы при этом великобританский флот находился по ту сторону Дарданелл. Только это средство может спасти Турцию от разрушения, потому что тогда на Россию будет сделано нападение в самом доступном для этого пункте». Итак, из этого письма ясно видно, что, по мнению сэра Р. Гордона, лучшим средством защитить Турцию было бы держать флот в Черном море.
…
Прежде чем решить, что нам остается делать, рассмотрим вимательно условия, налагаемые на нас нашим союзом. Каждый приезжий из Парижа может подтвердить, что Война там пользуется меньшей популярностью, чем у нас. Замечательный факт в этом отношении представляет увольнение французского уполномоченного на венских конференциях.
Во Франции единственный настоящий министр – император. Г. Друэн де Люи сделал предложение – конечно, заведомо и с согласия императора – но, несмотря на то, спустя несколько дней Moniteur Universel объявил, что хотя означенное предложение не противоречит французским интересам, однако ж император желает выразить свое уважение к мнению Англии. Из этого следует, что Франция более нас расположена к миру.
…
Далее, есть еще другие государства, интересы которых должно принять в соображение. Нам не следует упускать из виду Турции, кторой, кажется, грозит опасность исчезнуть посреди борьбы, кипящей вокру нея. Все эти обстоятельства в соединении с тем. что я считаю цель войны достигнутою, располагают меня в пользу мира.
...
Г. Брайт. В прошедшем году, когда Палате было представлено объяснение войны, я намеревался опровергать его, но мне сказали, что уже поздно. Я очень рад, что почтенный букингемширский представитель доставил мне сегодня случай развить свой образ мыслей относительно начала войны, и жалею только об одном – что почтенные члены защищают здесь воинственную политику, основанную на мечтах, которым уже давно пора бы рассеяться, усилив таким образом партию мира в этом собрании.
…
С. Герберт.Скорее, чем когда-либо, я могу теперь спросить, какова цель войны, в которой мы учавствуем. Благородный лорд, министр колоний, объявил, что у нас нет иной цели, кроме обеспечения безопасности Турции. Скажу, что это не ясно, сказал бы даже, что это нелепо, если бы имел дело не с таким достойным членом, каков благородный лорд. Глава кабинета объявмил нам, что мы не станем вести войну за Венгрию, и что отделение ее от Автсрии было бы несчастием для всей Европы. Благородный лорд, представитель Лондонской Сити, сказал, что было бы безумием стараться о восстановлении Польши. Меня нисколько не удивило бы, если бы какой-нибудь другой член кабинета сказал нам сегодня вечером, что постыдно было бы стараться о возрождении Италии. (Смех). А между тем, нам повторяют, что мы ведем войну не ради завоеваний. Но в атком случае для чего же мы воюем? По моему мнению, все это только мистификации и мрак.
…
Разве хотят раздробить Россию? Если такова наша цель, то, конечно, мы должны взять Севастополь и стараться предписать России самые унизительные условия. Благородный лорд соблаговолил объявить нам, в прошлом году, что он не прочь дозволить России оставаться великой империей. (Смех.) Это очень мило с его стороны и очень недурно в устах такого великого государственного человека. (Смех.). Но если мы ведем войну не ради национальностей, ни ради завоеваний, ни ради того, чтобы раздробить Россию, то я спрашиваю, какие гарантии думают доставить Турции? Лорд Кларедон объявил недавно в Верхней Палате, что трактат доставит Турции лишь недостаточное обеспечение, и мы опять должны спросить себя, что такое были венские конференции** – дело серьезное или шутка?
Итак, я полагаю, что мир был предложен искренно, и что представленные условия могли обеспечить интересы Турции.
С этой точки зрения я и буду рассматривать вопрос. Есть благородные члены, которые, подобно мне, думают, что принятие этих условий не в состоянии было бы вознаградить огромных пожертвований нами сделанных. Я был убежден в этом еще в начале войны.
Предложенные условия называют основаниями, а это значит, что они могут быть развиваемы. Кстати, я припоминаю, что в школе спрашивали меня, какие основания имеет пудинг. (Смех.) Очевидно было, что основанием тут служит мука: яйца же и масло составляют развитие и дополнение. (Смех.).
Основания для переговоров точно также моут получить это развитие. то есть яйца или масло – по желанию. Во всяком случае, тут должно же бть какое-то развитие. Но что касается до третьего пункта, то Россия сделала уступку относительно территорриального обеспечения (Нет! Нет!)
Это так, только князь Горчаков объявил очень благоразумно, что Россия не считает себя обязанною вести войну за всякое нарушение трактата.
…
Поэтому я полагаю, что даже с этим ограничением при общем покровительстве христиан греческого вероисповедания, при территориальной гарантии и проекте касательно Черного моря, турция может считать, что она имеет достаточные обеспечения.
Правда, хотят положить конец тому, что называют преобладанием России в Черном море. С этой великой империей хотят поступить как с иным господином, которого отпрвляют к боутритскому судье, чтобы принудить его оставаться спокойным в течение полугода.
Не мешает подумать о чести и достоинстве нашей соперницы. Ей предлагают содержать только восемь кораблей в Черном море, предоставляя Турции сдержать восемь же, Англии четыре и Франции четыре, да сверх того каждой из союзных держав по два корабля в устьях Дуная; так что Россия будет иметь 8 кораблей, а три остальные державы – 20.
Это значит не положить конец преобладанию России, а передать его другой державе, отняв у той, которая во всяком случае имеет больше всех прав на перевес в Эвксинском Понте, если уж должен существовать такой перевес.
…
Предложение открыть Дарданеллы всем флагам кажется мне гораздо более основательным. От этого для Турции будет опасностей ни больше, нименьше, чем ныне, зато равновесие будет восстановлено между всеми европейскими флотами.
Проект предоставления султану права открывать пролив по своему усмотрению, по-видимому, заставляет подразумевать, что у Турции не может быть иного неприятеля, кроме России, но не надо забывать, что могут быть и другие, что первая угроза сделана французским посланником, который хотел переправить армию в Сирию, чтобы занять Иерусалим и св. места. Разве флот, три года назад, угрожавший Англии и Дарданеллам, навсегда отказался от всех завоевательных намерений, и Франция никогда не будет угрожать Турции?
…
Итак, который же проект представляет наиболее ручательства безопасости? Мой почтенный друг, вест-ридингский представитель (г. Кобден), доказал вам, что Россия в случае ограничению ей флота, может сделаться сильнее при помощи четрых кораблей, чем с теми, которыми она теперь владеет. Все будет зависеть от добросовестности России, как скоро примут проект ограничения ее морской силы.
Почему не доверять этой добросовестности? Какой повод считать Россию нарушительницей своего слова? Но если бы и были какие-нибудь разногласия на этот счет, то разве они оправдывают преодление страшных бедствий войны? Я полагаю, что при существовании территориальной гарантии и покровительства христиан, предложения благородного лорда или предложения князя Горчакова были бы одинаково удовлетворительны для Турции, и правительство лорда Абердина никогда больших не требовано.
С некоторых пор подвергают сильному осуждению поведение тех почтенных членов, которые заняли места рядом с нами и защищают политику мира. Без сомнения, эти почтенные члены понимают не хуже всякого другого вопрос, о котором идет речь. Они присоветовали стране войну для удовлетворения некоторым требованиям, которые они считают теперь исполненными, и доказывают свое благоразумие, следуя принятому ими образу действия.
…
Но да простят мне, если я радуюсь, видя, что такие заслуженные ораторы, такие благородные граждане отделились от этой необдуманной и неизвинительной политики, которая составляет привилегию нынешнего правительства, и с нетерпением желают осовободить свою страну от угрожающих ей опасностей. (Рукоплескания.)
Наши войска вытерпели в течение зимы муки, которые можно сравнить с описываемыми Дантом в его бессмертной эпопее. Разве все это ничего не значит? В продолжении двенадцати лет мы уменьшали налоги, шли по пути материального и нравственного успеха – и вот теперь опять восстанавливаем огромные пошлины. заключаем займы и будем продолжать заключать их. Нам возражают, что это мелочный способ воззрения на вопрос. (Смех.)
…
Я спрошу палату, намерена ли она в подобном положении оказывать прежнее доверие министерству? Что до меня касается, то я не доверяю ему. Оно поставило страну на подкоп, ежечасно угрожаемый взрывом. Союз наш с Францией зависит от жизни одного человека. Мы проливаем нашу кровь за интересы Германии, за чуждые нам интересы. Мы стоим одиноко с Францией и небольшим сардинским государством, которое мы принудили (Нет! Нет!) – которое мы принудили следовать образу действия, оплакиваемому всеми друзьями итальянской независимости.
…
Вся остальная Европа покидает нас и, несмотря на то, министерство смело, бесстыдно говорит нам, что мы сражаемся за Европу, что вся Европа соединилась против России. (Браво.)
Вы сражаететсь за Германию – и в той же Германии берут под стражу ваших вербовщиков. (Смех.). Вы сражаетесь за Европу – и вся Европа насмехается над вашим безумием. (Браво.)
Я не питаю никакого доверия к правительству. Оно заставило нашу страну шагнуть назад. Оно увлекает ее в бездну дефицита…
…
Жертвуя жизнью целых тысячей бедных граждан, вы вредите вместе с тем и будущности детей нашей королевы, надежды нашей страны. (Браво.) Нация введена в заблуждение, ослеплена, и никакие ваши слова не в состоянии образумить ее. Необходимо, чтобы в этом собрании возвысился голос, который возвестил бы об опасности. Мы – хранители власти, оберегатели интересов нашей великой нации и нашей древней монархии. (Браво.)
N. Pr. Z. Сделанная в парламенте попытка привести дела немедленно к мирному окончанию не удалась. но тем не менее, английская партия мира одержала на заседании 5 июня нравственную победу.
*Эдмунд Лайонс, 1-й барон Лайонс — британский адмирал (1857) и дипломат, участник Крымской войны. (18) июня 1855 британский флот по его непосредственным руководством подверг бомбардировке Севастополь; . После окончания Крымской войны Лайонс вывез из Севастополя в качестве трофеев церковные колокола, датируемые 17-м веком, которые хранятся по настоящее время в фамильном замке Арундел в Сассексе.
** * ВЕНСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ 1855 - совещания дипломатических представителей России, Австрии, Франции, Великобритании и Турции весной 1855, во время Крымской войны. В официальных декларациях западные державы объявляли целью конференции уточнение предварительных мирных условий, но на деле ни Англия, ни Франция не стремились к заключению мира.
2. XI 1854 русский посол в Вене дал знать союзникам, что Николай I принял четыре пункта, предъявленные ему 1. VII 1854 в качестве предварительных условий мира, согласно которым:
1) Дунайские княжества должны перейти под общий протекторат Франции, Англии, Австрии, России и Пруссии и временно оставались оккупированными австрийскими войсками;
2) эти пять держав объявлялись покровительницами всех христианских подданных султана;
3) те же пять держав получали право коллективного контроля над устьями Дуная;
4) Россия соглашалась на пересмотр Лондонской конвенции 1841 о проходе судов через проливы.
Но согласие Николая слишком запоздало: Англию и Францию эти условия уже не удовлетворяли.
Эти совещания тянулись без успеха до весны 1855. Смерть Николая I в феврале 1855 и воцарение Александра II, от которого западные державы ожидали большей уступчивости, ещё сильнее укрепили Англию и Францию в намерении продолжать войну, чтобы добиться более выгодного мира. В то же время для усиления своего давления на царя они стали добиваться превращения Венских совещаний в формальную конференцию, которая и начала заседать с 16. III 1855. Источником разногласий на конференции явилось желание союзников расширить толкование упомянутых выше четырёх пунктов. Союзники потребовали, чтобы Россия разоружила Севастополь, обязалась гарантировать целостность Турецкой империи и признала ограничение своего военного флота па Чёрном море. При этом Друэн де Люис и Джон Рассель договорились сначала потребовать полного запрещения России иметь военный флот на Чёрном море и лишь после её отказа выдвинули принцип ограничения числа её кораблей. По существу всё это означало предъявление новых требований, и 27. III 1855 конференция была прервана, чтобы дать время Горчакову и уполномоченным Англии и Франции получить от своих правительств новые инструкции. Петербургский кабинет согласился только "уважать", но не "гарантировать" целостность Турции и отклонил всякую мысль об ограничении суверенных прав России на Чёрном море, о чём Горчаков и уведомил Буоля 16. IV. Австрийское правительство не соглашалось признать в качестве casus foederis отказ России от ограничения своих прав на Чёрном море, и Буоль предложил уполномоченным Англии и Франции принять принцип "противовеса", по которому три союзные державы имели бы на Чёрном море определённое число судов и могли бы увеличить его пропорционально увеличению числа русских кораблей. Но Наполеон III и английский кабинет считали совершенно неприемлемым это предложение, на которое Россия, по всей вероятности, изъявила бы согласие. Наполеон III и Пальмерстон стремились продолжать войну, и попытки Буоля возобновить работу конференции были безуспешны. В начале июня 1855 конференция была объявлена закрытой. Источник: http://niv.ru/doc/dictionary/diplomatic/articles/260/venskaya-konferenciya-1855.htm