Мне очень не нравилось название группы «Ребята», куда меня пригласили на прослушивание знакомые парни-гитаристы, которые учились в 169-й школе. Я уже к этому времени был студентом в МИИТе (институт ж/д транспорта), имел незначительные успехи на самодеятельной сцене и был известен как парень, неплохо играющий на гитаре, и живущий в квартале 32-33 близ метро «Проспект Вернадского». Дело было в апреле 1967 года.
- Милославский просил тебя завтра подъехать к юрфаку МГУ, что рядом с консерваторией к 7 вечера. Он будет тебя ждать у входа, - сказал мне мой молодой товарищ Валера, заскочив ко мне как-то вечером домой.
- Мне гитару взять?
- Возьми, только Юра сменил фамилию на Валов и обижается, когда его величают Милославским.
- Разберёмся, - ответил я.
На следующий день я отправился на улицу Герцена и у неприметного входа в здание юридического факультета в 19.00 я увидел знакомую по школе физиономию Юр Михалыча Валова, который в школе носил красивое прозвище «Князь» (Милославский же). Мы сдержано поздоровались и пошли сразу же в какое-то подвальное помещение, откуда громко доносились громкие звуки бас-гитары и барабанов. Приятный голос, усиленный ламповым аппаратом на хорошем английском языке очень прилично пел битловскую песню «Run for your life». Я ещё никогда не слышал вблизи ударной установки, живой бас-гитары и певца, поющего в микрофон. Вернее, все это я слышал, но, чтобы ТАК близко и мощно - не слышал. Меня всё это впечатлило и очень захотелось, чтобы эти парни пригласили меня играть вместе с ними.
- Знаешь, - сказал Валов, - я много о тебе знаю, но, странно, мы как-то не пересекались, и я ни разу не слышал как ты поешь.
- Вот щас и послушаешь, сказал басист-вокалист, симпатичный парень среднего роста, упакованный в вельветовые джинсы, которые на нем сидели как влитые (хотя слово «джинсы» ещё не привилось тогда даже в студенческой среде).
- Клиф, - ухмыльнулся Валов, - ты его до смерти испугаешь.
- Вот и хорошо, заодно посмотрим, как он держит удар. Расчехляй гитару. Как зовут-то тебя, гитарист?
- Вячеславом, - ответил я, расчехляя гитару. Гитара у меня была шестидесятирублевая, нарядная, но без звукоснимателей и, в общем-то, не годилась для игры в биг-бите.
- Так,- сказал тот, кого величали Клифом, - доски (гитара без акустической деки) у тебя нет, придётся удивлять нас своим вокалом.
- Ну, лучше, чем я умею, я не спою.
- Да, тебе трудно будет - тебе надо спеть не хуже, чем Кеслер. Как аранжировщик Кису ты все равно не переплюнешь, а петь - попробуй!
- А что спеть? - спросил я.
- Пожалуй, бардов и советскую песню петь не надо, - молвил басист, - а на тлетворном английском - давай, нам сказывали, что умеешь...
Я сыграл и спел «All my loving» и практически, не останавливаясь, запел «I saw her standing there». Ребята внимательно меня слушали, а барабанщик даже подхлопывал мне на вторую долю. Когда я во второй песне запел припев, Клиф запел снизу второй голос, и я был поражен насколько это было похоже на то, что я слышал у битлов.
- Очень даже складненько получается, - сказал тот, который спел партию Леннона в нашем песнопении. - А если учесть, что мы никогда вместе не пели, то просто здорово.
- А как вас зовут, парни? - спросил я, дослушав похвалу в свой адрес.
- Так, я - Николай Воробьев, а барабанщик у нас - Шура Жестырев.
- А «Клиф» - это что?
- «Клиф», - встрял в разговор Валов,- это его кличка. Он любит Клифа Ричарда больше, чем Элвиса и поёт песни Клифа лучше, чем сам Клиф.
- Не гони, Юрок… Так, - обращаясь ко мне, продолжил Воробьев - подстройся и попробуем спеть «Run for your life». Слышал такую?
- Слышать - слышал, но не вслушивался.
- У нас Шура в припеве поёт верхний голос, а ты спой терцию над моим голосом. Вот я тебе написал текст, гармония простая: единственно вступление играешь один, задавая нам всем темп.
Воробьев спел мой голос, попросил меня повторить его и, когда понял, что я запомнил его, позвал Шуру и мы спели трёхголосье.
- А с тобой звучит даже лучше, чем с Кеслером.
Я молча выслушал комплимент и ждал, что же будет дальше. А дальше ребята надели на плечи гитары, Жестырев сел за установку и мне сказали, чтобы я сыграл вступление к первой моей песне с настоящими музыкантами. Получилось сыграть вступление с третьего раза, а когда вступили все, я с трудом сдержал эмоции, чтобы не закричать от восторга. И получилось!!! Потом мы сыграли «А hard day’s night» и «Hippy shake». Я был одновременно участником группы и невольным зрителем. Может быть от музицирования большего кайфа я впоследствии не испытывал никогда.
- Ты нам нравишься,- за всех сказал Николай. - А по-русски ты что-нибудь поешь?
- Ну, я знаю кучу советских, бардовских и народных песен. Вот недавно попробовал свою песню сочинить.
- Спой.
И я запел «Прощай любовь» - песню, которая обладала множеством недостатков, но я мужественно допел ее до конца.
- Скажем так: спорно.
- Я все знаю, но это первая песня.
- Меня твоё рвение радует, но вот послушай какие свои песни у нас уже есть.
И он спел «Встречу» Кеслера. Ребята спели удивительно красивое трехголосье. Потом была «Осень» Валова и тоже были хорошие стихи, мелодия и гармония.
Уже в 2015 я записал эти песни в рамках альбома «Мозаика» навсегда». И в записи принимали участие в том числе бывшие «Ребята»: Кеслер, Жестырев, Валов и я.
- Так что, будешь сочинять, сравнивай свою новую песню с уже написанными нами ранее.
-Так, Вячеслав, - сказал «Клиф», - ты нам понравился. Я все правильно говорю?
Ребята согласно замычали.
- А проблему гитары будем как-то решать. Вот я свой бас сам лобзиком выпилил... Шучу. Поздравь нас с приобретением нового ритм-гитариста.
