Марк Твен объяснял отсутствие у него предрассудков по национальному, расовому или религиозному признаку довольно просто. По его мнению, если речь идет о человеке вообще, то ждать чего-либо приличного не стоит в принципе. Это он еще не был знаком с историей, ставшей достоянием гласности для российской общественности в 1895 году и получившей известность как "Дело Тальма" или "Убийство генеральши Болдыревой".
Собственно, как таковая огласка этого очень необычного дела началась еще до процессуального возбуждения производства по нему, а именно с пожара. То есть хоть и опасного происшествия, но довольно типичного, особенно для эпохи доцентрализованного отопления.
Ранним утром 28 марта 1895 года Пенза была разбужена событием. Горел дом генеральши Болдыревой, что на Верхней Пешей. В городе ее хорошо знали и очень не любили. Потому сей пожар стал не только интересным сеансом, ну как в кинотеатре, но и неким торжеством справедливости.
Мадам была процентщицей. Она давала в долг нуждающимся и, собирая проценты, делала их нищими. То есть, по общему и довольно устоявшемуся мнению, принадлежала к разряду людей самой неприятной породы. Более того, из них она слыла наиболее худшей в Пензе того времени.
Огонь не успел войти во вкус и набрать силу. Потому, когда полицейские чины проникли в дом вослед за пожарной командой, то обнаружили то, что он должен был скрыть. А именно: труп мадам Болдыревой в ее спальне и служанки Александры Савиновой в прихожей.
Судебный медик зафиксировал на телах многочисленные колото-резанные раны, свидетельствующие о совершенном преступлении. Дальнейший осмотр помещения позволил установить факт хищения драгоценностей, денег и ценных бумаг, принадлежавших Паулине Георгиевне Болдыревой.
Собственно, само убийство, разбой и пожар произошли во флигеле особняка, принадлежащего Александру Леопольдовичу Тальма и его супруге. Которая приходилась Паулине Георгиевне мало что воспитанницей, так еще и незаконной дочерью ее второго мужа, генерала-лейтенанта Болдырева. Судя по возрасту детей, рожать она начала лет с двенадцати. Ну, или тринадцати в лучшем случае.
Семейка вообще была, мягко говоря, с большими странностями. Ибо с Александром Леопольдовичем не просто тоже не просто, а вообще очень не просто. Ну то есть совсем. Дело в том, что он также числился воспитанником генеральши Болдыревой, а по первому браку - Тальма.
При этом по документам он был двоюродным братом и приемным ребенком ее старшего сына, рожденного в 1847 году, Александра Осиповича Тальма. Что тот подтверждал постоянно и везде. И вообще активно участвовал в судьбе тезки, родственника и воспитанника.
Однако в ходе предварительного расследования по делу было установлено и нашло подтверждения в ходе судебного следствия, что он, то есть Александр Леопольдович, рожденный в 1870 году, был незаконным сыном Паулины Георгиевны, нажитым от неустановленного лица. И таким образом, приходится родным братом своему приемному отцу и сыном своей воспитательнице.
Этого мало! В том же процессе было установлено, что незаконного сына Александра Паулина Георгиевна Болдырева-Тальма прижила не от неизвестного Леопольда, а от гвардейского полковника Александра Осиповича Тальма, то есть от своего сына от первого брака.
Вплоть до своей гибели Болдырева распоряжалась не только жизнями, но и всем движимым и недвижимым имуществом, числящимся в собственности ее детей и воспитанников. Контролировала, независимо от старшинства, все их расходы. Что с годами трагичную жизнь окружающих ее людей превращало в безнадежную.
Достоевскому с его Раскольниковым, Смердяковым и Карамазовыми ничего подобного и в самом жутком сне не привиделось. Возможно, что этаких тонких и диковинных подробностей он не встречал даже в Омской каторжной тюрьме. А там примеры бывали самые невероятные.
В ходе осмотра флигеля, в котором совершено преступление, было установлено, что запорные механизмы дверей не повреждены и находились в незапертом состоянии. Что свидетельствовало о высокой степени вероятности совершения преступления лицом или лицами, входившими в ближний круг потерпевших.
Это умозаключение привело к следующему по логической цепочке решению: провести обыск во всех помещениях особняка Тальма. Во втором флигеле проживала семья медных дел мастера Карпова, состоявшая из главы семейства Ивана, его жены Христины и двух взрослых детей Александра и Евдокии.
В комнатах, ими занимаемых, обнаружили и изъяли два пустых футляра от драгоценных изделий. Иван Карпов пояснил, а его домашние подтвердили в один голос, что одну красивую коробочку им подарила убитая горничная Савинова за несколько месяцев до события.
Вторую же, тоже красивую, они нашли в комнате флигеля, которую заняли после того, как оттуда съехали прежние жильцы Киреевы. Местонахождение коих органами дознания установлено не было. Так как, в общем-то никто и не искал. Да и зачем. Ведь был результат обыска в господском доме, где проживали супруги Тальма с двумя детьми.
Там изъяли портмоне с монограммой покойного генерала, которое принадлежало убитой Болдыревой. Кроме того, обнаружили ключ от продуктовой кладовой, который покойная никому не передавала по причине скаредности и тотального недоверия к окружающим. И главное, в тазу для стирки находились штаны Александра Леопольдовича. На них были зафиксированы многочисленные следы крови.
Объяснить изъятое Тальма не мог. Показания его были непоследовательными и путанными. Они блекли на фоне обличений со стороны членов семьи Карповых. Которые, как обычно, в один голос утверждали, что подозреваемый сильно и часто ругался с генеральшей. Оно и понятно, ведь та фактически владела и распоряжалась всем имуществом, юридически принадлежащим ее воспитанникам.
Дамой она была сильной, злобной и жадной. Не зря симпатий не вызывала у людей, ее знающих даже отдаленно, не то, что знакомых ближе. А потому тиранически управляла как ростовщическим бизнесом, так и имуществом и, собственно, всеми родственниками.
Что не могло не вызывать возмущения с их стороны. Кроме того, Иван Карпов утверждал, что за несколько часов до того, как обнаружил пожар и вызвал команду, он видел Тальма выходящим из флигеля генеральши. При этом Александр Леопольдович громко говорил, что “делать этого не хотел”.
Статистика еще более неумолима, чем люди, которые ее составляют или в ней нуждаются. А потому знали ли следователи и прокуроры XIX века, что до семидесяти процентов убийств совершают близкие потерпевшим люди или нет, но почти наверняка о чем-то подобном догадывались.
Не девяностые двадцатого века были на дворе, но практики по убоинке хватало вполне. Так что опыт со статистикой, да плюс изъятое, умножить на показания свидетелей, поделить на скверный характер потерпевшей и минус зависимое положение подозреваемого как получается, что вина его доказана.
Проверенные веками принципы Римского права мало того, что утверждают, так еще и требуют, чтобы суд был справедливый и скорый. Что важнее, сказать сложно. Если справедливость - понятие философское, а значит, довольно относительное, то быстрота чуть более материально ощутима.
С судом над Александром Леопольдовичем Тальма тянуть не стали. Тем более что начали происходить странные вещи. Так, 11 июля 1895 в полицейскую часть на Сретенке города Москвы явился некий господин Коробов. Явился и с порога так немедля сообщил, что это он в Пензе убил кинжалом генеральшу Болдыреву и ее служанку.
Спешить москвичи не стали. Заперли его до утра в каземат. Должно быть, проспаться кающемуся надобно было. А утром обнаружили его мертвым. Есть разные мнения по поводу причин смерти. Одни утверждают, что яду он выпил медленного. Им оппонируют другие, те настаивают, что помер он от волнения да фоне горячительного и это тоже бывает.
В общем, 25 сентября 1895 года Александр Леопольдович Тальма был признан судом присяжных виновным в убийстве генеральши Болдыревой и горничной Савиновой и приговорен к пятнадцати годам каторги на “Острове Слез”, то есть на Сахалине.
Решение было более чем неожиданным. Его супруга, отец и он же брат, а с ними и практически вся российская общественность, следившая за делом, были уверены в оправдательном приговоре. Однако присяжные, а следом за ними и суд, встали на сторону обвинения. Все сущее имеет форму медали, ибо таково сознание человека. Уж если что обладает стороной светлой, то обязательно найдется и ей обратная. На реверсе долго не удержаться.
Состязательный процесс в суде присяжных при всех своих плюсах имеет и очевидный минус. И примером тому “Дело Тальма”. Противоборство личных талантов обвинения и защиты приводит к разным результатам. Порой побеждает не Закон и Справедливость, а именно дарование юриста.
Так профессиональные и ораторские способности московского прокурора Громницкого, представлявшего обвинение, одержали верх над талантом пензенского адвоката Калмановича. Ценой блестящего противоборства двух мастеров стала судьба человека и его родственников. Призами соревнования были слава одному, общественное одобрение другому и сахалинская каторга третьему. А еще неизмеримое горе жене, которая его не бросила, а продолжала ходатайствовать и жаловаться. Как, собственно, и его отец и одновременно брат Александр Осипович.
Александр Леопольдович же полностью смирился с судьбой каторжанина. Справедливости ради надо отметить, что он отбывал наказание не с киркой и тачкой в руках. Человек грамотный всегда в цене. Тем более тогда, тем более на Сахалине. Он стал писарем в медицинской части каторжного управления.
Пыхтеть бы ему и пыхтеть, звеня кандалами, но в 1899 году случилось то, чего уже не ждали. А если и чаяли, то очень не многие. За кражу из дома штабс-капитана Билим, что в городе Пенза, была задержана горничная, некая Захарова.
Помимо ценностей, похищенных ею по месту работы, у нее изъяли железнодорожную акцию достоинством в 1000 рублей, некогда принадлежавшую Паулине Георгиевне Болдыревой. Сумма по тем временам более чем приличная. А уж для горничной - так просто фантастическая.
Задержанная пояснила, что сию ценность ей презентовал милый друг, а зовут его Александр Карпов. Тот самый, что проживал с родителями во флигеле особняка Тальма по соседству с генеральшей Болдыревой.
Ну, тут дело понятное, за хобот его и в участок. А там Карпов пояснил, что был вхож в дом генеральши. Бывал не раз. Вот только он путался в показаниях относительно того, к кому ходил. Или к Александре Савиновой, а может, еще к кому. Дело в том, что он рассказал, как 27 марта 1895 года проник в комнату Паулины Георгиевны через форточку. Телосложение его вполне позволяло.
Там он спрятался или под кроватью, или в шкафу. В этом вопросе он не был постоянен. Таким образом или другим, но Александр дождался генеральшу, которая пришла ближе к полуночи. Важно понимать, что всем было известно о привычке Болдыревой запирать изнутри свою комнату на крючок.
Там уже под утро! он убил спящую генеральшу предметом, который в наше время называется “заточкой” или “пикой”. То есть напильником, одна сторона которого специальным образом выточена для нанесения колотых ран. Затем он вышел из комнаты убитой и заколол горничную Савинову, ну так, чтобы молчала. Далее, похитил деньги, драгоценности и ценные бумаги.
Дома его отец сразу понял, что произошло. Он отнял все похищенное и разработал стройную версию для полиции. Все домашние были обучены, что и как говорить. Целью было очернение Тальма. На протяжении четырех лет Карповы тратили похищенное имущество Болдыревой, не привлекая внимания ни соседей, ни полиции.
У всех, кто касался нового дела по обвинению Александра Ивановича Карпова в убийстве, сохранялось стойкое впечатление, что целью его действий были не только ценности. Что им двигала обида и месть. Сначала считалось, что он мстил за угрозы выселения его семьи с территории особняка Тальма. Таковые звучали, но реализованы не были.
Но логика событий, то есть проникновение через форточку напрямую в комнату генеральши, утаивание там, под кроватью, осведомленность о запоре комнатной двери и расписании дня потерпевшей, заставляет задуматься. Что еще важнее, так это час прибытия генеральши в комнату и время убийства, то есть под утро. Все говорит о том, что, вероятнее всего, Паулина Георгиевна сохранила греховную игривость и похотливые привычки до самого смертного дня своего. Так или иначе, но на суде эта версия не рассматривалась.
Вообще этот суд 1900 года был еще более странным, чем процесс 1895. Вместо того, чтобы возобновить дело по обвинению Тальма по вновь открывшимся обстоятельствам, а именно по ч.3 ст.934 Устава Уголовного судопроизводства Российской империи, то есть возобновление уголовного дела по открытию лживости показаний, на которых основан приговор, прокуратура поспешила. Пензенские обвинители стали рассматривать новое дело по обвинению Александра Карпова в убийстве. А его семья привлекалась за сокрытие и ложные показания.
Ввиду того, что за совершение убийств Болдыревой и Савиновой уже был признан виновным другой человек в рамках другого не возобновленного дела и приговор в его отношении не отменен, а продолжает иметь законную силу, Карпов в убийстве был оправдан.
Вся семья медных дел мастера была привлечена к ответственности на очень смешные сроки за укрывательство преступника и доказательств. Укрывательство кого? Тальма или Карпова? На этот вопрос прокуратура из Пензы не отвечала. Не хотела или не могла - сказать сложно. Осужденному без вины от этого не было ни тепло, ни холодно. Сахалин, да и только.
Одна правовая ошибка влекла за собой другие, все туже затягивая узел несправедливости в отношении человека, признанного виновным. Но чуть ли не единственного, кто в этой истории ни в чем вины не имел. Знаменитый адвокат Карабчевский пытался возобновить рассмотрение дела Тальмы кассируя в Правительствующий сенат.
Но виду возникшей юридической коллизии ему в этом ходатайстве было отказано при всей очевидности законных требований осужденного и его защитника. Правда, через очень короткое время, а именно 28 февраля 1901 года, последовал Высочайший Указ о помиловании Александра Леопольдовича Тальма.
Да, он был освобожден от отбывания наказания, которого не заслужил. Но его не реабилитировали. Не восстановили в гражданских правах, в которых он был поражен по приговору суда. Александр Леопольдович тихо дожил с семьей в Пензе до 1918 года. Зимой он переходил Суру и провалился под лед. В этот раз его спасти не успели.
