С поля боя выносили погибших и раненых, их было много, так много, что стало страшно. Объявили сбор командиров, с опущенными от скорби головами, мы слушали начальника штаба отряда. Он зачитал наши потери, сказал, что многих на позиции не нашли, про предательство никто не думал.
- Хотелось бы выслушать, кто что думает, - командир обвёл глазами присутствующих.
- Прорываться надо. Патронов всего ничего осталось, если сегодня даже с танками справились, то завтра нам не выстоять, - высказался командир разведчиков, придерживая раненую руку.
- Согласен, - присоединился к нему сапер, оставшийся у своих за командира.
- У нас большой обоз, раненые, женщины, дети. С ним как, бросим!? – вопрос командира был понятен, он отвечал за всех.
- Можно попробовать пройти между хутором и болотом, - сказал я.
- Ходил там? – посмотрел на меня командир.
- В прошлом году, когда у разведчиков был.
- Рассказывай, - приказал он.
- От болота до хутора метров триста, - начал я, - лес там, так себе, но укрыться можно. Если обеспечить прикрытие от врага на хуторе, а ещё лучше его поджечь, то за дымом пройдём. И да, телеги там не проедут, нужно волокуши делать.
- Всем готовиться к прорыву, бросить всё, кроме боеприпасов и оружия. Командовать прикрытием будет…
- Разреши я? – вызвался комиссар.
- Командуй.
Я, конечно же, оказался в отряде прикрытия. Из боеспособных партизан набрали три взвода, одним из них поручили командовать мне. Каждое подразделение имело свою задачу, мне выпало заняться поджогом. Из трёх подбитых танков, два остановили бронебойщики, один подорвали сапёры, он ещё догорал. Я принял решение слить бензин из целых машин и если найдём как, то и масло, кое-какие бутылки в отряде имелись. Партизаны отдавали нам оставшиеся у них патроны, исправное оружие, надо было видеть лица бойцов, они понимали, что остаются беззащитными. Что-то удалось забрать с поля боя, но большинство оружия было разбито минами, нам досталось всего ничего. Отряд прикрытия вышел ночью, предстояло ещё разведать дорогу, хутор, там можно было ожидать засаду. Возле начала болота мы разошлись, я повёл свой взвод к хутору, комиссар и два взвода пошли прямо. Издалека хутор выглядел заброшенным, но я знал, что враг рядом, а может даже здесь. Одна группа поджигателей должна была обойти хутор со стороны леса, там было опаснее всего, поэтому я ушёл с ней. Вторая группа - выйти к домам от болота, мы должны были начать свою работу только, когда с их стороны покажется огонь. Залегли под кустами, я всматривался в темноту, пытаясь хоть что-то разглядеть. Со стороны болота раздался одиночный выстрел, потом показался огонь, горел крайний дом, следом вспыхнул большой сарай, послышались новые выстрелы.
- Жги! – отдав приказ, я зажёг фитиль своей бутылки и бросился к ближайшему дому.
Размахнувшись, увидел, что наперерез мне бегут два немецких солдата, пламя отсвечивало на их касках. Бросив бутылку, я поднял оружие, но один из немцев выстрелил первым, мне пришлось упасть на землю, пуля сбила с моей головы кепку. Вскочив на колено, я срезал обоих одной очередью, сегодня у меня был немецкий автомат. Правее меня шёл бой, горели два дома, у болота тоже стреляли, разгорающийся огонь осветил хутор. Я засвистел – это был сигнал отходить к болоту. Пробежав между двух строений, я оказался на узкой улочке, из окна горящего дома по мне стал стрелять пулемёт, снова пришлось упасть на землю. Вдоль стены, к окну, приблизилась тень, автоматная очередь заставила пулемёт замолчать. Я не смог разглядеть своего спасителя, он поднял руку с оружием и тут же упал сражённый пулей.
Пробежав через огонь, я услышал, что за мной кто-то бежит. «В меня не стреляет, значит свой!» - пронеслось в голове. Перевалившись через забор, я оглянулся, справа и слева виднелись бегущие люди, нас пока не преследовали. Со стороны болота потянуло прохладой и запахом гниющих растений.
- Сюда, - это звали меня.
Забежав за дерево, я упал на землю, дыхание перехватило, я пытался откашляться.
- К бою, немцы! – это кричал комиссар.
Я лёг на живот, выставив вперёд оружие, на фоне пожара было хорошо видно приближающегося врага. Подпустив немецких солдат совсем близко, мы открыли огонь. Нас пытались обойти то слева, то справа, это можно было понять по усиливающейся стрельбе, мы огрызались изо всех сил. Рядом упала немецкая граната, я успел её отшвырнуть, но прилета другая, до неё я не мог дотянуться. Прижавшись к земле, дождался взрыва, он оглушил меня, кроме звона в ушах я ничего не слышал, не услышал и падение третьей гранаты. Перед глазами что-то возникло, закрывая огонь, я потерял сознание.
Очнувшись, я боялся открыть глаза, да и трудно это было сделать, мою голову и половину тела кто-то прижал к земле. Этот кто-то был мягким и он не двигался. Прислушавшись, я услышал шум ветра в кронах деревьев, вдалеке потрескивал костёр. «Хутор догорает» - понял я. «Что с отрядом, смогли ли уйти?». Подозрительных звуков не было, я решил вылезти из-под того, кто на мне лежит. Сделав первую попытку, понял, что ранен в спину, куда точно определить не смог. Собравшись с силами, через боль, мне удалось избавиться от груза на моём теле. Оказалось, что на мне лежал партизан, его лицо было обезображено осколками. Три пулевых отверстия прошли наискосок его тела, выходит нас добивали, четвёртая пуля досталась мне. Оглядевшись вокруг, благо уже было светло, я увидел мёртвых партизан, оружия рядом с ними, как и моего автомата, не было. Я пополз между деревьями, спустившись в небольшую канаву, я замер, мне показалось, что кто-то идёт, нет – крадётся. Я чуть приподнял голову, в мою сторону, прячась за деревьями, направлялись две женщины. Чувствуя, что я вот-вот потеряю сознание, я поднял руку, меня заметили.
Придя в себя, я понял, что нахожусь в доме. На табурете возле лавки, на которой я лежал, стояла кружка с чем-то, что вкусно пахло. Я обвёл глазами комнату, но никого не увидел. «Кто-то же меня сюда притащил, уложил и даже кажется, перевязал?!». Я протянул руку к кружке, она оказалась горячей, не удержав, я уронил её на пол. Открылась дверь, в дом вошла женщина, сняв платок, распустила волосы:
- Вы хутор сожгли? – спросила она.
- Мы, - я не узнал своего голоса.
- Зачем?
- Так нужно было.
- Помогло?
- Я не знаю.
Я правда не знал, помогло ли это отряду уйти или всё было зря, спрашивать про партизан у незнакомого человека было опасно.
- Бульон зачем разлил? – женщина подняла кружку, вымыла её под рукомойником.
- Не удержал, простите. Где я?
- На хуторе, где ж ещё!
- Так мы же его сожгли?!
- Всех сожгли, а мой дом нет, на отшибе он, не дотянулся до него огонь. Налить ещё?
- Немцы где?
- Ушли, - женщина сказало это так обыденно, как будто разговор шёл о чём-то мирном.
- Налить? – снова спросила она.
- Да.
Прошло шесть дней, я уже не чувствовал боли в спине, ну или почти не чувствовал, нужно было уходить. Застав меня за сборами, хозяйка дома спросила:
- Собрался куда?
- Идти надо.
- Вместе пойдём, - она сняла с печки узел.
- Вам-то зачем?! Дом цел.
- А что я в этом доме делать буду? Скоро сестра придёт, это мы тебя подобрали.
Прошло минут тридцать, сестры не было, я решился спросить:
- Партизаны прошли?
- Прошли, вы им дорогу подсветили.
В дом вошла женщина похожая на хозяйку:
- Готовы?
- Тебя ждём.
- Идёмте.
- А куда идём, знаете? – спросил я.
- Только одно место есть, где они могут быть.
В отряде, где меня считали погибшим, я узнал, что из окружения вышло всего восемьдесят человек и это из почти трёхсот.