С хлопотами, с волнением, с переживаниями, никто даже и не заметил, что за окошками уже начало сереть. “Ой, лихонько! - воскликнула медичка. - У меня-то ничего не знают, где я. Прямо из медпункта сюда пришла. Девчонки-то уснули и без меня, а вот мама, наверное, всю ночь переживала, что случилось. Знает уж, если нету долго, то кому-то помощь моя нужна. Привыкла, а все одно не спит.” Она быстро оделась, замотала голову в шаль. Уже на пороге сказала, что придет сегодня-завтра и скорее побежала.
Степанида еще раз взглянула на новорожденную внучку, на счастливую Веру и пошла растапливать печь. Даже после такого утомительного дня, не сомкнувшая глаз, она не хотела уступить место у печи даже своей дочери. Измученная Вера прижала свой драгоценный сверток поближе к груди и задремала. Рядом с ней Иван кинул тулупчик на лавку и тоже прикорнул.
Тишина установилась в маленькой избушке. Слышно было, как тикают часы на стене, посапывают племянники на печи, да Степанида изредка погремливала своими чугунами, когда ставила их в печь.
Но тишина была недолгой. Малышка закряхтела, недовольно зашевелилась. и громко заплакала. Даже удивительно было, как такая маленькая может издавать такие звуки.
Вера села, свесила босые ноги с кровати и затолкала их в валенки. Как не топи, а пол все равно был ледяной. Молодая мама прижимала дочку и не знала, что дальше делать. Ей никогда не приходилось видеть таких маленьких детей, а уж тем более нянчиться с ними.
С печи слезла Варя. Уж кто-кто, а она то знала, что надо делать. “Ишь, какая голосистая. Исти хочет. Да мокрая вся наверно. - Варя уверенно взяла ребенка на руки. - Перезавернуть иё надо, а потом кормить будешь. Молоко то пришло?”
Вслед за матерью с печи скатились ребятишки. Они подошли к кровати и уставились на кричащий сверток. Если старшая уже понимала, что это ребеночек, то младшие не могли понять, что “это” так громко кричит и откуда “оно” взялось за ночь. Вчера же ничего не было.
Варя перепеленала малышку и приложила к Вериной груди. Малютка тыкалась губками и продолжала кричать, пришлось помочь ей. Варя сунула сосок в рот и о чудо!. Откуда она могла знать, кто ее научил, что нужно делать. Вера смотрела и не могла поверить, что это ее дочка чмокает молочко из мамкиной груди.
Во время завтрака Степанида завела разговор об имени. Сказала, что надо взять Святцы, посмотреть, у кого именины рядышком. А Вере и смотреть ничего не надо. Они с Ваней давно уж думали об этом. Скоро Татьянин день. На Татьяну они поженились с Иваном. А подружку свою Таньшу Вера хотела просить стать крестной матерью для дочки. Вот и назовут дочь Татьяной. Татьяна Ивановна будет.
После завтрака Иван вышел во двор , принес зыбку и очеп с улицы. Кольцо в потолке было всегда. В этой зыбке качали его, Варю и Мишку. Потом, когда у Вари пошли дети, зыбку унесли туда. А вот на той неделе Иван позаботился, сходил к Варе и принес обратно колыбель в родной дом.
Потянулись однообразные зимние дни. Холода закончились. Варя опять стала ходить на работу. Степанида же находила причины, чтоб остаться дома. Куда ее старую. Вот уж весна придет, там хочешь-не хочешь придется ходить, отрабатывать трудодни. Все равно не отстанут.
Морозы прошли, а Варя и не думала возвращаться в свою гнилую избушку. Все-то там сейчас промерзло, оттопить ее чего стоит. Ей было обидно, что пришла чужая баба, хозяйкой здесь стала, а не она. Постепенно все чаще между золовками пробегал холодок.
А Вера и сама видела, что всем было бы лучше, если бы они с Ваней перешли жить к матери на выселок. Только вот как Ваню уговорить. Он то в примаки идти не хочет. Даже в гости когда приходят они, сидит как неприкаянный и дождаться не может, когда домой пойдут.
Улучив момент, когда Варя была на работе, а Степанида ушла по своим делам, Вера начала трудный разговор с Иваном: “Мамонька-то там одна с хозяйством управляется. Отец хворает часто, не помощник уж ей. А делов-то сколь. Устала я, Ваня. Теснота здесь, покою никакова. Вчерась ребятишки зыбку чуть не перевернули, качаться тоже хотели. Ладно застала. Варя так и останется здесь. Видно ведь, что не собирается уходить. Куда она пойдет в свои гнилушки, Мужика-то нет, кто ей там делать чё будет. А там и дом больше. А мамонька то с отцом как рады будут.”
Иван молча слушал жену. Он понимал, что все правильно она говорит. Тяжело ей стало, как Варя перешла. Варя и в девках заноза была, с матерью сколько раз цеплялись. Замуж вышла, с мужиком не могла ужиться. На язык то ох как остра. Покладистая Вера все терпела, старалась в перепалки не вступать. За это ее мать полюбила. Сноха со свекровью мирно жили, не ругались. Иван от матери плохого слова про Веру не слышал. Не хотелось ему в примаки идти. А куда деваться-то. Будут там жить, дела будет делать. Привыкнет. Федор говорил, что клеть можно переделать, рубленая она, на мху. Печку поставить и жить отдельно можно. Дом-то и вправду большой.
“Ладно-ладно. Ужо седни за ужином поговорим. Чё мама скажет. А то так и переедем. Теще-то с тобой легче станет. Не тужи.” - только и ответил он. Он уже представлял, чем закончится этот разговор. Варя в душе довольна будет, что добилась своего, только вида не покажет. Может даже отговаривать начнет. Мать начнет охать,, но душа-то про Варю у нее болит больше, родная чай кровь-то. Хоть и было ей с Верой намного спокойнее.
Вера за два года хорошо узнала мужа. Если он сказал, что поговорит, значит все для себя решил. Теперь можно было спокойно ждать вечернего разговора.