Очень странные факты
1. Павел практически ничего не рассказывает об Иисусе и Его Учении, при этом объявляя себя его апостолом, то есть посланцем. С чем послан-то, и кем?
2. После «обращения» Павел не пошел к апостолам, чтобы у свидетелей узнать больше об Иисусе и Его Учении – но сразу же отправился в противоположную сторону и пробыл в Аравийской пустыне три года, проповедуя – кому и что?
После того, как Павел получил свое откровение, он уходит в пустыню (в Аравию, Гал 1:17) – а не в Иерусалимскую церковь! Имеет ли это психологический смысл? Разве, видев Иисуса и получив от Него личное откровение в виде краткого призвания к благовестию, не должен ли был Павел в первую очередь отправиться к Его живым свидетелям, чтобы от них, из первых рук, узнать историю Иисуса и суть его Учения? Нет. Он отправляется в Аравию, остается там на три года, а затем пишет и говорит об Иисусе в течение всей своей жизни, и доверчивый мир начинает считать его самым достоверным свидетелем Иисуса, самым надежным толкователем его жизни и деятельности. И что же тогда он проповедовал?
3. Согласно Деяниям, Павел – ученик Гамалиила (22:3). Но в еврейских писаниях первых двух веков нашей эры нет упоминания о мятежном ученике Гамалиила по имени Павел или Савл. Еврейские источники первого и второго веков показывают, что и здесь, по-видимому, ничего не было известно ни в положительном смысле о еврее, превзошедшем всех своих современников в своем рвении к религии отцов, ни в отрицательном смысле о презирающем закон отступнике. Весьма примечательно и то, что предполагаемый ученик Гамалиила, который, несомненно, получил бы от него наставление в оригинальном еврейском тексте Ветхого Завета, цитирует отрывки из Ветхого Завета исключительно из греческой версии, по Септуагинте, как будто он никогда в жизни не знал иврит!
4. «Павел, раб Иисуса Христа, призванный Апостол, избранный для благовествования Божия...»
«Павел, волею Божиею призванный Апостол Иисуса Христа...» «Павел, апостол, не от человеков и не чрез человека, но через Иисуса Христа и Бога...» «Павел, узник ради Христа Иисуса…»
Эти утверждения похожи на характеристику не о себе, а почитаемом авторитете легендарного прошлого.
Приветствия, использовавшиеся греками и римлянами, были очень просты. Цицерон, к примеру, мог просто написать: «Цицерон приветствует Аттика» (Cicero Attico salutum dicit)
5. 1 Кор. 3:2: «Но я не мог обращаться к вам, братия, как к духовным, но как к плотским, как к младенцам во Христе. Я поил вас молоком, а не твердой пищей; ибо вы не были к этому готовы; и даже теперь вы не готовы к этому, потому что вы еще плоть».
1 Кор. 2:6: «А между совершенными мы наделяем мудростью».
Действительно ли сам автор 1 Коринфянам ясно понимает, к кому он обращается?
6. Возможно ли, чтобы накануне своего прибытия в Риме Павел написал одно из самых длинных писем в древней церковной литературе? Зачем он вообще пишет письмо, выходящее за рамки краткого объявления о его приезде? И куда же делось то послание к Римской церкви, которая его не знала до Маркиона?
7. Почему письма великого христианского апостола, который претендует на божественный авторитет для своего служения и чей литературный и богословский уровень едва ли был вновь достигнут в раннехристианской литературе, впервые засвидетельствованы только в первой половине второго века?
8. Почему Иустин Философ в середине второго века хранит молчание в отношении писаний Павла? Почему впервые встречаем канон писем обнародует еретик Маркион?
9. В отношении Павла, Иосиф Флавий, который во всем остальном излагает историю еврейского народа очень подробно и даже несколько многословно, хранит удивительное молчание. Иосиф Флавий, друг римлян, ничего не знает о Павле, римском гражданине, а также ничего не знает о Савле, ревнителе «преданий отцов» (Гал. 1:14). Савл, известный Иосифу Флавию, является родственником царя Агриппы и имеет только общее имя с Савлом из Нового Завета.
10. Помимо Иосифа Флавия, можно вспомнить и ряд других древних писателей, которые могли бы так или иначе ссылаться на апостола: Плутарх (ок. 45–120 н. время), Павсаний (ок. 115 г. н.э.), Авл Геллий (2 век), Лукиан (120-180 гг. н.э.), и это лишь некоторые из них. Все они были знакомы с местами деятельности апостола, и кто-то из них обязательно должен был что-то слышать об этом – но все молчат.
Вывод:
Фигура апостола народов, изображаемая христианами в таких сияющих и блистающих красках, была совершенно неизвестна «народам» первого и второго веков. Не только человек, но и его дела, а именно письма, написанные от имени апостола, очевидно, совершенно неизвестны до середины второго века.
Предположения Детеринка, высказанные им в книге «Фальшивый Павел
«Возвышенное заявление, с которым Павел появляется в своих письмах в качестве апостола, призванного Богом (Гал. 1:1 и далее), находится в любопытном контрасте с тем фактом, что апостол, кажется, был полностью забыт в богословских дискуссиях сразу после его смерти до времен Маркиона. Мало того, что церкви, предположительно основанные Павлом, получили дальнейшее развитие на иной, католической основе, особенно странно то, что письма, которым апостол до сих пор обязан большей частью своей славы, как будто были забыты почти на целую вечность, пока мы не встретим их в середине второго века в руках еретика всех мастей, ересиарха Маркиона, который был отлучен католической церковью в 144 г. н.э.
Этот взгляд на историю посланий Павла в I и II веках никоим образом не является частным мнением[76], но это общепринятое понимание в современных исследованиях сегодня. Вывод в целом негативный: в церквах, основанных Павлом, память об апостоле исчезла за очень короткое время. Церкви Павла уже через одно поколение не могут сохранить наследие апостола. Даже Апокалипсис Иоанна «не дает никаких указаний на то, что Малая Азия была в долгу перед апостолом» 65. Разумеется, помимо незначительного свидетельства Игнатия, Кеземанн знает «большое исключение» — то есть Маркиона, — что также ясно показывает, «в каких кругах богослов Павел продолжал почитаться».
Автор Апокалипсиса, который, согласно традиционному мнению, пишет всего через несколько десятилетий после Павла77 [86], похоже, ничего не слышал ни о Павле, ни о его письмах. В то же время у него были всевозможные причины говорить о нем. Прежде всего, апокалиптический писатель, преисполненный страсти к христианскому мученичеству, не мог пройти мимо мученичества самого Павла в Риме.
Не только важные писания Нового Завета умалчивают об апостоле Павле и его посланиях (впервые Павел упоминается в Новом Завете во 2 Петра 3:15, которое, согласно господствующему сегодня мнению, писалось в середине II века)79 вне Нового Завета, а также в период между 50 и 150 годами н.э. мы почти не встречаем ни одного церковного писателя, который мог бы окончательно засвидетельствовать существование посланий, исходящих от апостола Павла»[1].
«Иустин тоже не слышал о Павле. В любом случае его писания не указывают на то, что он знал еще одного апостола помимо двенадцати. Точно так же Иустин, похоже, не знал писем, написанных от имени Павла. В своей «Первой апологии» Иустин пытается вывести возможность воскресения из образа человека и человеческого семени: как чудесным образом человек возникает из человеческого семени, так и тело человеческое воскреснет и обретет бессмертие. Это может быть напрямую связано с 1 Кор. 15:38, где автор посланий Павла использует соответствующий образ: «Но Бог дает ему тело, какое Он избрал, и каждому семени свое тело».
Странно, но этот отголосок теологии и языка Павла, который можно наблюдать и в других местах80 и вряд ли он может быть случайным. Если Иустин знал послания Павла, то почему он не упоминает его как миссионера и основателя церквей, как великого христианского богослова или как мученика и героя веры? Как мы можем объяснить тот странный факт, что Иустин говорит фразами Павла, не упоминая ни Павла, ни его писем?
Остаются два возможных объяснения разгадки загадки Иустина. Но оба эти объяснения, конечно, предполагали бы то, что очевидно немыслимо для большинства теологов, а именно, что (основные) письма Павла не происходят от апостола и, следовательно, являются недостоверными84.
Объяснение1: Ввиду того факта, что Иустин явно не упоминает послания Павла, можно предположить, что их еще не существовало, или
Объяснение 2: что они еще не были в обращении, как послания Павла.
Во-первых, могли быть только общебогословские трактаты, которые, возникнув в еретических (маркионитских) кругах, были уже в целом тождественны позднейшим посланиям Павла, но еще не существовали как послания Павла. Это объясняет тот факт, что в языке Иустина то и дело обнаруживаются отголоски Павла, но в то же время он нигде не говорит об апостоле. Он этого не делает, потому что явно не знал его ни как апостола, ни как автора той литературы, которой он иногда пользовался и в которой затрагивались различные вопросы христианской жизни. Позднее эта литература могла быть оформлена в виде писем и приписана апостолу. Это предположение предлагает возможное объяснение того, почему Иустин нигде не упоминает Павла, хотя и использует выражения Павла. То, что богословские сочинения, которые первоначально вовсе не были задуманы как письма, могли долгое время циркулировать как богословские трактаты [90], прежде чем они были переработаны в «апостольские послания», — явление, действительно известное в других местах. По мнению многих ученых, например, таким трактатом могло быть письмо Иакова, которое через вступительное обращение и приветствие с именем Иакова, «брата Господня» и апостола, стало письмом из раннего, апостольские времена.
Но даже если бы Иустин уже располагал писаниями Павла в виде писем — не в их нынешней канонической форме, а в более ранней версии, могла быть серьезная причина, по которой он хранил бы молчание об этом. Иустин мог знать, что письма Павла представляют собой подделки (христианских еретиков). Из-за их богословского содержания он не хотел отказывать им в уважении; но признать их документами апостольских времен он, очевидно, также не мог, как и не мог признать Павла апостолом, которого он либо совсем не знал, либо знал только как покровителя еретиков. [91]»[2]
«Странно также и то, что христианский философ Аристид, писавший примерно в то же время в Афинах, в своем сочинении, адресованном кесарю Адриану, в котором он защищает христианство от обвинений языческого мира, не говорит ни слова о предполагаемом основателе первых христианских церквей в Греции, хотя — здесь мы сталкиваемся с явлением, сходным с Иустином — он иногда использует формулировки Павла. Как и в случае Юстина, христианство Аристида уже в значительной степени отделилось от иудаизма, но отсутствует какое-либо упоминание о человеке, который своим богословием якобы создал предпосылку для этого»[3].
Для Джонсона[4] «апостол еретиков», как называл Павла Тертуллиан и относился к самому апостолу с большим недоверием, также не был исторической фигурой. Помимо предательского молчания Юстина, он также обращает внимание на Луку, который в своем «Перегрине Протее» упоминает великие театры деятельности этого странствующего христианского проповедника, не выдавая при этом никаких знаний о знаменитом апостоле язычников. Как сказал Тертуллиан, идентификация отправителя письма как «Павел» и появление имени Павла в адресе письма еще не является достаточным доказательством существования такого апостола. По словам Джонсона, тем не менее существовала легенда о Павле, которую Маркион мог использовать для пользы своего богословия. Для Джонсона неизбежным и разумным выводом может быть только то, что маркиониты сами создали десять собственных апостольских посланий. И если бы они приписали их апостолу из раннехристианских времен, [110] это полностью соответствовало бы практике христианских богословов того времени. По словам Джонсона, немыслимо, чтобы смесь разнородных элементов, представленная так называемым павлинизмом, соединилась в едином историческом индивидууме. Для Джонсона Павел был апостолом Маркиона, но в ином смысле, чем обычно предполагалось: он был творением Маркиона! Если оставить в стороне их интерполяции, письма Павла говорят за Маркиона. Его можно услышать повсюду — например, в характерной для маркионитов оппозиции между духом и плотью, законом и евангелием, Богом милосердия и Богом мщения и т. д. Все эти концепции, которые мы считаем типичными для Павла, для Джонсона на самом деле маркионитские.100».[5]
Возможно, сам Маркион был автором посланий Павла: «Был ли этот последний апостол, «выкидыш», как он сам себя называет, в чьем страстном заявлении можно ясно распознать контур Гнозиса... был ли сам Маркион или Марк, или какой-нибудь другой ученик великого «судовладельца из Понта», нужно еще расследовать»101. В любом случае, для католиков Маркион стал тяжело нагруженным фруктовым деревом, разграбив которое, они должны быть благодарны ему за своего Павла.
[1] Детеринк "Фальшивый Павел"
[2] Детеринк
[3] Детеринк
[4] Antiqua mater
[5] Детеринк
