На календаре Рождество 1905 года. Десятилетний Саша, не поехал на праздничную службу с родителями в церковь, остался с гувернанткой дома. Надо ждать их возвращения и готовиться к обеду.
Вместо чтения важной английской книжки по географии, ему так хочется, просто постоять у окна. И посмотреть - на красивые санки и породистых коней. Которые, так стремительно несутся по проспекту. Кажется, пролетает жизнь. Перед ним.
Рядом, в своей уютной комнате, уже полчаса заперлась Ариадна Аристарховна. Вместо занятий она приглушённо рыдает. Ах, женские слёзы! Над письмом поручика Ростовцева, которого уже, с полком, отправили на Дальний Восток. Для войны с японцами.
Только что пришла сестра Сонечка. Ах, беда! В свои 15 влюблена в студента Маркова и готова на всё ради него. И тоже, в своей комнате, устроила «вселенский потоп» для девичьей души.
Наконец, возле их парадного подъезда, остановился «лихач». И Саша видел, как отец, бравый полковник, помогал своей красавице жене выйти из ажурных санок. Мама была, словно Снежная Королева, в серебристой шубе и в высокой меховой шапке, и такая же неприступная.
Сегодня, она со скорбным лицом, и сосредоточенным взглядом. А глаза на «мокром месте». Эх, история! Муж расплатился, взял под руку. И они пошли к крыльцу.
Праздничный обед был подобен посещению Голгофы. Все дамы, без исключения, были очень молчаливы и сосредоточены. Кухарка, в тишине, разносила блюда.
И, казалось, что они ждали только одного – скорейшего окончания невыносимой трапезы. После десерта, все разошлись, по своим комнатам. Прошло полчаса. Саша решил «провести разведку».
Во всех женских комнатах – лили слёзы. Жаль! Прошло полчаса и папа постучал к сыну в дверь. «Сашик! Давай, с тобой, сходим в манеж. Давно не были, а я обещал, что выучу тебя владению конём как настоящего джигита».
Он, по – доброму, рассмеялся. Как отлично на нём сидел мундир полковника. «Папа! А почему женщины так часто плачут? Сегодня праздник, а такое впечатление, что дома – просто похороны. Скажи, что не так?».
Отец развёл руками, только краешки его глаз слегка увлажнились. Он улыбнулся. «Про Соню и Ариадну Аристарховну - ты знаешь. А мама?». Замолчал. «Давай пойдём в манеж и я расскажу как есть. Ведь мы – мужчины!».
И вот они идут по заснеженному тротуару. До манежа – с версту. Отлично, идти с отцом, и им гордиться. Добрым, умным и статным.
Они прошли уже полдороги. И, так живо, говорили обо всём. О последней книге Жюля Верна. О недавней стрельбе из карабина и нагана отца. О покупке собаки и лошади летом.
Потом папа, с грустинкой, сказал: «Мне был задан вопрос о слезах мамы. Теперь слушай. Помнишь того бравого генерала Трунова, который был с женой, у нас, тогда ещё на Ильин день? Интересно, а ты знаешь, что у него с нашей мамой роман? И уже три года? Ты готов к этому разговору? Правда?».
Отец был предельно честен. С ним. И сейчас сказал то, что уже знал весь дом и все родные. Саша сразу повзрослел. С трудом, поднял глаза и кивнул.
Полковник внимательно посмотрел на сына. И перчаткой смахнул слезу. «Тогда знай, что мама, через неделю, едет, к нему, на японский фронт. В качестве сестры милосердия. Вместе со своим братом – военным врачом.
Мне сказала, что больше нашего брака нет. И, при возможности, их перемен: выбирает любовь единственного мужчины, а не условности церковных канонов.
Вот так, Сашенька! Теперь останемся лишь втроём. Только: Сонечка, ты и я. А у мамы - другая семья. Это надо принять и быть сильным. Будем жить дальше!».
Возле манежа, там, где идёт красивая аллея из голубых елей, на заснеженной скамейке, сидели отец с сыном. И тихо плакали. Да!
Редкие слёзы капали на полковничью шинель и застывали на морозе очень крупными бриллиантами. А слёзы мальчика впитывал башлык, который натянут на голову, чтобы не видеть мир. Всё осталось в прошлом. Любовь - зла!
