Григорий Иоффе
Бандероль из Магадана — это всегда и праздник, и маленькая тайна. И любопытство, и ассоциации с прошлым, и целая вереница цитат. «Ты не видел Нагайской бухты…», «Лежал впереди Магадан, столица Колымского края…» Можно продолжать и продолжать…
На этот раз – третий том «Штрихов к портретам» литераторов Магадана, Колымы и Чукотки. Автор – Сергей Сущанский.
Сергей Иванович Сущанский, гидрометеоролог в жизни профессиональной, писатель, архивист и подвижник в жизни творческой, совершил, не побоюсь этого слова, настоящий гражданский подвиг, разобрав и проанализировав архивы Союза писателей Магаданской области и местного книжного издательства. Никакой поддержки при этом не получив от областных руководителей всех рангов. Его помощники – работники архивов, областной библиотеки имени Пушкина, сотрудники издательства «Охотник», те авторы, ещё живые, кто откликнулся на его просьбы поучаствовать в работе над сборником. И сын Максим, без финансовой помощи которого эти тома никогда не были бы напечатаны.
Бандероль из Магадана – когда она приходит от Сергея Ивановича, это ещё всякий раз почтовая упаковка с сюрпризом личного характера, привет из моего прошлого с перечнем городов и посёлков (Певек, Анадырь, Ягодное, Синегорье, Айон, Оротукан, Бурхала, Рыткучи, Мыс Шмидта…), где я бывал или работал, и перечнем изданий, в которых печатались герои «Штрихов…» (а их в трёх книгах 120), и в которых, опять же, довелось отметиться и мне: альманах «На Севере Дальнем», газеты Магаданская правда» и «Магаданский комсомолец», «Советская Чукотка», «Северная правда» и «Полярная звезда»…
Такими сюрпризами стали очерк о моих личных архивных делах, сохранившихся в Союзе писателей и областном издательстве (в первой книге), да ещё и с моей фотографией на спинке обложки, а также ссылки (в третьем томе) на мои книги «Строкомер» и «Волчий камень. Урановые острова архипелага ГУЛАГ»: в очерках, посвящённых журналисту и поэту Анатолию Суздальцеву и человеку с почти фантастической судьбой, бывшему заключённому и писателю Валерию Янковскому.
Попадали люди в Магадан, на Колыму и Чукотку разными судьбами: кто-то, как Игорь Кохановский, друг Владимира Высоцкого («Уехал сам, не по этапу…») по своей воле, кто-то, как Варлам Шаламов, Анатолий Жигулин, или тот же Янковский, по принуждению, кто-то – к новому месту службы, как автор знаменитой «Территории» геолог Олег Куваев.
«Не по этапу», к счастью, уехал и я. «Что привело сюда?» – один из пунктов «Вопросника Сущанского», который я получил по электронной почте 22 июля 2017 года. Эта дата стала днём нашего знакомства. Не буду перечислять вопросы, приведу лишь некоторые ответы на них.
С конца 70-х гг. начал публиковаться под псевдонимом Григорий Ефремов (чтобы печататься в те годы в Ленинграде под еврейской фамилией, нужно было быть гением масштаба Александра Кушнера) детские и юмористические рассказы в журналах «Костер», «Колобок», «Миша», «Кукумбер», «Мурзилка», «Урал», еженедельнике «Литературная Россия», альманахе «Дружба» (Детгиз, Ленинград)…
В Союзах писателей никогда не состоял, а на старости лет уже не стоит беспокоиться…
Роман «Строкомер» – отражение впечатлений, полученных за годы работы на Колыме, затем на Чукотке: будни и творческая кухня советской районной газеты, жизнь человека в условиях Крайнего Севера с описанием его природы и с экскурсами в историю края, ставшего символом гулаговской эпохи.
Колымская трасса, красоты озера Джека Лондона, горняцкие полигоны и шахты, где добывают золото, стройка Колымской ГЭС в поселке Синегорье, работа в геологической партии, заседание бюро райкома КПСС, собрание партийной организации районной газеты, люди самых различных профессий, как северяне, так и их гости – артисты и приезжающие в командировки писатели и журналисты. Автор размышляет о таких почти ушедших в прошлое реалиях, как журналистская этика и газетная цензура, о том, в чем смысл понятия «Зов Севера», и почему «бывших северян» не бывает.
И, наконец, какова мотивация человека, уже достаточно зрелого и состоявшегося в профессии, который вдруг бросает родной город и срывается (вместе с семьей), в самом прямом смысле, – на край света? Поиграть в романтику? Глотнуть свободы после многих лет работы в романовском Ленинграде? Какие-то творческие устремления и прожекты?.. И то, и другое, и третье.
Колымская действительность с первых же дней в чём-то оправдала чаяния приезжего журналиста (и «дышалось» полегче, и романтики, новых впечатлений хоть отбавляй), но вместе с тем – сурово отрезвила насчёт мечтаний о быстрых издательских успехах. Тут будет уместна небольшая цитата из «Строкомера» о появлении в Ягодном Александра Михайловича Бирюкова – одного из магаданских классиков тех лет, отличавшегося от большинства местных романтиков умением трезво взглянуть на северные реалии.
После выступления гостя в Доме культуры идем в наш барак отмечать событие… Сидим, как обычно, кто на чем. Для именитого гостя приношу свою табуретку. Говорим обо всем, о наших делах, о том, зачем мы сюда приехали, о магаданских писателях и разных новостях. Валя с Андреем поют под гитару. Александру Михайловичу, давно привыкшему жить в комфортных городских условиях, наша обстановка, тем не менее, нравится. Когда-то сотрудник, а потом и редактор «Магаданского комсомольца», он изрядно поездил по Колыме и Чукотке, много суток провел в ожидании самолетов, пожил в самых невероятных условиях – от чукотской яранги до захудалой гостиницы, и теперь продолжает ностальгические воспоминания, которые всколыхнула командировка и которые уходят на второй план в городской суете и являются на волю разве что в таких вот поездках, да за письменным столом.
Днем, когда Бирюков заходил в редакцию пообщаться с редактором (в книге – Ростовцевым, а в жизни – упомянутым уже выше Суздальцевым. – Г.А.) и попить чайку, я отдал ему несколько своих небольших рассказов. Скупой на похвалы, он находит для них добрые слова. И уже в хорошем подпитии, когда заходит речь о моих перспективах, он говорит вдруг ужасную вещь: чтобы в Магаданском издательстве вышла первая книга, должно пройти хотя бы пять лет. Такова жизнь. Хотя бы пять! А я-то на что рассчитывал?
В Магаданской области я проработал ровно пять лет, два на Колыме и три на Чукотке, но книга так и не вышла. Хотя и в издательстве, и в Союзе писателей на мои опусы было немало положительных рецензий, в том числе и за подписью Александра Бирюкова, который в одной из внутренних рецензий отметил:
Не буду повторять изложенных выше впечатлений от знакомства с творчеством Г. Ефремова, лишь замечу, что к нам нечасто приезжают готовые литераторы и что неплохо было бы, если бы один из этих немногих здесь прижился. А для этого следует, вероятно, помочь ему в налаживании контактов с издательством и иными органами массовой информации.
Что-то, где-то, как-то не сложилось. Но рукописи мои сохранились, и благодаря Сергею Сущанскому и его «Штрихам…» мое имя таким вот не совсем обычным образом останется в литературной истории магаданского края. Как, впрочем, и имена многих других героев очерков, включенных в трехтомник.
Тут, правда, надо после слова «трехтомник» поставить вопрос. В письме, ответном на мое сообщение о получении бандероли, Сергей Иванович пишет:
Конечно, есть намерения что-то продолжить, ибо в моём компьютерном каталоге примерно 350 фамилий магаданских (включая Чукотку) литераторов.
Это значит, что нас ждут новые открытия!
А пока подписываюсь под словами, напечатанными на спинке обложки третьего тома:
Все три книги «Штрихов к портретам» – настоящий памятник в истории культуры Северо-Востока. Эта книга – новая попытка увековечить магаданскую литературу, которая являет собой яркий образец великой культуры великой страны.
И ставлю многоточие…
Также по теме:
Срез кочкú в эпоху выборóв | Мозгократия (mozgokratia.ru)
Что такое «зов Севера»? | Мозгократия (mozgokratia.ru)
Реклама полна неожиданностей!
См. внизу и справа!