История наших отношений началась очень давно, почти полвека назад, еще со школьной скамьи, и была «геометрической», то есть у нас с Машей и Толиком был классический любовный треугольник.
«Треугольные» отношения
Мы с Толиком оба были без ума влюблены в девочку Машу - скромную, милую и очень симпатичную отличницу с русой косой до пояса. Мы по очереди клялись друг другу и нашей даме сердца в верности до гроба и всюду гуляли троицей, до самого выпускного вечера, на котором и произошло событие, положившее конец нашему мирному сосуществованию. Мы с Толиком танцевали с Машей по очереди, но вдруг меня подхватила наша староста Олеся, и, пока я с ней кружился в танце, Маша с Толиком исчезли из зала.
Тогда я так разозлился, что готов был крушить все вокруг, и впервые в жизни напился. Кое-как добрался домой и двое суток провалялся в отрубе. А когда очнулся, то побежал со всех ног к Маше. Она жила без родителей, с теткой, и та, открыв дверь, молча протянула письмо от Маши, в котором она написала, что уезжает поступать в институт, и все. У Толика дома я тоже не добился толку, оказалось, что и он куда-то внезапно уехал. Ничего не понимая, потеряв сразу и друга, и возлюбленную, я был в страшном отчаянии.
Встреча на новой квартире
После армии меня взяли работать на завод Лихачева в Москве, дали комнату в новостройке. И буквально через два дня после переезда я столкнулся на лестничной площадке с... Машей! Она почти не изменилась, та же хрупкая фигурка, толстая коса, только личико бледное и. печальное. Маша вела за руку худенького беленького мальчика лет десяти. Увидев меня, она охнула, села прямо на ступеньку лестницы и закрыла лицо руками. Мы оба заплакали: я от счастья, а она - от горя. Она жила выше меня на два этажа, и у нее дома я узнал ее печальную повесть. Тогда, после выпускного, наш всегда такой правильный и благородный Толик, видно, совсем потерял голову и почти насильно овладел испуганной его напором Машей. А когда они оба опомнились и он понял, что натворил, то уговорил Машу никому ничего не говорить и немедленно уехать в Москву - поступать в институт. Она поступила в медицинский, но вскоре поняла, что беременна. Бедная! Как же ей было страшно и трудно в общежитии, одной с малышом! Хорошо, подруги помогали с сыном Петрушей, пока она подрабатывала в больнице ночной нянечкой. Сумела и институт окончить, и сына вырастить.
Счастье - как дым
Она уже работала врачом, когда на пороге ее кабинета вдруг возник знакомый силуэт - Толик! Уж как и что там у них было, но он повинился, признал сына и женился. Казалось, пришло счастье в ее одинокую и трудную жизнь. Но не тут-то было! Уже через два месяца Толик заявил, что ради Маши оставил очень перспективную невесту и сейчас решил к ней вернуться,
потому что ее отец обещает ему карьеру и работу в министерстве. И счастье рассеялось, как дым. Теперь она снова одна, и вся жизнь у нее - в Петеньке. «Нет, Машенька, - сказал я тогда твердо. - Ты не одна и никогда уже не будешь одна, мы теперь вместе!» И мы стали жить вместе. Боже мой, что это были за годы счастья! Мы были единодушны во всем, жили душа в душу. Петька так полюбил меня, что звал папой, и в его занятиях и играх я всегда был с ним.
Самое большое испытание
Так прошло еще десять лет, наш Петр уже учился в мореходке в Питере, все было хорошо, и мы еще не знали, что приготовила нам судьба. Но однажды вечером я пришел с работы и услышал голоса. На диване сидел седой сгорбленный старик с трясущейся головой и вывернутой в сторону рукой. Он что-то пытался сказать Маше, а она, не вытирая льющихся слез, читала какую-то бумагу с печатью.
Я в ужасе понял, что это наш Толик. Оказалось, что несколько лет назад он попал в ужасную аварию и получил тяжелейшую травму. Его супруга, помучившись с ним сколько могла, все же уехала за границу к матери, а он, не в состоянии жить один, теперь заявился к своей бывшей жене. Помню, как моя Машенька взглянула на меня своими огромными, сверкающими от слез глазами, и я сказал: «Ну, привет, Толяныч! Как видишь, мы снова втроем!»
Клятва верности
Вот тогда и пригодилась нам моя комната, пустовавшая столько лет. В ней мы и поселили нашего бедолагу Толика и вдвоем ухаживали за ним до его последнего дня. Он часто вспоминал наши школьные годы, все время бормотал какие-то извинения, а мы с ним только шутили и смеялись, стараясь его отвлекать от болезни. Но когда оставались вдвоем, то часто молчали о том, что знали: мы все-таки одержали нашу клятву верности, несмотря ни на что.