Итак, с "Жизелью" и Перро, на мой взгляд, более-менее все понятно, хотя эта ситуация все же требует дальнейших исследований.
Часть 1, Часть 2, Часть 3
Поговорим о другом: о том, что стало поводом для довольно агрессивной атаки Ю. Яковлевой на двух балетоведов, которые уже не могут ответить. Чем руководствовались Юрий Слонимский и Серж Лифарь, когда начинали всю эту волну реабилитации Перро, а также Айвор Гест, который эту волну поддержал? Вот каковы мои мысли.
С одной стороны, понятно чем. По-моему, если человек занимается историей, то это означает прежде всего то, что у него есть к этому природная склонность: копаться в архивах, отыскивать всякие факты, и т.д. И раз уж историки (в т.ч. балета) занимаются историей профессионально, то нет ничего удивительного в том, что: а) они все же отыскивают время от времени кое-какие факты, заставляющие по-другому посмотреть на события дней давно минувших; б) получают за это какие-то дивиденды в виде степеней, окладов и т.д. Но это так, мысли вслух.
Права ли Ю. Яковлева, утверждающая, что Слонимский "шил дело" на манер НКВД образца 1937 года, погнался за некими дивидендами и т.д.? По-моему, это преувеличение.
В книгах "Классики хореографии" и "Мастера балета" 1937 года Слонимский впервые пишет о Перро как об авторе "Жизели". Но ни там, ни там он этому вопросу шибко внимания не уделяет. В первой книге о Перро и создании "Жизели" - две строчки:
"Несколько слов {Бурнонвиля} о Перро утверждают его соавторство в балете "Жизель..."
Во второй - уже два абзаца, в одном из которых приводится свидетельство Бурнонвиля о том, что он "сам был свидетелем репетиции, где Перро разучивал с Карлоттой для "Жизели" танцы...". У Яковлевой здесь, кстати, какая-то путаница - она пишет, что Слонимский приводит другое свидетельство (про "деление идеи").
Вопрос: а достаточно ли такого количества сведений для того, чтобы разглядеть там какое-то тенденциозное отстаивание авторства Перро, "шитье дела", погоню за дивидендами и т.п.? Для сравнения: в монографии Бомонта "Балет "Жизель" этому вопросу уделено ровно такое же количество материала - два абзаца. Но Бомонт под горячую руку Яковлевой не попал.
С другой стороны, ее можно понять: в тексте Слонимского действительно есть места, которые смахивают на фантазию и отсебятину. Например, непонятно откуда взят вот этот пассаж: "Конкуренция не устраивала штатного балетмейстера Коралли, хотя в то же время он был весьма доволен тем, что Перро работал над постановкой „Жизели"." Уж точно не из мемуаров де Буаня, на которые Слонимский дает ссылку (не в этом конкретном случае, а вообще).
И тем не менее: в 1937 году речь о "шитье дела" еще не идет, причастность Перро к "Жизели" особо активно не отстаивается. Поэтому утверждение Яковлевой о том, что Слонимский погнался за какими-то дивидендами, выглядит малоубедительным. Уже не говоря о попытке приплести сюда 100-летнюю годовщину смерти Пушкина и НКВД, на манер которого якобы действовал Слонимский.
По-настоящему советский балетовед разгулялся позднее, в книге "Жизель: этюды", которая вышла уже в 1969 году. Там действительно было много мест, про которые можно с большой долей уверенности сказать, что это - фальсификация, выворачивание фактов и т.д. В общем, все то, в чем Яковлева Слонимского обвинила.
Например, речь о том свидетельстве прессы, в котором говорилось, что репетиции начались 5 апреля 1841 года под руководством Коралли. У Слонимского оно приводится, но затем автор пишет, что Перро все равно продолжил ставить "Жизель", а в конце апреля газеты целых 6 дней подряд писали о ходе репетиций под руководством именно Перро. И только 1-го мая было объявлено (еще раз!), что ставить будет Коралли.
Ни в одной больше монографии по "Жизели" нет никаких свидетельств про "6 репетиций", про то, что после 5 апреля Перро продолжил ставить "Жизель", про то, что 1 мая Коралли был еще раз (зачем-то) объявлен постановщиком. А поскольку Слонимский сам в заграничных архивах не работал (а работал по тем материалам, которые ему присылали его коллеги-балетоведы из других стран), то вероятность того, что ему удалось откопать что-то такое, чего не знали другие авторы, равна нулю. Вряд ли можно думать, что такое ценное свидетельство (про 6 репетиций) не употребили бы тот же Гест с Лифарем, если бы о нем знали. Но у них этого нет.
Но это все уже было в 1969 году. Уже все степени (кандидатскую ученый защищал в 1948 году, и ее тема - "Драматургия балета" - как видно, с историей постановки "Жизели" не связана) и почести получены, а Слонимский уже практически на пороге вечности (его не станет через 9 лет, в 1978-м, чему будет предшествовать длительная болезнь). Поэтому для чего понадобилось патриарху советского балетоведения ближе к закату дней компрометировать научную ценность своих трудов этими выдумками, для меня лично остается непонятным. Кроме того, на счету балетоведа множество работ и помимо тех, что связаны с "Жизелью", и большая часть из них представляет собой довольно объективные исследования.
Теперь об Айворе Гесте. Ю. Яковлева с уверенностью заявляет о том, что ученый вообще не знал до определенного момента о том, что Перро как-то причастен к "Жизели". А именно до того момента, пока не узнал это от советского коллеги Ю. Слонимского в переписке. Последний, по мнению Яковлевой, наставил своего западного коллегу на неверный путь.
Балетоведы Гест и Слонимский почти 20 лет переписывались, но при этом ни разу не виделись вживую (советский ученый был невыездным). К моменту смерти Юрий Иосифович 7 лет трудился над первой монографией о Жюле Перро, однако книга эта не была завершена, судя по всему, даже наполовину. Перед смертью Слонимский, понимая, видимо, что труд ему уже не завершить, передал материалы, которые он успел собрать (точнее, их копии - около 100 страниц, преимущественно о пребывании и работе Перро в Российской империи), Гесту, и тот, в свою очередь, использовал их при написании уже своей монографии, которая и стала первой (Jules Perrot, 1984), и которую он посвятил как раз Ю. Слонимскому.
Даже ссылка Яковлевой на то, что факт этот (о незнании Геста) сообщен ей супругой британского ученого, не менее выдающейся исследовательницей Энн-Хатчинсон Гест, не отменяет сомнений в его достоверности. И вот почему.
В предисловии к своей книге о Перро Гест указал, что переписывался со Слонимским около 20 лет. Учитывая, что советский ученый умер в 1978 году, можно предположить, что переписка эта началась где-то в конце 1950-х годов. К тому моменту Айвор Гест, юрист по образованию, уже несколько лет шел по стезе балетоведения, и уже успел выпустить несколько монографий. В одной из них ("Романтический балет в Лондоне", 1954), он уже писал о том, что Перро является соавтором балета, но не развивал эту тему.
Кроме того, монографиям Сержа Лифаря и Сирила Бомонта ("Балет "Жизель"", 1944), в которых отстаивается соавторство Перро, уже было к тому моменту полтора десятка лет, и Гест, конечно же, уже давно успел их прочитать.
По этой причине спорно утверждение о том, что исследования Айвора Геста существенным образом предопределены информацией, полученной от Ю. Слонимского. Это могла быть его собственная инициатива.
Наконец, Серж Лифарь. Тут у меня коротко. Попытка Яковлевой обосновать исследование Лифаря той мотивацией, что надо было, дескать, в оккупированном фашистами-немцами Париже отсечь "Жизель" от русского балетмейстера Петипа и показать, что в Опере идет тот самый балет 1841 года с оригинальным автором-французом Перро, разбивается о вот эту цитату из монографии Лифаря "Жизель: апофеоз романтического балета" (1942, С. 182):
"В течение этих двух возобновлений (речь шла о постановках 1884 и 1887 годов) Мариус Петипа сделал существенные изменения, в частности, в дивертисменте 1-го акта, поставив в итоге тот хореографический текст, который мы видим НА ДАННЫЙ МОМЕНТ В ОПЕРЕ".
Итак, Лифарь ничего не "отсекал" - он прямо писал о том, что в Опере идет спектакль Петипа. Хотя и немного ошибся: на самом деле окончательной и канонической (т.е. той, от которой пошли все классические "Жизели" 20-го века) версией была постановка Петипа 1899-го года.
В общем, на мой скромный взгляд, Яковлева немного перестаралась с мотивацией для всех обозначенных ученых мужей. Кроме того, а в чем же была мотивация Сергея Худекова, который еще в начале 20 века писал о том, что Перро сочинил танцы для Гризи? В чем был интерес Сирила Бомонта, который одним из первых стал об этом писать? В чем, наконец, был интерес Августа Бурнонвиля или Энрико Чеккетти, которые в своих мемуарах также писали об этом?
Таковы мои мысли. За сим у меня все.
Спасибо за внимание!
Спасибо за внимание! Если понравилась статья, то ставьте лайк, подписывайтесь, комментируйте, делитесь с друзьями.
