Написав заметку о происшествии в метро Мехико, в котором погибла 18-летняя Яретси Адриана Эрнандес и пострадало более ста человек, я счел своим долгом следить за развитием этой истории и закончить ее информацией о причинах происшедшего. В настоящий момент ведется следствие. Если окажется, что мэр города имела основания предполагать, что столкновение поездов произошло вследствие диверсии (на что она намекала в общении с прессой), тем более будет интересно узнать, до чего докопаются следственные органы. Пока в этом отношении ничего нового не появилось.
Но в своем вчерашнем номере газета «Эль Универсаль» рассказала о состоявшемся в Мехико шествии почти 80 друзей и родственников пострадавших. Его участники проделали свой путь в молчании, держа в руках цветы подсолнечника и плакаты, на которых было написано: «Яретси и пострадавшие верили в надежность метро и этого правительства, но на деле ее не существует», «Мы хотим иметь безопасный транспорт» и «Наша жизнь не стоит и пяти песо».
Среди участников находилась Аранса, подруга Яретси, передвигавшаяся в инвалидной коляске вследствие полученных 7 января травм. Девушки в тот роковой день направлялись на художественную выставку, но столкновение поездов нарушило их планы.
Возможно, я бы не писал об этом событии, если бы не одна пикантная деталь. Прежде чем рассказать о ней, в очередной раз удивлюсь, насколько отличается реакция в нашей и в других странах на то, что происходит с людьми. Событие – в метро ли или где угодно еще, - в котором погиб всего один человек, у нас забудется уже на следующий день. Новый день – новая пища, то бишь погибшие. Любое шествие у нас понимается как мероприятие, которое затевает кто-то из представителей власти. Участников сажают в автобус, раздают оговоренную сумму денег, говорят, какие лозунги хотят от них услышать, и везут к месту действа. Реально отстаивать свои права у нас не принято, не заведено, не укоренено, а то и порицаемо.
А сейчас о том неожиданном элементе, который имел место во вчерашнем шествии. Как оказалось, в какой-то момент к колонне примкнул так называемый «Черный блок». Признаюсь, до сих пор об этой структуре я сам ничего не знал. А сейчас почитал о нем в интернете и немало удивился.
Как я понял, в своем большинстве это воинствующие феминистки. Но не только феминистки. Все равно, в любом случае это люди весьма воинственные. Обычно, совершая свои уличные акции, они скрывают лицо. Действуют группами в количестве 5-20 человек, состав которых меняется. В «Черном блоке» немало женщин, пострадавших от насилия, а также родственников жертв насилия.
Считается, что «Черный блок» ведет начало от берлинских самовольных захватчиков жилья 80-х годов и перенял тактику последних в осуществлении уличных акций. Решения в группах принимаются не командиром, а посредством консенсуса участников. Акты насилия обычно нацелены на символы капитализма, национальные и международные банки или на стычки с полицией.
Надо заметить, что члены комитета лиц, пострадавших от инцидента на линии 3, и их родственников изначально были против участия «Черного блока» в их мирном шествии. Тем не менее, на одном из участков маршрута молодые экстремисты примкнули к идущей колонне. На пересечении улицы с проспектом Хуарес они расписали тротуары и двери зданий лозунгом «Национальная гвардия – вон из метро». По дороге экстремисты били в зданиях стекла, бросали петарды и самодельные зажигательные средства в полицейских, а также вступали с ними в стычки. В определенный момент они были отсечены женской полицейской группировкой «Атенеас» (переводится как «Афины»: такие вот мексикано-эллинические богини в униформе) и посажены в автозаки.
Мирное шествие продолжилось и по истечении полутора часов завершилось минутой молчания, молитвой и речью на площади Конституции.
Вот что хотелось бы сказать в заключение. С уличными беспорядками и акциями, подобными описанным выше, думается все понятно. Такое должно пресекаться. Но подобные случаи становятся для властей поводом запрещать любой протест в любой самой мирной форме. Если даже отойти от того, что они своими запретами зачастую нарушают нормы, установленные ими же самими, надо заметить, что и их нормы отличаются от принятых в международной практике.
Правда, об этом можно даже не вспоминать, если экстремизмом у нас могут назвать что угодно, все, что не понравится человеку с дубинкой, с погоном или с машиной, украшенной мигалкой. А вот если бы не существовало подобного силового права, тема пределов того, что допустимо в публичном мероприятии, могла бы стать интересным вопросом обсуждения. А что думаете вы по данному поводу?
ДО НАСТУПЛЕНИЯ 2030 ГОДА ОСТАЕТСЯ 2540 ДНЕЙ (ПОЧЕМУ Я ВЕДУ ЭТОТ ОТСЧЕТ, СМ. В "ЧЕГО НАМ НЕ ХВАТАЛО ДЛЯ РЫВКА")
