1224 год. Весна. Самарканд. Зелень возвращает жизнь и приносит споры. Мусульманские богословы рассказывают Чингисхану о радостях следующей жизни, но сам он не против остаться в этой.
На страницах летописей появляется имя Чань-Чунь.
Продолжение. Предыдущая часть и добродетель мира, рыдают ЗДЕСЬ
Музыка на дорожку
Не тот добр - кто говорит ласково, но кто говорит правду
Солнце коснулось вершин и Дэсинский рынок загудел растревоженным ульем, отражая рассвет в чешуе улова, каплях медовых сот и улыбках торговок. Ибо что повозка без колеса, то торговля без приветливости.
Не отвлекаясь на учтивости черни, по рядам выхаживали домоправители новых господ, выбирающих провизию к завтраку. Найдя подходящее, они подзывали проворных слуг движением брови. И те поспешно укладывали горячий хлеб в корзины с крышкой, а молоко и масло в корзину со льдом.
Чтобы подать и то и другое свежим.
Городишко грудился у подошвы Иньшань (горная цепь Северного Китая) откуда зоркое око видело Стену. Посрамленная Династия (Цзинь) бросала на обновление миллионы людей и горы золота. Золото осело в карманах, люди на земле. Но ни то ни другое не помогло. Варвары нашли уязвимость (застава Байдэчэн) и затопили страну.
Минуло восемь лет. Жизнь возвращалась даже при изменившейся власти, хотя цзиньские глашатаи и доказывали обратное. Уверяя что Поднебесная есть, только пока есть Император.
Впрочем, изменение лиц не меняет сути.
К торгующей утиными яйцами девице, подошел господин. Из тех кто на рынок не ходит. Из его осанки, прямого взгляда и лишенных суетливости жестов струилась власть. Затянутый в бело-розоватый шелк со сбитым пучком на затылке, вельможа постучал по скорлупе перламутровым пальцем и улыбнулся торговке.
Та зарделась, укрывая шею за подбородком. Простушка (из свежих), какие и нравились Варвару, привыкшему срывать полевые цветы.
Назвавшись Лин, девушка рассказала о муже, с которым живут в доме её отца. А в следующей луне (если накопят на залог заёмщику) перейдут в собственный, где и обзаведутся детьми.
Мягко улыбнувшись, господин взял девушку под локоть и потащил в сторону повозки, внимательно оглядывая окружающих. Что тупили взоры, косились по сторонам и молчали. Здесь привыкли подчиняться власти, какой бы она не была и чего бы она не делала.
И эти то (люди?) называли Чжун Лу предателем...
На мольбы сжалиться ради отца и мужа, он ответил
Милая! У тебя нет мужа.
У тебя есть - государство.
Подскочившие воины (китайцы) затолкнули рыдающую в повозку.
Лин отвезли за Стену в стойбище, делить долю с тысячью других невольниц, отправляемых на Запад тешить Владыку его приближенных. Народы не смеющие прикрыться мечом, прикрываются женским телом.
Чингисхан ценил перебежчика за его безупречный выбор и отличные стрелы для луков.
Чем обязанности Чжун Лу не ограничивались.
Он выжимал земли золото, войска, а еще выполнял поручения, для которых нужен кто не только поймет, но и сделает.
Винить Чжун Лу или нет, решать читателю. Тем же грешили служивые всех покоренных стран. От Персии до..
Спохватившись муж (и отец) примчались на рынок, обнаружив пустое место, корзину утиных яиц и путаные подробности. С горя отец бросился в винную лавку, а муж со скалы. Перед этим разбив корзину о стену. Людям с утиными яйцами достает мужества навредить себе, но не вредителю.
Уже смеркалось, когда Чжун Лу вернулся на пустой рынок и глядя на желтое пятно разрыдался, не понимая жив его народ или нет.. Пятно должно было быть красным и не от утиных яиц, а от его (Чжун Лу) крови.
НО! Разве желания царей, не есть воля Неба?
Часто спрашивали у человека, за которым Чжун Лу послали на Юг. В зубастую пасть провинции, оспариваемой тремя царями под одним небом.
Приглашение трех Дворов
Сомневаются не в царской правде, но в правде битых царей
Военные потрясения Империи Цзинь подорвали естественное доверие к монархии, определявшее жизнь азиатской деспотии, каковой Китай был тогда и остается сегодня.
Христианский Запад подобной формы правления не знал даже в эпоху абсолютных монархий 17-19 вв. Король-солнце мог говорить
Государство это я
Но едва-ли это воспринималось серьезно современниками Кольбера, Ларошфуко и Евгения Савойского.
Схожий (с азиатским) тип руководства появится лишь в веке ХХ веке, породившем вождистские диктатуры. В которых отвергнувшие Бога народы начнут создавать идолов из себя, и себя же им приносить в жертву.
Но это на Западе Евразии. На Востоке подобная жертвенность считалась похвальной и всячески поощрялась. Посему, когда народ Цзинь разочаровался в Империи это стало катастрофой почище рейдов Джэбэ.
Пошатнувшийся престиж государства, заставил искать опоры в уважаемых людях. А таковыми в народной толще являлись отшельники- даосы. В довоенную эпоху они были гонимы за образ жизни и созерцательное бездействие. С точки зрения государства поиск Пути, отвлекал от постройки дорог, а значит был вреден.
Схожей логики придерживалось большинство систем, претендующих на всеобщий охват населения и его вовлечение в общее дело. С монахами боролись византийские императоры-иконоборцы, русский царь Петр, коммунисты и все кто заменял религию государством.
Даосские школы преследовались в периоды усиления власти и расцветали, когда власть слабела.
Череда военных поражений отвратила народ от Династии. Глухое брожение вылилось в бунты. Империю залихорадили мятежи, разорявшие землю почище монголов и войск Южной Сун. Разбойники называли себя по разному (черные знамена, красные рубашки), но все подчеркивали инородный характер чжурчженьской власти и нежелание ей служить.
Главный довод повстанцев звучал так
Если государство разбито, значит Небу оно неугодно
Возразить на это могла голая сила, но её всегда недостаточно.
Власти требовалась срочная легитимация и она поползла на брюхе к ею же гонимым отшельникам. Посланников отправляли не только цзиньцы, но и их злейшие враги. Монголы и чиновники Южной Сун. Все без исключения нуждались если не в одобрении сведущего человека (на это не надеялись), то в самом факте общения с ним.
Наиболее яростная борьба развернулась за расположение Чань-Чуня. Приморского отшельника-даоса из провинции Шаньдун, который считался вполне постигшим Путь.
Он происходил из знатного рода, оставив мир в двадцатилетнем возрасте. Первые годы провел в послушании у Наставника, после подвизался в горах. Оставаясь отшельником насколько им можно остаться в Китае. К (его) семидесяти годам, люд чтил Чань-Чуня безраздельно.
Сочиняя небылицы, свойственные простонародью, привыкшему воображать чудеса, а не созерцать их в сущем.
Посланнику Цзинь, Чань-Чунь подарил... стихи. На чем общение с обреченным царством закончилось.
Полководцы Южной Сун Ли-Цуань и Пэн-Бинь ворвавшиеся в Шаньдунь с войсками, почтили Учителя личным визитом. Пригласив ко двору своего Императора и заставив омрачить учтивость отказом.
И только изменник Чжун Лу с конвоем из двадцати монгол, тигроголовой пайцзей и посланием варвара Чин Ги Сы озадачил по-настоящему. Этого человека должны были убить, но Небо его сохранило
Послание было выдержано высокопарным слогом, начинаясь так
Небо отвергло Китай за чрезмерную гордость и роскошь. Я же, обитая в северных степях, не имею в себе распутных наклонностей; люблю простоту и чистоту нравов.
Желающие могут вбить слова в поисковик и прочесть письмо полностью.
Оглядев Чжун Лу, Учитель увидел человека. Прошедшего много дорог, но Пути не обретшего. И пожалел его
Чего хочет твой царь?
...
Всего.
Пройдоха не юлил.
А чего он не хочет?
И здесь изменник был честен
Чтобы всё досталось другому.
Иными словами Варварский Царь желал избежать неизбежного.
Учитель улыбнулся давая понять о завершении встречи. Первое послание Чин Ги Сы достигло Чань-Чуня в 1219-м. И только с четвертого раз, до конца соблюдая приличия, он позволил себе согласиться.
Началось великое путешествие на Запад, о котором мало читают, а пишут еще меньше. Но читатель нетерпелив (что не признак Пути!), посему нам придется покрыть расстояние быстро. Не упуская впрочем подробностей.
Взяв посох и девятнадцать учеников, Учитель с радостным сердцем поспешил за Стену. Познавшему Путь хорошо на любой дороге.
Хребет дикой лисы
Больше говорят - меньше понимают
Из Шаньдун в Поверженную столицу (Пекин) шли молча, сохраняя сосредоточенность в созерцании. Выходило не очень. Взволнованные крестьяне загодя забивали дороги. Падали ниц, тянули младенцев, рыдали от счастья и пытались коснуться руки.
Лик простонародья одинаков, невзирая на различия лиц.
Рядом следовал непроницаемый Чжун Лу и десяток всадников монгольского конвоя. Видеть Учителя с этими значило что жизнь продолжается и мирило с ней.
Такое же действие на других покоренных окажет сотрудничество (с завоевателями) исламского и православного духовенства.
Могли ли они поступать иначе?
Могли. Если бы праздность хотела работать, а гордость умела слушать. Но тогда не пришлось бы ничего говорить и никому страдать. И не смирению ли тогдашних, обязаны жизнью нынешние..
Процессия шла по ковру из лепестков жасмина, земледельцы потчевали лучшим, а сверху неотступно летел клин журавлей В Пекине представились высшие чиновники, а пройдоха Чжун Лу попытался (было) пристегнуть к обозу девиц, собранных тешить порочную старость.
Учитель воспротивился резко, не желая делить путь с вещами для увеселений, ощущая себя такой же. Чжун Лу покорился. Недостатка в девицах у Чин-ги-сы не было, а недостаток в мудрецах был.
Пленниц отпустили.
Учитель их благословил, а одной-же по имени Лин предложил следовать с ними. Усматривая способность, если не постичь Путь, то понять его (среди даосов были женщины).
Смущенная отказалась, выболтав что дома ждут муж и отец.
Учитель промолчал (признак неодобрения) и пути разошлись.
Лин ушла в Дэсин, а процессия в степи. Дорога петляла через Ехулинский Хребет, выводя на белые равнины. Кто-то из юных учеников радостно крикнул про рисовые поля. Его успокоили. Восемь лет назад здесь прогремела битва и белел не рис.
Тогда Полководец Дин Си собрал пограничные силы Империи Цзинь у безымянной гряды. Варвары называли её Хунэгэн Дабаан (Лисий перевал) за немеряное число животных. Хронисты Империи Юань приведут китайскую версию монгольского названия - Ехулин.
Оно и войдет в перечень сражений, менявших человеческую историю.
Чингисхан подошел с Севера. С сотней тысяч бойцов, прошедших степные войны. И киданьскими советниками читавшими (внимательно) Сунь Цзы. Сложно сказать, что в те февральские (1211 года) дни оказалось важнее.
Южнее копилась немыслимая громада чжурчженьских (и вспомогательных) отрядов. Сорок тысяч латников тонули в мужицких войсках, составляя в массе 300 - 400 тысяч вооруженных.
Незадолго до в Цзинь состоялся призыв, проходивший по свидетельству позднейших хронистов так:
Отдавался приказ о наборе в войска и это приводило народ в смятение. Если в семье были совершеннолетние и здоровые мужчины, забирали всех. На всех дорогах слышались возгласы, рыдания и ропот.
Пополнения были пешими и могли походить на войска издалёка.
Этого хватило запрудить поля и равнины, не выпуская варварские войска внутрь китайского приграничья. Сомневаясь в возможности конного маневра, Чингисхан не решался перевалить хребет и не поколеблись тогда Дюй Си, неизвестно как бы всё повернулось.
Китайский полководец не мог долго стоять на месте, рискуя потерять людей из-за голода, мора и скученности. Он обратился к местным (жителям) с вопросом как пройти к крепости Сюань-Дэ. На чьи стены и продовольственные склады надеялся опереться.
Туземцы посмеивались, недвусмысленно намекая
У тебя много войска. Иди и дерись.
Драке Дюй Си предпочел беседу.
Отправив к Варварскому Царю посла по имени Минган. Поручив устыдить разбойника, а затем покорить учтивостью.
Чингисхан при всех выслушал укоры
Какое зло ты видел от нас? Что пришел с таким войском?
А после приказал посланника задержать. На время.
В действиях полководца мелькнула слабость. Ее тут же заметили и немедленно использовали.
Отчаянный Чаган отправился на разведку, сообщив по возвращении, что для конницы появился просвет.
Тумены прошли перевал и начали обтекать войска Дюй Си. Те сорвались в галоп и пеший обгонял конного. Началась паника и давка. Чжурчженьские латники топтали собственную пехоту, задыхаясь в ее телах. Массы мешались в кучу, яма становилась могилой для сотни, любая телега превращалась в шевелящийся холм.
А обезумевшие валили дальше. На них даже стрелы не тратили.
Четыреста тысяч цзиньцев легло на полях, вырезанные монголами и затоптанные собой. Так на исходе второй луны (февраль) 1211 года родилась монгольская армия.
Роды были страшными и роженица умерла. Оставив исцарапанную ногтями землю, холмы костей и воспоминания:
Монголы перебили их в таком количестве, что все степи стали издавать зловоние
Как сообщал Рашид ад Дин.
Дюй Си уцелел и с горсткой несчастных все-таки достиг Сюань-Дэ, чтобы за его камнями навсегда уйти в тень. Мингана убивать не стали, хотя и пожурили за дерзость речей.. К чести монголов они не убивали посланников и только жалкий Бату (хан?) нарушит священный запрет.
Но это будет на Оке.
Пока же вблизи Хуанхэ, один из кулюков (удальцов) загнал скакуна на живой холм и загнал в него по древко фамильное знамя Ваньянов. Мертвому воинству - мертвые знаки. Там ему и место.
Обратно малый скатился кубарем. Товарищи ржали, а владыка пожаловал чашей (кумыса), которую протянул младший Царевич (Толуй).
Не все достойны смелости, но смелость достойна всего.
Ученик оторопело смотрел на знамя, что трепыхалось из черепа на груде костей. Смущая сохранившейся тканью и темным иероглифом, недвусмысленно отражающим зло. Один из людей Чжун Лу полез было наверх, остановленный Учителем непривычно (для даоса) властно:
К этому. Не прикасайся.
А Чжун Лу (наедине) объяснил
Дело выдают его знаки, чей выбор единственное, что (на земле) не бывает случайно. Ибо не люди выбирают знаки, но знаки людей.
Здесь была граница китайскому духу.
С хребта открывался вид на зеленеющие равнины Китая и безжизненные пространства степей. Где некуда ищущему ходить и не откуда великому явиться. Что тоже было обманчивым.
Как большинство человеческих предубеждений.
Возвратившись, Лин застала пустой дом и спившегося отца.
Его и тянула последующие годы. Вместе с прижитыми кое-как (от кое-кого) детьми, ненадежными мужьями и верной торговлей.
Напиваясь отец озоровал, изображая утку. Махал руками, высиживал яйца и крякал. Отчего ребятишки смеялись, а ей хотелось выть. Так Лин научилась жалеть мужчин и презирать их.
Станет-ли отцом своих сыновей, кто боится чужих...
Подписывайтесь на канал. Продолжение ЗДЕСЬ
Поддержать проект:
Мобильный банк 7 903 383 28 31 (Сбер, Киви)
Яндекс деньги 410011870193415
Карта 2202 2036 5104 0489
BTC - bc1qmtljd5u4h2j5gvcv72p5daj764nqk73f90gl3w
ETH - 0x2C14a05Bc098b8451c34d31B3fB5299a658375Dc
LTC - MNNMeS859dz2mVfUuHuYf3Z8j78xUB7VmU
DASH - Xo7nCW1N76K4x7s1knmiNtb3PCYX5KkvaC
ZEC - t1fmb1kL1jbana1XrGgJwoErQ35vtyzQ53u