Ясно.
Двухполосная дорога почти пустовала, но прогуливающиеся по городу пешеходы не сходили с узкого тротуара, зажатого между проезжей частью и ровными фасадами домов. У входа в полуподвальный магазинчик стоял маленький человечек. Все шли, а он стоял. Я потрепал его по волосам, но он не обратил никакого внимания, и я снова вспомнил об улице. Забавно, иногда машин так много, что им некуда деваться и никого нет на тротуарах. А иногда наоборот.
Я повернулся к солнцу, но его всегда трудно разглядеть. Трудно понять, где именно оно заканчивается и начинается небо, граница всегда слишком подвижная, слишком белая.
Вжимаясь в стену, я думал. Откуда-то мне пришло ощущение того, как жар раскалённого асфальта поднимается с каждым шагом, опаляя лицо, как греются голова и плечи под прямыми лучами. Именно так оно и бывало в те дни, когда марево разливалось по городу: тепло идёт сверху, отражается от стен и дорог, и редкие деревца не способны укрыть пешеходов.
В вечной прохладе моего бытия иногда не хватало жара. Я выбрался на середину улицы и позволил себе растечься, коснуться асфальта и придал себе толику материальности. На долю секунды. Тепло хлынуло со всех сторон, наполнило самую мою суть, подбросило вверх. Я парил, качался на волнах горячих потоков.
Хор-р-ро-шо.
Жалко, что надолго сил не хватит. Я провалился обратно в прохладу, но ощущения запомнил. Как же это… как правильно…
Лето! Понял! Лето — это хорошо!
Я поскакал по головам прохожих, делясь своей идеей.
— Вот бы лето подольше задержалось, — почему-то медленно сказала женщина в белом платье.
— Ты же только что жаловалась на жару, — ответил мужчина рядом с ней.
— Жарко… но всё равно. Приятно так гулять.
И они пошли дальше. Я немного покрутился рядом, потрогал водостоки, а потом вернулся к маленькому человечку у магазина. Что-то с ним было не так.
Слишком маленький? Но видел я и поменьше. Обычно с ними были люди побольше, но трудно разобрать, что нормально, а что нет. Долго стоит. Вроде бы плохо когда много тепла?
Я опять взял крупинку материальности и подул на его лицо прохладой, обдул покрасневшие щёки. Человечек взбодрился и заозирался.
— Лето, — сообщил я ему радостно. — Это хорошо.
— Ничего не хорошо, — ответил он мне и опять понурился.
Я удивился. Нет, маленькие люди меня иногда слышат, но я же всё верно понял про лето. На что же они ругались…
— Тебе жарко? — спросил я.
— Уходи, — человечек упрямо прятался от меня. Я сел ему на плечо и прислушался. Звучало тоскливо, уныло, медленно. В голове закружилось, а в груди вдруг стало так пусто, так отчаянно. Я свалился на землю, и пока летел — вспомнил, что у меня нет ни головы, ни груди, да и падать не обязательно.
Как-то неправильно.
— А где твои большие люди? — попробовал я опять.
— Уходи, говорю! — он отвернулся к стене.
Непонятно. Я прыгнул ему на голову, но выяснил только, что у него лицо мокрое. Где только воду взял.
Надо было решать. Я растёкся по улице, а потом по соседней, а потом ещё по нескольким. Кое-где виделись маленькие человечки, похожие по размеру на того, но все они были в компании.
Всё-таки нужны большие люди. Но я помнил, что должны быть какие-то особенные большие люди, нельзя взять просто любых. Но на всякий случай позвал всех на улицу с магазинчиком, вдруг найдутся.
Солнце краснело, и тени у всех были длинные-длинные. Я поиграл с тенями, прыгая по ним, как вдруг мне попался старый знакомец. Они и ещё несколько его друзей каждый день ходили по моим улочкам. Не все вместе, но кто-то из них обязательно. Я запомнил, потому что другие люди всегда обращали внимание на их синюю одежду. И думали всякое. Иногда пугались, но чаще про помощь вспоминали. Так что я нашептал ему:
— Тебе надо направо, немного прямо и на втором повороте налево.
Он меня не слышал, но послушался. Странные они иногда. Я обрадовался: вот теперь кто-то разберётся. И поскакал к человечку. Он уже не стоял, а сидел у магазина.
— Эй, — сказал я. — Нашёл тебе помощь.
— Ты вернулся, — он даже обрадовался. А вроде бы прогонял.
— Да-да, сейчас придёт.
— Кто придёт?
— Помощь.
Человечек посмотрел в один конец улицы, потом в другой, потом увидал моего старого знакомца и вскочил. Не успел я обрадоваться, как он открыл дверь и забежал в магазин, я едва успел следом.
— Ты чего?
Человечек пошёл между полок. Он был ужасно взъерошенный и какой-то припылённый. Ощущения рядом с ним стали ещё более странные.
—Мама сказала, — зашептал он мне. — Что если я буду плохо себя вести, то полицейский заберёт меня в плохое место, где меня будут мучить.
Не все слова понятны, но мучить нельзя. Не нравится мне, когда мучают. Понятно, почему мальчик спрятался.
— А ты плохо себя вёл? — уточнил я. Не видел я, чтобы мой знакомый в синем кого-то мучил, но иногда уводил.
— Очень, — признался человечек и из него полилась вода. Вот почему лицо мокрое было. — Я убежа-а-ал…
Мне казалось, что маленьким людям можно бегать иногда. Хотя, с другой стороны, большие часто кричат «не беги!». Может, и мучают, если бегать.
— А куда бежал?
— Просто убежал.
— А куда прибежал?
— Сюда.
Как сложно! Я заметался между полок, мне было душно, плохо и мало места.
— Выйти, надо выйти, — сказал я. Мы вышли, и он опять сел у магазина. Солнце спряталось, и светили фонари. Проходящие мимо люди оглядывались иногда, но когда кто-то подходил и спрашивал, человечек отвечал:
— Я маму жду!
Я подождал, пока очередной прохожий отойдёт и спросил:
— Тебе тут нравится?
— Нет, — он вздохнул.
Зачем же сидеть на одном месте, если не нравится. Я растёкся по тротуару, немного погладил травинки, пробивающиеся у бордюра. Потом собрался в кучку прямо у его лица.
— Чего ты хочешь?
Человечек тоже собрался в кучку и опять стал мокрым:
— К ма-а-аме. Она крича-а-ать бу-у-дет.
— А где мама?
— Не зна-а-аю.
Я дул и дул ему на щёки прохладным ветром, пока он не высох, и тогда сказал ему:
— Не умею я искать маму. Но могу найти дом. Ты помнишь, где дом?
Человечек задумался. Я прыгнул ему на голову и стал слушать. Пахнет сладко. Какие-то хрустящие штуки плавают. Мягко и темно. Синий фонарик слабо мигает. Не то, не то.
Крыша. Чёрная. Вот в крышах я разбираюсь. Серо-синие стены в полоску, асфальтовая дорожка, рядом смешной белый дом со скрипучим флюгером. Знаю, знаю! Все дома знаю!
— Пойдём, — сказал я человечку. — Домой пойдём.
Он встал, потом опять сел.
— Я устал, ножки не ходят.
Опять мокрый. Я пробежался по улице из конца в конец. Бывает, что у людей ножки не ходят? Видел, бывает. А что тогда?
Наверное, человечек не очень тяжелый. Я собрался со всеми силами, всей своей материальностью, поднял его в воздух и помчался к дому. Оказалось, что ужасно тяжело. Испугался, что выроню, но люди не умеют летать, так что пришлось скрутиться посильнее и тащить, тащить, тащить изо всех сил.
На траву у дома я его всё-таки уронил. Но чуть-чуть.
— У-у-у, — сказал я. Меня вдруг стало мало-мало, я ничего не видел, кроме тёмного розового дома и травы. Света было совсем мало — только фонарь у соседнего забора.
— У-у-у, — сказал человечек.
— Дом?
— Да, — прошептал он. — Спасибо.
Человечек почему-то не побежал к маме или куда там. С трудом сосредоточившись, я вспомнил, что у него ножки не ходят.
— На ручках дойдёшь, — решил я. Трава становилась большой-большой. Я поглядел на звёзды. Они оказались маленькими, как обычно. Очень странно.
— Ты куда? — спросил человечек.
— Посплю немного, — ответил я и перестал видеть.
Автор: Фуфырочка
Источник: https://litclubbs.ru/duel/1005-zachem-nuzhny-bolshie-lyudi.html
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь и ставьте лайк.
Читайте также: