Сергея Соколова призвали в армию незадолго перед революцией, так что на немецком фронте он успел побывать и даже отличиться. С детства смышлёный и отчаянный, Сергей не отсиживался в окопе и не прятался за спинами товарищей. Может поэтому пули и штыки щадили его. В первом бою молодой поручик повёл их в штыковую атаку. Серёга бежал вместе со всеми, судорожно сжимая в руках винтовку. Бежал молча, видя перед собой приближающегося немца. Почему Серёга именно его выделил из всей линии, он не знал, но смотрел только на него одного. Рядом падали солдаты, но Сергей не обращал на них никакого внимания. Его цель приближалась. И вот он уже прямо перед ним. Сергей помнил, чему их обучали в случае штыковой атаки, но сделал все по-своему. Он бросил свою винтовку и, уйдя от штыка противника, перехватил его винтовку и резко дёрнул ее в сторону. Немец никак не ожидал такого манёвра. Он выпустил из рук оружие. Сергей быстро перехватил винтовку и вогнал штык немцу в спину по самый ствол. Тот выгнулся и рухнул на землю, а Сергей уже бежал вперёд, орудуя чужой винтовкой как на учениях. В этот раз они сломили атаку немцев и заняли их окопы. Усевшись на бруствер, Сергей достал кисет и, свернув толстую папиросу, жадно закурил. Он не заметил, как к нему подошёл поручик, командир взвода
– Как фамилия, – спросил офицер.
Сергей вздрогнул от неожиданности и, спрыгнув на землю, вытянулся по стойке смирно, приложив руку к голове.
– Соколов, ваше благородие.
– Молодец, Соколов. Это кто тебя научил так со штыком обращаться?
– Никто, ваше благородие, само как-то получилось, – ответил Сергей, – наверное, с перепуга.
– С перепуга люди в штаны делают, а ты действовал очень хладнокровно. Сколько немцев положил?
– Четверых, ваше благородие.
– Представлю тебя к награде, такое геройство нужно будет отметить.
– Рад стараться, – растянул губы в довольной улыбке Сергей, прикладывая руку к шапке.
– Старайся, солдат, с такими орлами мы немца в два счета прогоним, – проговорил поручик и зашагал вдоль окопа.
К награде в этот раз Соколова не представили и над ним долго потешались в роте. Сергей обозлился, но вида не показывал, молча слушал насмешки и злился на поручика. Он уже побывал в нескольких сражениях, научился правильно принимать решения и в атаку уже сломя голову не бежал, а хладнокровно рассчитывал каждый свой шаг. В одном из боев где-то возле небольшого украинского городка в начале сражения убило командира отделения, и взводный приказал Соколову взять командование на себя. В этот раз им пришлось отступать, немцы применили танки, эти страшные машины, извергающие снаряды и поливающие ряды солдат градом пуль. От отделения Соколова осталось только шесть человек, но они стояли вместе со всеми до последнего.
Сергея отметили в этот раз, наградив орденом Георгия третей степени. Кроме того, видя его сноровку в бою, отправили на курсы прапорщиков, которые он закончил с отличием. В свой родной полк Сергей вернулся уже унтер-офицером, ему дали в подчинение отделение той самой роты, в которой он служил. Но повоевать молодому прапорщику на немецком фронте больше не пришлось. В столице скинули царя, и революция внесла в русскую армию свои коррективы. Их полк отвели на переформирование и на передовую он так и не попал. Целый год они находились то в резерве, то охраняли подступы к Петрограду. В ротах появились агитаторы, причём от разных партий. Простые солдаты и так не очень понимали, что произошло и чего ждать, а тут ещё каждый оратор нёс свою правду, и все они полностью противоречили друг другу. Дисциплина в полку, несмотря на смутные времена, ещё как-то держалась, поэтому половину агитаторов просто перестреляли, остальные разбежались самостоятельно. Сергей к тому времени уже влился в коллектив младших офицеров и придерживался позиции большинства, воевать с германцами до победного конца. Иного он себе не представлял. Ближе к восемнадцатому году в полку стали все больше появляться люди с красными бантами на груди. Тогда он впервые услышал слово большевики. Наступало время принимать самостоятельное решение о своей принадлежности. Полк раскололся. Многие перешли на сторону тех самых большевиков, которые обещали свободу крестьянам и пролетариям.
– Похоже, что эта свобода пройдётся и по нам, – думал Сергей, понимая, что эти товарищи хотят разогнать богатых, – ну уж дудки, что бы я против себя пошёл, не дождётесь.
С такими мыслями он с остатками полка и полным составом офицеров перешёл на сторону так называемых "белых". Война гоняла его по всей России, от Питера до Одессы. В каких только переделках он не побывал, но за всю войну его даже ни разу не ранило, тогда как многих офицеров, не говоря уж о солдатах, не только ранило, но вовсе поубивало. Сергей же был как заговорённый. Его не раз отмечало командование, ставило в пример другим офицерам. Из всех старых знакомых окружения Соколова уцелел лишь тот самый поручик, который так и не удостоился представить Сергея к награде за четырёх немцев, убитых в штыковой атаке. За время скитаний по фронтам они крепко подружились. Поручика звали Мирон Романов, он был сыном разорившегося мелкопоместного помещика, но своим дворянским званием перед Соколовым не кичился.
– Я все своё детство провёл с такими же деревенскими мальчишками, как и ты, – рассказывал он Сергею, – потом реальное, служба. Так что дворянином я только на бумаге числюсь.
Последний бой уже в Одессе они практически только отстреливались. От полка почти никого не осталось, солдаты разбегались как тараканы. Сергей с Мироном, расстреляв последние патроны, тоже отступили к порту, где вовсю шла погрузка на транспорты, идущие в Константинополь.
– Куда думаешь бежать, прапорщик? – спросил поручик, наблюдая давку на пирсах, – может, махнём в жаркие страны?
– Чего я там потерял, в этих странах? – лихорадочно размышляя, ответил Сергей, – на черта мы там кому сдались без гроша в кармане. Надо домой пробираться. Вот только вопрос, как?
– Одесса окружена. Выбраться будет затруднительно, но, я полагаю, возможно, – прислушиваясь к раскатам снарядов, ответил Мирон, – первым делом надо переодеться и затесаться к красным.
– Ты что, сдурел, поручик? – не понял Сергей, – они нас вмиг расшифруют. Особенно тебя.
– Не сомневайся, прапор, у них у самих неразбериха. Они друг друга и в лицо-то не все знают. Скажем, что от наших отстали, а там разберёмся. Давай, решайся, пока нас в море не сбросили.
– Ну, что же, ваше благородие, по-русски, на авось? Я согласен.
– За углом я лавку видел, явно жидовскую. Давай двигать туда, нужно быстро переодеться.
Друзья побежали по улице, насколько это было возможно в сплошной давке. Отыскав лавку, они попытались войти в неё. Двери были заперты. Поручик постучал, но им никто не открыл. За дверями была полная тишина.
– Поднажми, Соколов, – сказал поручик, и Серёга тут же высадили дверь. К их удивлению, за прилавком спокойно стоял пожилой еврей в чёрной жилетке и с интересом смотрел на них.
– Таки сломали двери, – проговорил он, – я так и знал, что без этого не обойдётся. И что господам офицерам нужно? Я боюсь, что мой товар вас нисколько не заинтересует.
Он обвёл прилавки глазами и снова уставился на военных. Сергей огляделся и присвистнул. Кроме женского белья и каких-то непонятных штучек в лавке ничего не было.
– Вот черт, надо было так ошибиться, – Сергей посмотрел на поручика.
– Для грамотных людей, я извиняюсь, над магазином есть вывеска "Женское белье и бижутерия" – пояснил хозяин, – может, вы будете столь любезны и покинете мой магазин?
Романов достал револьвер, подошёл к еврею и приставил ствол к его голове.
– Считаю до десяти, больше цифр не знаю, я неграмотный. За это время нам нужно два комплекта одежды. Желательно попроще. Естественно, мужской. Итак, восемь.
– Матерь божья, Либа, подойди, пожалуйста, ко мне. Тут вопрос жизни и смерти, – прокричал хозяин.
– Что ты кричишь, я все слышала, – раздалось за дверью, – господин офицер, задержите счёт, я сейчас вам принесу все необходимое.
Подписывайтесь на канал, чтобы не пропустить интересное.