Жила на свете женщина одна, Зинаидой ее звали Теркиной. И вот любила она мужчин таких, чтобы он совсем несчастненький был. Смотрит на такого мужчину Зина и хочет его приласкать как-то. И обогреть. Чтобы нос у мужчины чистый сделался, а сам он накормлен горячим блюдом и на диване сидит - чубчик на бочок зачесанный. Тянуло ее вот только к таким кадрам.
Но и натерпелась она, конечно, много. Из-за любви и страдала своей.
Первый супруг Гена был беспомощен в жизни. Но веселый - анекдотов массу знал, всяких шуток и прибауток. Случаются такие мужчины. Сам даже гречневой каши приготовить себе не умел - крупы в плошку насыплет, а чего дальше делать - не помнит. Смотри в плошку и хохочет, руками разводит. Как, мол, эту крупу клевать, если клюва нет. И автобусы путал - все время не туда уезжал. То в промзоне оказывался, то у кромки леса высаживался. Но не расстраивался - бродил себе по чаще, пел народные песни про березу. Пока Зина его там не отловит с гарпуном. С работой у Гены еще не ладилось категорически. На шестой день отовсюду увольняли взашей. А Гена не сильно и горевал, а наоборот - анекдоты разные травил - и про Горбачева, и про Чапая. И Зина долго этого Гену бытовым образом поддерживала - готовила ему кашу и покупала носильные вещи. А как иначе? Не голым же ему ходить. А потом Гену какая-то разлучница увела, из местного ДК женщина. На прощание пригласили в этот ДК Зину захаживать - в спевках участвовать. Но она не пошла - гордость женская кое-какая имелась.
Второй избранник - еще интереснее. Он был дарованием. Пухлый такой мужчина был. Зине про гениальность много рассказывал. Надо, мол, гениев поддерживать, быть им верной подругой жизни. Аркадий этот автобусов не путал - он вообще из дому носа не высовывал. Сидел в квартире и ожидал Зину с работы. Та ему суп грибной варила. А потом за стол усаживалась - писала под диктовку фантастический роман. Ей Аркадий диктовал глухим голосом. До глубокой ночи диктовал. Пять лет они так прожили вместе. А расстались по воле случая - руку Зина на гололеде как-то необычно сломала. И писать роман этот проклятый более не могла.
- Тю, - сказал ей Аркадий, - а роман-то наружу рвется. Удержу нет. У меня в голове такие фантасмагории!
И привел домой библиотекаршу жить. Она теперь роман записывала. А Зина Теркина не смогла в таком союзе творческом существовать и ушла себе.
Третий супруг был получше первых двух, но тоже не сильно праздничный пирог.
- Я, - говорил тот Василий, который новый муж, - по жизни совершенно несчастный человек. В родительской семье меня не понимали вовсе. Одноклассники всю жизнь избивали портфелями. Прямо валунов туда засовывали, в портфели эти, и лупили нещадно. И все по голове попадало. А родичи заступаться не ходили - еще и сами добавляли. И всегда я впроголодь, конечно! В еде меня обделяли - хоть и зажиточно семейство жило. Носил рваные штаны троюродного братца. В личной жизни еще несчастливый был. Первая супруга обесчестила и сбежала с проезжим командировочным. Чуть с собой не покончил тогда - спасибо соседям, спасли в самый последний момент. И ничего я от жизни более не жду, и везде несправедливость творится. И я лишь хлипкая былинка.
И Зине очень этого Василия было жаль. И пара у них поэтому крепкая вышла.
Хотя, конечно, случались небольшие притирки. Как-то у Зины по линии здоровья нарушения пошли. И она очень боялась нарушений - как же Василий один будет? Неужто, каждый его теперь обижать станет, а пожалеть и некому? На службе, к примеру, окладом обидят. Или пудель соседский обгавкает.
А Василий ее успокаивал.
- Ничего, Зинаида, - говорил он, - у тебя это мелочи всякие. Моя бабуля в девяносто лет такими симптомами страдать начала. И ничего - перезимовала, помнится, даже. Так что мелочи это. Вот я, маленьким, легочной болезнью хворал. Да так серьезно, что родителям доктора готовиться задание дали. И те готовились - закупили продуктов меня поминать. А я выздоровел зачем-то. Но чуть не помер. И до сих пор бронхи слабые имею. Кашляю много. Вот и сейчас. Кхык-кхык и кашль-кашль.
А Зине немного обидно становилось - все же и она человек. И симптомы тревожные. А ежели помрет? А женщина она еще молодая. Еще и не жила ведь даже. И идет Василию молоко с медом готовить, кашель этот лечить. Жалко его.