В лирике конца 19-го – начала 20-го века, называемого Серебряным, тема любви заметно трансформировалась. Конкретные и хорошо зримые образы возлюбленной заменились смутными очертаниями прекрасных дам, незнакомок, недостижимых идеалов.
У Иннокентия Анненского это…Звезда!
Среди миров, в мерцании светил
Одной Звезды я повторяю имя...
Не потому, чтоб я Ее любил,
А потому, что я томлюсь с другими.
И если мне сомненье тяжело,
Я у Нее одной ищу ответа,
Не потому, что от Нее светло,
А потому, что с Ней не надо света.
Абсолютно прекрасный, абсолютно непостижимый, а потому вечный, неземной облик. Жаль только, что ничего общего с реальной женщиной не имеет. Но нам же это нравится, не правда ли?
Анненский был символистом, может, поэтому его образы так бесплотны. Подозреваю, что даже и не об обыкновенной любви к человеку здесь идёт речь.
Зато акмеист Николай Гумилёв называет вещи своими именами. И адресат нам хорошо известен.
Я знаю женщину: молчанье,
Усталость горькая от слов,
Живет в таинственном мерцанье
Ее расширенных зрачков.
Ее душа открыта жадно
Лишь медной музыке стиха,
Пред жизнью, дольней и отрадной
Высокомерна и глуха.
Даже не зная, что строки обращены к первой жене поэта – Анне Ахматовой, всё рано понятно, что речь идёт именно о поэтессе. Здесь и гордость за подругу, и немного ревности: ведь она внимает только музыке стиха. А дальше идёт честная оценка внешней привлекательности …с признанием в любви!
Назвать нельзя ее красивой,
Но в ней все счастие мое.
«Ты моё счастье!» - не этого ли хотят слышать женщины?
А вот и женский ответ:
«Муж хлестал меня узорчатым,
Вдвое сложенным ремнём»
Говорят, Гумилёв был очень огорчён и рассказывал всем, что это, конечно же, неправда.
Но я люблю у Анны Ахматовой другое, более нежное, но при этом тоже полное внутреннего драматизма стихотворение:
Сжала руки под темной вуалью...
Отчего ты сегодня бледна?
- Оттого, что я терпкой печалью
Напоила его допьяна.
У Ахматовой, при довольно непростой личной жизни, все стихи написаны как будто без конкретной привязки к событиям. Вот и это – такое же. Нет за ним никакой истории, более того, в это время поэтесса как будто счастливо замужем, но какое-то трагическое напряжение читается между строк.
Задыхаясь, я крикнула: «Шутка
Всё, что было. Уйдешь, я умру.»
Улыбнулся спокойно и жутко
И сказал мне: «Не стой на ветру».
Я думаю, такой контраст между внутренним «вулканом страстей» и внешней холодностью были присущ и самой Анне Андреевне.
Максимилиан Волошин мечтал "всё видеть, всё пережить... Пройти по земле горящими ступенями". Потому и образ возлюбленного -лампада в нежных руках- вполне логичен:
В эту ночь я буду лампадой
В нежных твоих руках…
Не разбей, не дыши, не падай
На каменных ступенях.
Неси меня осторожней
Сквозь мрак твоего дворца,-
Станут биться тревожней,
Глуше наши сердца…
Любовь хрупка и невесома, едва дотронешься, как с неё, как с крыльев бабочки, смоется вся нежность и красота. Но только любящая человеческая душа сможет сохранить этот едва тлеющий огонёк.
В пещере твоих ладоней —
Маленький огонек —
Я буду пылать иконней…
Не ты ли меня зажег?
У Вячеслава Иванова любовь уже не тлеющая лампада, а горящий факел, нет, два факела. Ведь любовь должна охватить обязательно двоих, поскольку один, даже влюблённый, это получеловек:
Мы — два грозой зажженные ствола,
Два пламени полуночного бора;
Мы — два в ночи летящих метеора,
Одной судьбы двужалая стрела!
Мы — два коня, чьи держит удила
Одна рука, — язвит их шпора;
Два ока мы единственного взора,
Мечты одной два трепетных крыла.
И тогда откроется истинная КРАСОТА!
Мы — двух теней скорбящая чета
Над мрамором божественного гроба,
Где древняя почиет Красота.
Любовь ничем нельзя измерить, нет никаких критериев счастья, есть только неуловимое нечто, чем мы дышим, что является нашей сутью, наполняет смыслом жизнь.
А какие стихи о любви поэтов Серебряного века нравятся вам?