Самую известную характеристику Михаилу Пришвину дал его современник Константин Паустовский, назвавший писателя «певцом русской природы». Но сам Пришвин считал своей главной книгой «Дневники», которые вёл почти 50 лет, а последнюю запись сделал накануне своей смерти. 4 февраля исполняется 150 лет со дня рождения писателя.
«Если бы природа могла чувствовать благодарность к человеку за то, что он проник в её тайную жизнь и воспел её красоту, то прежде всего эта благодарность выпала бы на долю писателя Михаила Михайловича Пришвина. Прозу Пришвина можно с полным правом назвать разнотравьем русского языка. Слова у Пришвина цветут, сверкают. Они то шелестят как травы, то бормочут как родники, то пересвистываются как птицы, то позванивают как первый лёд, то, наконец, ложатся в нашей памяти медлительным строем, подобно течению звёзд», – так писал о нём Константин Паустовский, также известный проникновенными описаниями природы средней полосы России. Интересный факт: почти 30 лет Михаил Пришвин вёл фенологический дневник, в котором записывал свои наблюдения за сменой сезонных циклов природы и соотносил их с циклами человеческой жизни, считая природу и человека неразрывным целым. «Мне не надо в церковь ходить, мне всё дано в нерукотворной природе», – так он писал в дневнике. Вот это глубоко личное отношение к природе как к воплощению божественного замысла и пронизывает всё творчество писателя.
Охота к перемене мест
Проживя долгую жизнь – 80 лет, – Михаил Пришвин ни на одном своём месте жительства не задержится подолгу. В 13 лет, начитавшись «Всадника без головы» Майн Рида, он решится на своё первое путешествие: вместе с друзьями-гимназистами сбежит из дома и отправится на лодке по окрестностям родного Ельца, но уже на второй день их обнаружит полицейский пристав. За беглеца тогда заступится его учитель географии – будущий известный русский философ Василий Розанов.
Вот как Пришвин описывал те события: «Я, как многие гимназисты того времени, пытаюсь убежать от латыни в “Азию”. На лодке по Сосне я удираю в неведомую страну и, конечно, имею судьбу всех убегающих: знаменитый в то время становой, удалой истребитель конокрадов Н. П. Крупкин ловит меня верст за 30 от Ельца. Насмешкам гимназистов нет конца: “Поехал в Азию, приехал в гимназию”. Всех этих балбесов, издевающихся над моей мечтой, помню, сразу унял Розанов: он заявил и учителям и ученикам, что побег этот не простая глупость, напротив, показывает признаки особой высшей жизни в душе мальчика. Я сохранил навсегда благодарность к Розанову за его смелую по тому времени необыкновенную защиту».
А уже через год Мишу Пришвина с треском выгонят из гимназии – за то, что нагрубил Розанову и даже обещал его убить за кол в табеле.
К тому времени его отец, помещик и конезаводчик орловских рысаков, умер, успев проиграть в карты конный завод и заложить имение. Но мать, родом из староверов, с большим трудом смогла выплатить долги мужа, сохранить имение и дать образование всем пятерым детям. Правда, Михаила, отчисленного из Елецкой гимназии, пришлось отправить в Тюмень к родному дяде. Бездетный дядя, к тому же владелец пароходства, предлагал племяннику стать его наследником и осесть в Сибири. Но юношу не прельщала подобная судьба – он отправляется в противоположный конец Российской империи: поступает в Рижский политехникум на химико-агрономический факультет.
Впрочем, и оттуда его отчислят и даже посадят на полгода в тюрьму – на этот раз за связь со студенческим кружком, изучавшим и пропагандировавшим марксизм. Потом будет возвращение в Елец и вновь отъезд – в университет Лейпцига. Получив диплом инженера-землеустроителя, Пришвин возвращается на родину, где устраивается на работу агрономом в Тульском уезде. Но и эта деятельность не задержит его надолго. Параллельно он начинает сотрудничать с различными общественно-политическими газетами. А потом бросает агрономию и становится корреспондентом газеты «Русские ведомости» в Петербурге.
На Русский Север за вдохновением
На переезд в Петербург Пришвин решится именно из-за тяги к литературе и позднее назовёт этот город своей «писательской родиной». А первым шагом в этом направлении станет этнографическая экспедиция на малоисследованный в ту пору Русский Север. Несколько месяцев в 1906 году Михаил Пришвин проведёт в окрестностях Выгозера в Олонецкой губернии. Там он запишет 38 сказок, которые войдут в сборник фольклора «Северные сказки». А путевые заметки станут основой его первой книги «В краю непуганых птиц», за которую писатель был награждён серебряной медалью Русского географического общества.
Спустя год Пришвин вновь отправится на любимый север: по рекам Сухони и Северной Двине попадёт в Архангельск, затем по берегу Белого моря доберётся до Кандалакши, побывает на Кольском полуострове и Соловецких островах. Итогом путешествия станет книга «За волшебным колобком». «Путь мой лежал по краю лесов у моря. Тут место борьбы, страданий. На одинокие сосны страшно и больно смотреть. Они ещё живые, но изуродованы ветром, они будто бабочки с оборванными крыльями. Но иногда деревья срастаются в густую чащу, встречают полярный ветер, пригибаются в сторону земли, стонут, но стоят и выращивают под своей защитой стройные зелёные ели и чистые, прямые берёзки. Высокий берег Белого моря кажется щетинистым хребтом какого-то северного зверя. Тут много погибших, почерневших стволов, о которые стучит нога, как о крышку гроба, есть совсем пустые чёрные места. Тут много могил. Но я о них не думал. Когда я шёл, не было битвы, было объявлено перемирие, была весна, берёзки, пригнутые к земле, поднимали зеленые головки, сосны вытягивались, выправлялись», – так описывает он суровую природу северного края.
«Это, конечно, поэзия, но и ещё что-то», – это уже Александр Блок о своём впечатлении от первых книг Пришвина. Знаменитый русский певец Фёдор Шаляпин также был искренним почитателем прозы Пришвина. В 1912 году он писал Максиму Горькому: «Хорошо пахнет русская песенка-то, ой, как хорошо, да и цвет (если можно так сказать) у неё – тёплый, яркий и неувядаемый. И Пришвин-то! Как писано “Озеро Крутоярое”, а? – захлёбывался! Чудесно!». К слову, сам Пришвин также был в полном восторге от певца: «Горький спросил меня после, какое моё впечатление от Шаляпина. Я ответил, что бога видел, нашего какого-то, может быть полевого или лесного, но подлинного русского бога».
Книги рождались из путешествий: после поездки в Заволжье в 1908 году написана книга «У стен града невидимого». Поездки по Крыму и Казахстану вдохновят на очерки «Адам и Ева» и «Чёрный араб». Сборник очерков «Озеро Крутоярое» появился благодаря переезду семьи писателя на местожительство в село Брынь Калужской губернии. В письме писателю Ремизову Пришвин так объяснял свой выбор: «Вы себе и вообразить не можете, как пахнуло на меня подлинной Россией здесь, в этих брынских лесах… Перед моим окном огромное озеро, ловят рыбу. За озером лес, страшный, “немыслимый”, как здесь говорят, – тянется за сотню вёрст. Что там тетеревей и всякой всячины». Писатель купил там дом, намереваясь осесть навсегда. Но он не проживёт в этих живописных местах и года. Однажды, будучи в лесу на охоте, Пришвин увидит, что в селе полыхает пожар. Его дом, все вещи, все рукописи и книги сгорят. Впрочем, не все. Пришвин успеет спасти свой дневник – самое ценное, на его взгляд. «Вбежал я в дом, бросился к тетрадкам, схватил их», – так он опишет это происшествие в своём рассказе.
«Великий Дневник»
Свой дневник – «мои тетрадки», как он их называл, – Пришвин вёл с 1905 по 1954 годы. Писатель и биограф Пришвина Алексей Варламов назвал его дневниковые записи «великим Дневником», подразумевая его глубокую художественную и историческую ценность. «Михаил Михайлович относился к своей жизни как к объекту творчества. Он творил её и Дневник, свои тетрадки, куда заносил каждодневные обширные свидетельства своей жизни, считал главным своим произведением. Всё, что ни есть в них тайного и интимного, что люди обыкновенно скрывают, Пришвин, напротив, бережно хранил для будущего Друга-читателя, в роли которого оказались все мы, дожившие до времени публикации его архивов», – написал о дневниках Пришвина Алексей Варламов.
Поэтому недаром он кинется спасать свои драгоценные тетрадки из пламени пожара. И осенью 1941 года, уезжая из Москвы в Переславль-Залесский, он заберёт с собой лишь чемодан с рукописями дневников. Боясь наступления немцев, они с женой сложили дневники в резиновые мешки и закопали в лесу. Вторая жена писателя, на которой он женился в 1940-м году, вспоминала его слова: «За каждую строчку моего дневника – десять лет расстрела». Он писал там об ужасах коллективизации, раскулачивания, падения нравов. В 30-е годы, живя в Сергиевом Посаде, запишет, как снимали колокола с Троице-Сергиевой лавры: «Птицы прилетели к тому месту, где был храм, чтобы рассесться в высоте под куполом. Но в высоте не было точки опоры: храм весь сверху донизу рассыпался. Так, наверное, и люди приходили, которые тут молились, и теперь, как птицы, не видя опоры, не могли молиться».
С началом войны он записывает своим мысли о причинах поражения в первые военные месяцы. Но также сразу напишет и другое знаковое признание от 21 октября 1941 года: «…мне кажется, что как бы ни был немец велик своими победами, меня лично и вообще лично русского ему никогда не победить».
Впервые часть дневниковых записей была опубликована в 1943 году – как книга миниатюр «Лесная капель». Книгу долго не хотели издавать, считая описания природы слишком далёкими от насущных проблем. Но когда всё-таки издали, Пришвин радостно напишет в дневнике: «Понадобилась, понадобилась людям красота!»
Полностью дневники писателя были изданы лишь в 1991 году. И тогда читатели смогли увидеть совсем другого Пришвина – не просто автора рассказов о природе в школьных учебниках, а глубокого, ищущего свой духовный путь человека, размышляющего о том, что останется после него, о смерти и вечной жизни. «Человек живёт и рождает новое, и от него остаётся навсегда то небывалое, что он рождает своим словом, делом, помышлением, поклоном или пожатием руки, или только улыбкой посылаемой». Свою миссию как писателя он видел в том, чтобы несмотря ни на какие апокалиптические события, нести человеку радость соприкосновения с красотой: «Пусть страдания, а я буду вестником радости».
«”Я” можно сказать только на родном языке»
В 1913 году выйдет первое собрание сочинений писателя – трёхтомник в издательстве «Знания», которым руководил Максим Горький. А уже в 1914 году Пришвин отправится на фронт Первой мировой войны, откуда будет писать военные очерки для различных газет. Революцию 1917 года он встретит, будучи членом редколлегии газеты партии эсеров «Воля народа». Там он, кстати, напечатает 31 декабря 1917 года свой очерк о Ленине – под заголовком «Убивец!». В очерке он привёл множество негативных высказываний об октябрьских событиях от людей из разных сословий. Неудивительно, что уже 2 января писателя арестовали, но всё же выпустили на свободу через пару недель.
В своих дневниках Пришвин много писал о причинах, приведших к Октябрьской революции, которую писатель не принял. Называя Ленина сектантом, он в то же время признавал, что тот «нажал гашетку взведённого ружья». Критически он относился и к интеллигенции, у которой «нет моста к народу», полемизировал с Блоком, который выступил за примирение творческой интеллигенции с советской властью.
Опасаясь нового ареста, Пришвин с семьёй уезжает в Елец – в имение, оставшееся от покойной матери. Но затем случается катастрофа: к 1919 году он теряет одного за другим почти всех своих ближайших родственников: мать, трёх братьев и сестру – все они умирают вследствие голода и болезней. Имение же вскоре реквизируют. Чтобы прокормить семью, занимается охотой, крестьянским трудом, затем работает библиотекарем и школьным учителем, получая зарплату квашеной капустой. Но даже в этих условиях об эмиграции, по его словам, писатель никогда не думал. «”Я” можно сказать только на родном языке», – запишет он в те дни в дневнике.
В 1922 году он пишет во многом автобиографическую повесть «Мирская чаша», но её отказались печатать. Тогда Пришвин послал её на рецензию всесильному в тот момент Троцкому, приписав, что «советская власть должна иметь мужество дать существование целомудренно-эстетической повести, хотя бы она и колола глаза». Троцкий, как ни странно, ответил, написав, что признаёт крупные художественные достоинства в рукописи, но с политической точки зрения считает её контрреволюционной.
Но всё же Михаил Пришвин возвращается к читателям: он находит свою нишу в детской литературе. В 1925 году выходит его первый сборник рассказов для детей «Матрёшка в картошке», а в 1926 году его рассказ печатается в детском журнале «Мурзилка».
Пытаясь примириться с советской властью, Пришвин отправляется на Соловки, где посещает Соловецкий лагерь особого назначения и свой любимый Выговский край, где как раз началось строительство Беломорско-Балтийского канала. На основе этих впечатлений создаётся роман-сказка «Осударева дорога». Но при его жизни будет издан лишь фрагмент книги, в первоначальном варианте она выйдет лишь в 1957 году, после смерти писателя. В те же годы он побывает на Дальнем Востоке и напишет книгу «Дорогие звери». А в 1935 году выйдет его книга «Календарь природы», составленная из детских и охотничьих рассказов.
В том же году писатель ещё раз съездит на Русский Север и даже пройдёт пешком по дремучему лесу в поисках «Берендеевой чащи». Книга очерков по итогам путешествия так и будет называться «Берендеева чаща».
Именно последние 14 лет жизни писателя стали самыми счастливыми для него, хотя и пришлись на войну. В 1940 году он женился на Валерии Лебедевой, которая пришла к нему устраиваться на работу литературным секретарём. В ней он нашёл не только большую любовь, но и преданного помощника. Именно Валерия Дмитриевна сохранила архив после смерти мужа и способствовала выходу шеститомного собрания сочинений Пришвина в 1956 – 1957 годах.
В 1945 году выходит его повесть «Кладовая солнца» – последняя, которая была опубликована при жизни писателя. Именно она стала наиболее известным произведением Михаила Пришвина и почти сразу вошла в школьную программу по литературе.
А в 1946 году писатель покупает дом в Дунино Звенигородского района, обретя, наконец, любимое пристанище до конца своих дней. Сейчас там открыт музей Михаила Пришвина. Именно там он запишет свои последние строчки всего за несколько часов до смерти в январе 1954 года: «Деньки вчера и сегодня играют чудесно, те самые деньки хорошие, когда вдруг опомнишься и почувствуешь себя здоровым». Эту веру в жизнь, в возвращение «весны света» и в оздоравливающее влияние природы на человека он сохранил до последнего часа.
