Марк сделал всё возможное и невозможное, и через два часа в больницу привезли известного на весь мир хирурга. По счастливой случайности, он находился в Москве. А ещё через час началась операция, которая длилась несколько часов.
Римма пришла домой принять душ и переодеться. Бессонная ночь давала о себе знать. Хирурги не боги. Но слабая надежда появилась. Спасибо Марку. Марк. Ни о каком разводе в данной ситуации не может быть и речи. Нет у неё времени ни на Марка, ни на любовь. Ей надо дочь поднимать на ноги. Господи, лишь бы выжила. Это она во всём виновата. Только она. Как можно было быть такой слепой и бесчувственной к собственной дочери? Как она допустила такую трагедию? Ничему не научила Дашу. Нет ей прощения. Ни любви, ни ласки, ни внимания, ничего не давала. Всё поверхностное, показное, по правилам, чтобы неловко перед людьми не было. И ничего от души. И вот результат. Бедная девочка. Как всё это можно было пережить? Если бы она поехала, ничего бы этого не случилось. И Павлу приказала заниматься подготовкой к свадьбе. С подругой отпустила. Не захотела с Марком даже на три дня расставаться. Один он на уме был, а на дочь ни любви, ни времени не хватало. Мать права: лучше совсем без матери, чем с такой, как она, Римма. Надо всё исправить. Только сейчас, в такой тяжёлый момент, она поняла, что любит свою маленькую, такую трогательную, совершенно не приспособленную к жизни, дочь.
- И где ты раньше была, мать называется, - произнесла Римма вслух.
- И где ты была? – услышала она голос мужа.
- Павел? Ты как вошёл? Я не слышала. Ты куда исчез? – спросила Римма, и, посмотрев пристально на Павла, добавила. - Что с тобой? На тебе лица нет?
- Как Даша? – спросил Павел и с уставшим видом опустился на стул.
- Мог бы и сам поинтересоваться в больнице. Дочь в опасности, а тебя и след простыл. Она спрашивала тебя. Мать сказала, что Даша просила передать тебе, что любит, - говорила Римма с раздражением в голосе. - Тебя любит. А я для неё пустое место.
- Как Даша? – повторил свой вопрос Павел.
- Ей сделали операцию. У врачей появилась надежда. До операции её не было. Я выпью кофе, и поеду к ней. Маму сменю. Она, как и я, двое суток без сна.
- Она жива. Слава богу. Мне врач сказал, что надежд никаких нет. Я к нему заходил. Два дня назад.
- Её оперировал самый лучший хирург. Из Германии. Западной. Куда нам до их медицины. Слава Богу, что на симпозиуме оказался.
- Да, видимо, хорошие опыты они во время войны над нашими людьми проводили. Теперь они лучшие в мире врачи.
- Прекрати. Не всё так однозначно. Да и не нам судить.
В квартире раздался звонок. Римма подошла к телефону, выслушала всё, что ей сказали, поблагодарила, и повесила трубку.
- Это мама звонила, - сказала Римма. - Даша пришла в себя. Ей лучше. Врачи уже не опасаются за её жизнь. Скажи спасибо, что мы нашли такого отличного хирурга.
- Молодец, Дашенька. Справилась, - с облегчением выдохнул Павел. - Так кому сказать спасибо? Марку? Ведь это он у нас всемогущий герой-любовник.
- Марку? – Римма подошла к мужу и открыто посмотрела ему в глаза. - Так ты знал?
- Предполагал вначале. Когда ты светиться стала вся от счастья. А потом узнал.
- И давно? – раздражённо спросила Римма. - И как ты с этим жил?
- Не важно. Я для тебя всегда был пустым местом. Раб, выполняющий приказы госпожи.
- И что же ты молчал? Почему ты всегда молчишь? Что ты за человек? – закричала Римма. - Развёлся бы со мной, скандал бы устроил, хоть какое-нибудь чувство проявил. Ни на что не способен! Ни на что! Да, Марк нашу дочь спас! Марк, не ты! А ты просто сбежал!
- Молчу, говоришь? Да, молчу. А с кем говорить? С тобой? Я никогда тебе не был нужен, - медленно, с трудом выговаривая каждое слово, произнёс Павел. - С матерью? Она во мне с самого детства разочаровалась. Не оправдал я её надежд. Не стал великим пианистом. А знаешь, почему?
- Конечно, знаю. Для этого талант нужен. Знаешь, давай вечером продолжим разговор. Мне в больницу надо. Мать ждёт. Мне не до твоих сантиментов, - резко сказала Римма и сделала движение, чтобы отойти от Павла. Но он схватил её за руку.
- Вечером не продолжим, - мягко сказал Павел. - Талант, говоришь, нужен? Да я с детства музыку ненавижу. Архитектором мечтал стать. Дома строить, дворцы. Мать находила мои рисунки и рвала их. А однажды чуть рук не лишился. Испугался. Да. Тогда и седые волосы появились. У пятилетнего мальчишки.
- Ты мне никогда не рассказывал о матери. Павел, почему сейчас заговорил? Что случилось?
- Не хотел вспоминать. Да и простил я ей всё давно. Не перебивай меня. Пожалуйста. Хоть раз в жизни дослушай, - попросил Павел, и посмотрел на Римму. - Дашку себе не прощу. Я её очень люблю. Всю жизнь боялся кого-то любить. И её боялся любить. Любил и боялся. Предательства боялся, непонимания. И тебя полюбил. И испугался. Задушил эту любовь. Так легче. Когда о Марке узнал, каждый день ждал, что ты от меня уйдёшь. И Даше никогда не говорил, что люблю её. А она ждала. Любви ждала. От нас с тобой ждала. А мы молчали. Каждый только о себе думал. И о том, что люди скажут. Дашка, Дашка. Как она теперь жить будет? С болью такой? Любовь свою нашла. Сволочь полюбила. Ласковую, нежную сволочь. Он же преступник! Преступник! Понимаешь?
- Павел, ты где был все эти дни? – испуганно спросила Римма.
- Знаешь, было время, я зачитывался Бердяевым. Так вот он сказал, что «чувство мести – чувство раба, а чувство вины – чувство господина».
- Павел, ответь мне! Где ты был? – ещё раз спросила Римма.
- А я кто? Я раб. Раб своей матери. Твой раб. Я по жизни раб. Раба разве можно любить? Нет, нельзя. Таких, как Марк, любят, а такими, как я, пользуются. И чувства вины не испытывают. Да в тебе ни перед кем нет чувства вины. Ни перед дочерью, ни передо мной. Только приказываешь, а мы, рабы, выполняем. Даша у нас другая. Она чувствует себя виноватой. Всегда. Перед всеми. Даже перед Женей. Перед скрипкой своей виноватой себя чувствует. Ты понимаешь это?
- Павел, что ты сделал?
- Ты права. Я ни на что не был способен. Вот только руки у меня очень сильные. Я их с детства тренировал. Жаль, что в наше время нет дуэлей. Я бы ради своей дочери вызвал бы его на дуэль. Нет дуэлей. Понимаешь? Нет.
- Павел, нет! Ты этого не сделал! – закричала Римма.
В квартиру позвонили.
- Передай моей дочери, что я её очень люблю. И скажи, что я только ради неё жил. И всё, что я сделал – это всё ради неё, - сказал Павел, медленно поднялся, и пошёл открывать дверь.
На пороге стояли два милиционера.
- Павел Михайлович Синявский? Вы подозреваетесь в убийстве гражданина СССР Деревянко Евгения Ивановича.
Прошло два года.
Большой Зал Консерватории был полон до отказа. Ждали выступление лауреата конкурса, известную на всю страну, Дарью Синявскую.
На сцену вышла юная девушка. Чёрное платье без единого украшения подчёркивало её стройную фигурку. Огромные серые глаза внимательно оглядели зал. Публика замерла.
Раздались первые звуки. Нежные, тихие, еле слышные. Затем мелодия стала звучать всё сильней, громче, уверенней. Она заполнила собою весь зал, захватила его в плен, проникла в каждую душу и осветила её своею красотой. Музыка дарила людям надежду на счастье, на любовь, на счастливую жизнь. Она вселяла уверенность в себе, в завтрашнем дне, в бессмертие души. Каждый сидящий в зале чувствовал себя сопричастным этой музыке. Как будто это он сам играет на скрипке и создаёт столь проникновенную мелодию. Это он дарит людям красоту, счастье и любовь. Дарит то, чего нам так не хватает в жизни.
Девушка перестала играть. В зале стояла тишина.
КОНЕЦ.