Я был во власти своих чувств и состояний. Они откуда-то приходили и захватывали меня. Я был как щепка, уносимая потоками бурного ручья. Меня постоянно влекло к Софии, но когда я обретал ее, то не мог с ней остаться надолго, мне нужно было исчезнуть. На меня находило состояние, как будто меня кто-то звал в путь, за горизонт, и я не мог противостоять этому зову, как заколдованный. И я уходил, - дела, делишки, работа – но оказавшись без неё, - фоном постоянно думал о ней. Я был как магнит, который притягивается к другому магниту, но оказавшись рядом, отталкивается от него невидимой силой. Это сейчас, уже имея седину на щетине, я могу описать мое состояние, тогда же мой внутренний мир был для меня темным подвалом, ключа от которого у меня никогда не было. Только спустя годы, научившись открывать свой темный подвал, я осознал причину своего противоречивого поведения.
Моя мать была алкоголик. Её алкоголизм вырос вместе со мной. Сначала дружеские застолья с коллегами после рабочей недели, а спустя годы – запои, кондрашка, попойки и загулы с бомжами. На фоне этой разрушающей ситуации, была еще одна, более трагичная, - моя мать, пока была привлекательной, изменяла отцу. Прямо у нас дома. При чем, пока она спала с своим любовником в комнате, отец в это время мог находится на кухне. И все делали вид, как будто ничего не происходит. К годам 14-ти я созрел, чтобы поговорить с ней об этом. Во мне накопились злость и негодование, которые я уже не в силах был удерживать.
После очередного загула, в квартире осталась она и я. Мать пьяная умывала лицо, пытаясь привести себя в норму. Я подошел к ней. Несмотря на переполнявшие меня чувства негодования, мне было нелегко начать разговор на эту тему. Я - незрелый подросток, и не имел опыта открытого разговора с родителями, они никогда не говорили со мной на жизненные темы, по душам,- у них была своя жизнь, у меня своя. Они годами создавали модель поведения сознательной слепоты и умалчивания этой порочной «тайны». И сейчас мне предстояло нарушить эти устои, и стать в этот миг взрослым. Преодолев волнение, смущение, я спросил её:
- Почему это происходит?
- Что?
- Почему ты изменяешь папе?
Она не ожидала такого вопроса, но не смотря на хмель, она поняла серьезность момента, и бессмысленность скрывать это.
- Понимаешь, - сказала она, пытаясь сконцентрироваться и подобрать слова, - я вынуждена это делать. Твой папа не может нас обеспечить. Поэтому мы нуждаемся в помощи этого дяди. Дядя нам много помогает.
- Я не нуждаюсь в его помощи! Так жить нельзя! – со злостью ответил я. Я не смог больше сказать ничего, я был отравлен этим ядом. Я знал, что мне придется это проглотить, и с этим жить! Как я был неспособен изменить ее алкоголизм, точно также я не смогу изменить и это. В тот момент, во мне что сломалось и родилось новое. Я подумал, что этот мир – Большое Говно! - если за деньги предается любовь, семья! Что нет в этом мире ничего святого, нет надежного тыла, и самый близкий когда-нибудь предаст тебя, как мать предавала отца. И поэтому, нужно хранить себя от боли предательства, и не привязываться к женщинам. Именно этот вывод, сделанный детским разумом, неосознанно для меня определял мое отношение к девушкам. Я пользовался ими. Или как с Софией: с одной стороны – желал любви и близости, с другой – оказавшись в этой близости, боясь предательства, неосознанно стремился удалиться от нее.
Был еще один момент, который не давал мне покоя в отношениях с Софией. Как -то я увидел фото ее бывшего возлюбленного. Я был очень удивлен, но не показал вида. Мне было 18-ть, Софии 20-ть, а ему около 30-ти. Он был не красив, и даже имел какие-то обезьяньи черты лица, но в нем чувствовалась мужественность. Я сначала не мог, понять, как этот человек, с такой уродливой внешностью, мог привлечь внимание такой красавицы как она? Но потом, сложив все пазлы, я кое-что понял. Он был одним из лидеров враждующей с нами криминальной группировки, он был выше меня по социальному и финансовому статусу. И наблюдая за Софией, я чувствовал, что она уже готовилась к семье, она искала надежного мужчину, на которого можно опереться, и быть под его защитой. Я же был ветреный юнец, да - интересный, страстный, возможно романтичный, но юнец. И мне нечего было ей дать, кроме полета чувств. Но я страстно любил ее, и поэтому хотел соответствовать ее ожиданиям, - поскорее достичь успеха, и стать сильным, с финансовыми возможностями мужчиной. И это вызывало внутри меня напряжение и конфликт, потому что быстро не получалось, да и внутренне я не был готов, чтобы быть опорой для кого-то. Я помню, что в обществе частенько ощущал себя рядом с ней, как мальчик, у которого в руках драгоценность, но которого могут ограбить в любой момент. Многие засматривались на неё. Я внутри себя понимал, что проигрываю взрослым парням и мужчинам, которые уже чего-то смогли достичь в жизни. И меня это подавляло, поэтому я частенько испытывал внутреннее напряжение, которое истощало меня.
И последнее – я изменял ей. Моя внутренняя поломанность, взращённая порочность, работа и тусовки в баре – всё это определяло мой стиль жизни. Да и вокруг меня все так жили, - измены были нормой жизни, хоть их и старались скрывать. София меня не ловила за руку, но думаю, что каждая женщина чувствует измену.
Как я сообщал ранее, только повзрослев, я смог осознать причины нашего разлада, а тогда, ее охлаждение ко мне было неожиданностью для меня. У нас не было конфликтов, она просто начала отдаляться от меня. Почувствовав отвержение, я замкнулся. Боль и пустота стали фоном моей жизни. Я постоянно думал о ней. Я не был по характеру добытчиком, напористым, мне чуждо было бороться за женщину, пытаясь вернуть ее любовь. Я не был способен даже открыто поговорить с ней о нашем разрыве. Единственное на что я был способен — это страдать, и иногда наблюдать за ней, как она после работы садиться в автобус. И в один из таких вечеров, я увидел, как ее встретил мужчина на машине, и судя по авто, это был не босяк, как я. И это как кинжал, пронзило моё, итак уже израненное сердце. Это был декабрь 97 -го, наши отношения продержались всего год.
Летом 98-го я решился увидеться с ней. Было так тоскливо, больно и одиноко, что я осмелился на этот шаг. Это было как раз после моего благополучного выхода из милиции. Я надеялся, что может быть, вдруг, произойдет чудо, и в ее сердце вновь зажжется хотя бы искорка прежней любви. Я приехал на встречу на белой «девятке», чтобы она увидела мой «подъем», что я теперь на машине, а не лох какой-то. Но это не помогло, - нас уже разделяла пропасть, и я ощущал бессилие ее перепрыгнуть. Я сделал последнюю попытку, чтобы получить уже не любовь, а хотя бы жалость и капельку сочувствия. Я сказал, что торчу на игле, и мне сложно с этим расстаться, и нуждаюсь в какой-нибудь моральной поддержке. София ответила мне по-взрослому – эту проблему надо решать, возьми себя в руки, не раскисай. Она была холодна. Холодна как снег, как лед. Холодна, как пустая кровать. Передо мной второй раз закрылись двери рая, и я вновь был вынужден возвращаться в свою боль и пустоту. И мне остается одно – доказать всем и ей, что я не слабак, я достигну успеха, и тогда она поймет, что потеряла бриллиант. Эта моя первая юношеская влюбленность, страсть, оставила сильный ожог в моем сердце, и я не знал, как перестать думать о ней. Ну что ж, раз двери рая закрылись, то двери царства Морфея всегда открыты предо мной, - я знаю где искать утешение.