Старая шкатулка оказалась у Лёньки по чистой случайности, когда он после работы заглянул на местную барахолку. Какой-то конкретной цели у него не было. Покупать он ничего не собирался. Просто прогулялся по разношерстным рядам, поглазел на старьё, выложенное на картонках, импровизированных столиках или кусках полиэтилена. Старик стоял в самом конце ряда. Сухой, сгорбленный под тяжестью прожитых лет и пережитых невзгод, в тонком истёртом пальто и облезлой меховой шапке. Перед ним прямо на земле было расстелено ветхое, в прорехах, покрывало, на котором он расставил свой небогатый товар: несколько старых пластиковых игрушек, копилку в виде собаки, ложки и вилки, потускневшие от времени, и старую деревянную шкатулку. Именно её и купил Лёнька, пожалев старика, вынужденного распродавать остатки своего добра. «Отреставрирую и подарю Нике», ‒ подумал парень, шагая по вечерней улице домой. Понравится ли эта шкатулка его девушке и нужна ли она ей вообще - как-то даже не пришло ему в голову.
Уже дома вдогонку ему прилетело голосовое сообщение от Ники: «Лёнчик! Я срочно улетаю в командировку дня на три. Еду сейчас в аэропорт. Не скучай, ладно? Я скоро вернусь!» К внезапным отъездам любимой он уже успел привыкнуть, так что отнёсся к новости философски. Разулся в прихожей, достал из кармана куртки шкатулку, повертел её в руках, внимательно рассматривая при ярком свете, а потом убрал в ящик стола. Только сейчас, дома, его вдруг настигли вполне закономерные мысли: а оценит ли Ника этот сомнительный подарок? Девушка носила украшения, очень умеренно и очень дорогие. Никакой бижутерии. Золотые серьги с жемчугом или гранатом, тонкий изящный браслетик на запястье или цепочку на шее. Кольца она не носила вовсе и каких-то ещё украшений, кроме известных ему, кажется, не имела. «Ладно, не важно, ‒ отмахнулся Леонид от постигшего его озарения. ‒ Не понравится ‒ не обижусь. Мне это барахло досталось за копейки. Будем считать, что помог старику ‒ купил у него безделушку».
Ночью он спал плохо, то погружаясь в тёмные глубины сна, полностью теряясь в вязком мраке, то выныривая к поверхности, попадая во власть грёз, и тогда его окружали смутные переменчивые тени, которые двигались, скользили в лунном свете, льющемся в окно. Тот ложился на пол широкими полосами, таинственно переливался, словно был частью чего-то живого. В какой-то момент, уже под утро, в его сны ворвалось тихое мелодичное пение без слов. Кто-то рядом напевал пронзительно и грустно, и Лёнька подумал: «Ника… её рейс отменили, и она заехала ко мне». С этой мыслью он и проснулся. Пение оборвалось, едва он открыл глаза. Истаяло вместе с остатками сна в серых сумерках утра. Естественно, никакой Ники в его квартире не было, её внезапное возвращение, как и мелодичное пение, лишь приснились ему.
Сон окончательно покинул его, засыпать снова не имело никакого смысла, поэтому Лёня откинул одеяло и поднялся с постели. Принял душ, сварил кофе и подогрел в микроволновке кусок осетинского пирога на завтрак. Вернулся в комнату с чашкой кофе, на ходу жуя пирог. Ника, конечно, такое его поведение не одобрила бы, но в её отсутствие Лёнька отчаянно цеплялся за свои холостяцкие привычки. На глаза ему попалась вчерашняя внезапная покупка, стоящая на подоконнике, и он решил внимательно и вдумчиво рассмотреть своё приобретение. Стоит ли вообще овчинка выделки, то есть, стоит ли шкатулка реставрации или проще выкинуть её в помойное ведро до возвращения Ники? Он поставил чашку на подоконник, откусил приличный кусок пирога, прежде чем положить его рядом с чашкой, и взял деревянную коробочку в руки. Вещица оказалась очень даже занятная. Крышечка была инкрустирована небольшими кусочками деревянной мозаики, образующей замысловатый геометрический узор. «Возможно, это даже ценные породы дерева, ‒ подумал Лёнька, вертя шкатулку в руках. ‒ Никто не будет делать мозаику из кусочков обычной древесины». Лакированная поверхность потрескалась и местами откололась, но самого узора время, к счастью, не коснулось. Открывалась крышка шкатулки с трудом ‒ мешали заржавевшие петли, которые тоже стоило бы заменить. Ну и внутренняя обивка: старый, давно полинявший и истершийся, а кое-где истлевший бархат некогда алого цвета требовал замены. «А работы не так уж и много, ‒ радостно заметил Лёнька. ‒ Зачистить поверхность от старого лака, заменить петли и бархат внутри. Возможно, Ника всё же оценит мои старания. Приспособит шкатулку под какую-нибудь мелочь, вот хотя бы под нитки с иголками». Он подцепил пальцами полинявший бархат и потянул, отрывая его от основы. Материя отлетела без особых усилий, расползаясь на ходу жалкими ошмётками, обнажая деревянное дно и покоящуюся там прядь светлых волос, перевязанную узкой чёрной лентой. Лёнька осторожно вытащил находку, с интересом повертел в руках. Локон успел слежаться, потерял форму за долгие годы хранения под обивкой шкатулки, но прядь не утратила ни мягкости и шелковистости, ни блеска, будто хозяйка волос, кем бы она ни была, совсем недавно отрезала её и спрятала на дне под бархатной тканью. Отложив локон в сторону, Лёнька торопливо прикончил остатки завтрака и углубился в работу со шкатулкой. И опомнился лишь, когда пришло время собираться на работу. Кинув взгляд на часы, он с сожалением вздохнул и убрал шкатулку в стол до вечера.
*
Обдумывание предстоящей работы оказалось не менее увлекательным занятием, чем сама работа по восстановлению. Лёнька крутил в голове десяток всевозможных вариантов и деталей. Например, каким будет внутренняя обивка? Вернуться к бархату того же цвета или заменить другой тканью совсем иного оттенка? А если да, то какой выбрать? А маленькие петли, на которые крепится крышка ‒ их где-то ещё нужно поискать. С лаком же дела обстоят попроще: их множество разных на любой выбор, гораздо сложнее счистить старое покрытие, не повредив мозаику-маркетри. В предстоящие выходные, которые, волей обстоятельств, он проведёт без Ники, ему есть чем заняться, и это радовало Леонида.
Шкатулка ждала его возвращения на столе, тускло поблёскивая старым лаком в свете зажжённой лампы. «Ничего-ничего, мы тебя облагородим, ‒ мысленно пообещал ей Лёнька, засовывая лоток с замороженным пловом в микроволновку. ‒ Для начала вот снимем крышку и очистим от старого покрытия. А завтра надо пробежаться по магазинам, поискать петли и подобрать нужный лак. И ткань, да! Думаю, всё же бархат, как и было». Пискнула микроволновка, сообщая, что ужин холостяка готов, и Леонид поел прямо из пластикового лотка, торопясь и обжигаясь. А потом вернулся к шкатулке, спеша приступить к реставрации. Открыл крышку, и ему в ладони скользнул светлый локон, перевязанный лентой. Лёнька удивлённо покрутил его в пальцах, уверенный, что выложил прядь волос из шкатулки ещё утром, недоумённо пожал плечами и отложил в сторону. Открепил крышку и принялся осторожно освобождать поверхность шкатулки от остатков лака. За этим кропотливым занятием его и застала полночь.
Уже лёжа в кровати, укутанный бархатной темнотой, Леонид долго не мог уснуть. Прокручивал в голове завтрашние планы, размышлял о прежних владельцах шкатулки. Была ли среди них хозяйка золотистого локона или же она просто оставила его кому-то дорогому на память? За этими размышлениями его и настиг внезапный сон. Погружаясь в его пучины, он услышал мелодичное пение, тихое и печальное, потом из мрака проступил изящный женский силуэт на фоне ночного окна. Лунный свет широкими полосами лился в комнату, обтекал гибкий стан незнакомки. Та, будто ощутив на себе заинтересованный взгляд, прервала пение и полуобернулась. Что-то прошелестело в наполненном лунным серебром воздухе: то ли вкрадчивый сбивчивый шёпот, то ли торопливый вздох. Незнакомка отвернулась от окна и медленно направилась к Лёньке. Он вздрогнул и открыл глаза.
Комнату наполняли жидкие утренние сумерки. В голове всё ещё звучали отголоски пения, тело сковывала приятная сонная нега, и Лёнька потянулся, разгоняя кровь и стряхивая остатки сна. Щеки что-то мимолётно коснулось, пощекотало и, повернув голову, он обнаружил на подушке светлый локон из шкатулки. «Прицепился к одежде, наверное, ‒ предположил он. ‒ А когда я раздевался, то он упал на подушку. Что с ним делать? Просто выкинуть? Мне он ни к чему, а вот если его случайно обнаружит Ника, то я ещё долго буду выслушивать её витиеватые шуточки». Он повертел локон в руках, размышляя о той, кому он мог принадлежать. В утреннем свете, ещё не набравшем силу, прядь отливала тусклым золотом. Ему даже показалось, что локон, будучи извлечён со дна шкатулки, немного расправился, закрутился пружинкой. Поддавшись внезапному импульсу, Лёнька выдвинул ящик стола и положил прядь волос в него.
Вечером позвонила Ника, усталым и слегка раздраженным голосом сообщила, что задержится в командировке на неделю или полторы. Лёнька выслушал любимую под тоскливый перестук дождя за окном, прошёлся потерянно по комнате, а потом подошёл к окну и распахнул его несмотря на стылую октябрьскую погоду. В дом тут же ворвался ветер, напоенный дождливой хмарью, прошёлся по комнате, шелестя и вздыхая. Шторы на окнах взвились парусами, захлопали возмущённо. Молодой человек постоял немного у окна, вдыхая полной грудью наполненный влагой воздух, пахнувший отчего-то морем, потом закрыл окно и углубился в работу над шкатулкой.
*
Окно было распахнуто настежь, воздух, втекавший в него, был тёплым и нёс с собой ароматы сирени и жасмина. Лунный свет, трепетный, перламутровый, ложился широкими полосами на пол. Незнакомка сидела на подоконнике, отгороженная от него тонкой тюлевой тканью, тихонько напевала печальный мотив и покачивала в так ногой. Лунный свет бликами играл в светлых волосах, вычерчивал тонкий профиль девушки. Будто почувствовав чужой взгляд, она перестала петь и чуть повернула голову. А затем легко, с кошачьей грацией, соскочила с подоконника и направилась к кровати, на которой лежал совершенно обалдевший Лёнька. Он во все глаза смотрел, как незнакомка приближается к нему и никак не мог понять, сон это или явь. В лунном свете он отчётливо видел свою комнату и все находящиеся в ней предметы, но никак не мог понять, откуда здесь взялась незнакомая девушка. Она же, тем временем, подошла вплотную и осторожно присела на краешек кровати.
‒ Привет! ‒ вкрадчивым шёпотом сказала она.
‒ Привет! ‒ эхом отозвался Леонид. ‒ Ты кто? Ты как здесь оказалась?
Она улыбнулась. Лёнька не видел её улыбки, скорее почувствовал в голосе:
‒ Я ‒ твоя судьба. Зови меня Эмилия. Это моё любимое имя.
Она склонилась к нему ниже, источая тонкий аромат цветов, и все возражения, которые теснились в его голове, подкатывали к горлу, разом куда-то делись. Лёня почувствовал, как плывёт в темноте куда-то. И незнакомка плывёт вместе с ним. Аромат цветов кружил голову, дурманил, путал мысли в голове. Леонид зажмурился, стараясь справиться с дурнотой и головокружением и почувствовал, что проваливается в вязкую тьму, несущую холод и запах тления. Он падал, и падал, и падал…
Его падение окончилось на кровати. В окно сквозь занавески заглядывало утро. Голова всё ещё кружилась. В воздухе, казалось, ещё витал призрачный запах цветов. Приподнявшись на кровати, Лёнька почувствовал небольшую слабость. «Заболел? ‒ пронеслось в голове. ‒ Наверное, подхватил где-то вирус. Тяжко болеть, если никого нет рядом». Он дотащился до кухни, поставил чайник, зашёл в ванную, надеясь немного взбодриться от контрастного душа, но легче стало ненамного. Крепкий кофе рассеял туман в голове, отодвинул ночную грёзу на задворки памяти. Настроил мысли на рабочий лад. «Зайду после работы в аптеку, куплю что-нибудь противовирусное!» ‒ решил Лёнька, собираясь на работу. Взгляд его упал на шкатулку, и он, повинуясь внезапному порыву, взял её в руки и открыл крышку. Поднёс к лицу, медленно вдохнул, ощутив лёгкий цветочный запах. Аромат поблек за долгие годы, но он узнал его: сирень и жасмин, как в его сне. «Эмилия», ‒ пронеслось в голове. Что-то прошуршало совсем рядом в комнате. Он оглянулся, но ничего необычного не заметил. Сунул шкатулку в стол и вышел из квартиры.
#мистика #страшныйрассказ #страшнаяистория #страшнаяисториянаночь #страшное
Отблагодарить автора за истории:
Юмани 410011638637094