Май 1929 года, Ленинград. Ночью студент ЛГУ Николай Шнакенбург поднялся на борт корабля, который ранним утром должен отправиться в далекую экспедицию на Камчатку. В руках наспех собранные вещи и направление на практику. Таким образом он избежал вероятного ареста и получил возможность на практике проявить себя как этнограф и исследователь Крайнего Севера. В этом Николаю помог его научный руководитель - известный сибиревед, профессор В.Г. Богораз. За что возможный арест? Да просто за немецкую фамилию, за дворянское происхождение, да мало ли за что. Тогда сажали и за одну неосторожную фразу. Примерно через полтора года его отец Борис Робертович Шнакенбург действительно будет арестован и осужден по статье 58-10 "антисоветская агитация и пропаганда". Семью вышлют в маленький уральский городок, имущество отберут... Годы, проведенные в лагерях скажутся на здоровье - в 1935 году Бориса Робертовича не станет. А в 1959 году его полностью реабилитируют, с семьи снимут клеймо "врагов народа".
А начиналось все вполне благополучно. 4 февраля (по старому стилю 22 января) 1907 года в семье корнета Иркутского Драгунского полка Бориса Робертовича Шнакенбурга в городе Переславль-Залесский Ярославской губернии родился первенец Николай - мой дедушка по материнской линии. У моей мамы сохранилось даже выписка от 1925 года (так называемая в те годы выпись) о рождении Николая Борисовича Шнакенбурга - ее отца.
Фамилия Шнакенбург происходит от названия одноименного маленького городка в северной Германии. Род древний, с собственным гербом. Один из представителей этого рода 22-летний Людвиг Шнакенбург перебрался из Гамбурга в Российскую империю в 1807 году, обосновался в Риге. Войну с Бонапартом пережил в столице Российской империи - Санкт-Петербурге, затем снова вернулся в Ригу. Его сын Христиан и внук Роберт внесли вклад в развитие первой в России железной дороги. А правнук Людвига Шнакенбурга, Борис Робертович выбрал военную карьеру, женился на Надежде Павловне Засс (дочери известного в Переславле-Залесском владельца вышивальной и кружевной фабрики Павла Засса). Кстати, Засс - тоже немецкая фамилия. В детстве я слышала разговоры о какой-то фрейлине из этого рода. Поискала в Википедии, действительно есть такая:
Фрейлины Екатерины II.
с 1765. Засс фон (Остервальд), Анна Павловна (1745— ?). Сестра барона А. П. Засса, жена сенатора Т. Остервальда.
Получается представители рода Засс осели в России с 18-го века. Надо сказать, что Шнакенбурги и Засс нередко сочетались браком и с прибалтами, и с русскими. Родные Надежды Павловны обосновались в Москве, среди "активов" этой семьи были не только фабрики, но и "синема" (то есть кинотеатр).
В семье Бориса и Надежды один за другим рождались дети. Течение привычной жизни нарушила революция... "Бывшим" приходилось приспосабливаться к новой реальности. Один из братьев Бориса Шнакенбурга эмигрировал во Францию, другой застрелился. Оба были морскими офицерами. Семье после революции пришлось нелегко. После окончания школы старший сын Николай Шнакенбург (мой дед) 2 года жил и работал в Туле, осваивал сапожное мастерство, трудился в ветлаборатории.
Самостоятельная жизнь была трудной. Через несколько лет в письме к брату он писал с Чукотки: "Когда я скитался почти без куска хлеба в оборванной шинели, в драных штанах, я помню, какой прием мне оказывали люди с достатком, как они меня встречали по платью. Это я никогда не забуду". (Примечание: из подлинных писем Н. Б. Шнакенбурга своим родным). Родственники Николая по матери жили тогда в Москве, Туле, вполне вероятно это про них.
После получения рабочего стажа появилась возможность получить высшее образование. В августе 1926 года Николай поступил в ЛГУ (Ленинградский Государственный Университет), на этнографическое отделение географического факультета. Его руководителем был выдающийся сибиревед, профессор В. Г. Богораз. Но учебу пришлось прервать. В возрасте 22-х лет Николай в спешном порядке отправился на производственную практику на Камчатку. Практика продлилась 4 года.
Из писем Н. Шнакенбурга (июль 1930 г, Ледовитый океан, пароход "Колыма"):
"Седьмой день кругом льды. Океан сердит. Пароход стоит неподвижно на ледяном якоре, зацепившись за льдину. Зима в июле. Серое небо, холодно. Полярное лето началось. Незаходящее солнце прячется в облаках. Дня и ночи нет. Светло круглые сутки. На небе на горизонте сплошные белые полосы. Это ледяное зарево, отблеск льда в океане".
"Вот пароход стукается и встает. Дальше хода нет. На помощь приходит динамит. На длинных шестах привязывают смертельные пачки. Зажигают бикфордов шнур. Проходят минуты ожидания. Льдины взрываются с грохотом. Битый лед взлетает к небу. Столб воды распыляется фонтаном к небу. Льдины вздрагивают, трещины бегут по всем направлениям. Мелкие льдины, отколовшись. перевертываются в воде. Вода каскадами сливается в океан. Льдины не успокаиваются долго, качаясь и перевертываясь в воде. Пароход отходит назад для разгона. Страшный толчок скидывает пароход в сторону. Режущий звук льда о железо нарушает молчание. Льдина стоит. Опять спускаются люди на лед с пачками динамита. Страшный взрыв потрясает воздух. Высоко взлетают льдины и вода. Льдина трескается пополам, перевертывается, ударяет в злобе пароход. Пароход отходит назад для нового удара. Нос врезается в лед. Крики радости несутся с палубы. Льдина пошла вперед, пароход вошел в полынью. Так силою пара и динамита идет пароход вперед".
"Сегодня 23 июля. Где-то далеко в городах есть тепло и зелень. Люди ходят в белых рубашках, а я выходя на палубу, кутаюсь в теплый олений мех. Где-то далеко есть Москва и близкие мне люди, которые не знают, что в этот день, прокладывая путь динамитом, идет в далекую Колыму, на север Якутии одинокий, затерянный во льдах пароход".
" У мыса Сердце-Камень, где "Колыма" стояла три дня, с берега матросы принесли букет голубых крошечных цветов, которые живут немного в короткое северное лето".
.......
С августа 1929 года по август 1933 год Николай работал учителем в сельских школах, сначала на Камчатке, потом на Чукотке (мыс Шмидта), в качестве научного работника, краеведа, способствовал введению письменности у чукчей. И навсегда влюбился в этот суровый край! Долгие зимы, заснеженные просторы, океан, шаманы, люди, живущие по старинному укладу, своим законам и понятиям...
Из письма Н. Ш. от 07.08.1930 г. (Мыс Северный):
"... Лучше писать о нашей жизни, жизни маленького американского домика из волнистого железа, и о веселой бодрости двух его обитателей. Сейчас под руководством Мирошниченко прохожу курс поварского искусства. Он за 12 лет северной жизни великолепно научился готовить. ... Дня через два буду ставить самостоятельно хлеба, уже прошел уроки... Ни "Колыма" ни американцы назад еще не проходили... Мы ждем их каждый день. Если где-нибудь не раздавит, то еще увидимся и я пошлю это письмо. ... Мы ходили на охоту на нерп. Это очень хороший экзамен на терпение. Надо сидеть на берегу часами, пока не покажется круглая мордочка. Дня три тому назад Мирошниченко убил одну. Пока он плавал на лодке и доставал ее, показалась другая, я выстрельнул ... Два раза стрелял, но поторопился и мимо, нерпа ушла".
Из письма Н. Ш. от 07.08.1930 г. (Мыс Северный):
"Скоро зима. Утки летят на юг. Мне иногда жаль, что я не пою и не играю, я хотел очень бы послушать хорошую музыку. Хотя мы оба напеваем все слышанные и неслышанные арии, но музыка вещь хорошая. ... Мне, выросшему в среднем климате, приходится перестраивать всего себя на новый лад. Больше года, как я оторвался от родной обстановки. Трудно сказать, сколько я сделал миль, кажется около 21000 километров. Не могу отвыкнуть от недостатка газет и новостей. Вот уже год, как только урывками читаешь газеты. Все же я по-прежнему бодр и весел. На Северном мысу у нас порядок, мы подменяемся несколько раз в день. Мирошниченко славный человек, жаль уезжает. Он участвовал в спасательной экспедиции по розыску Айльсона и Борланда. Вы помните, прошлый год здесь погибли двое американцев. ... На розыски прилетели три аэроплана из Аляски и Канады. Только в феврале американцев нашли за рекой Амгуемой. Газеты западных штатов полны сожалением."
Из письма Н. Ш. от 09.08.1930 г. (Мыс Северный):
"Полпятого пришла шхуна "Чукотка". Мирошниченко уезжает. Остаюсь один. Смена ему не пришла. На меня осталась фактория. Вероятно, в декабре приедет работник. Сейчас полное одиночество. Жизнь дает новый экзамен, надо его выдержать на пять с плюсом. Эти месяцы будут наиболее суровыми. Надо все собрать воедино: волю, силу, здоровье, ум и нервы. С океана идут нехорошие вести. "Колыма" у острова Айона получила пробоину и была вынуждена выброситься на мель. Надежды на выход во Владивосток у "Колымы" мало. Американцы сломали винт, будут зимовать в Чауне или на Северном. На "Колыме " идут письма вам. На Севере все спокойно, льды все также стоят и стоят. На будущий год пришлите газеты. Я живу на год позже вас. Пусть братья помнят обо мне. Не раньше февраля пришлю телеграмму. Связи зимой почти нет от меня".
(примечание. Из Википедии: В Союзе ССР факториями назывались учреждённые государством в отдалённых промысловых районах пункты для закупки добытых охотниками шкур ценного пушного зверя и снабжения охотников промысловыми орудиями, материалами, одеждой, продовольствием и предметами домашнего обихода).
Кстати, Николаю в 1930 году было всего 23 года.
Из записей Н. Ш. от 17.08.1930 г. (Мыс Северный):
"Поздравьте меня с началом зимы! Выпал первый снег в 4,5 см толщиной.... Выучился печь хлеба. Вышли довольно удачные, не испортил муку. Готовлю сам все: супы, второе, из третьих умею только молочный кисель с яйцами. Попробую сделать печенье. Есть миндальная, лимонная, ванильная эссенции, с ванилью получается очень вкусный кисель. Мирошниченко через несколько дней к моему изумлению вернулся, оказалось забыл в суматохе книги фактории. Он ждет теперь пароход. У нас нет никакой надежды на приход "Колымы". У острова Айона "Колыма тонула, но выбросилась на мель. Выручили американцы. У "Колымы" потеряна лопасть винта, в бортах пробоины. У американцев сломан винт. Нехорошие новости несут льды. Старпом шхуны "Чукотка" упал во время хода за борт, он спасся тем, что упал на льдину. В это же время, когда у нас сидел он и доктор, со шхуны поспешно приехали за доктором. Боцман сломал ногу, сломалась мачта. Со шхуной послал вам письма. Может быть пошлю и это. Только бы пароход не зазимовал. Уже океан начал замерзать, а Колымы" нет. Пожелаем вместе всем и "Колыме", и американцам выбраться изо льдов".
Из записок Н. Ш. от 19.08.-23.08.1930 г. (Мыс Северный):
19.08.1930 г. "Ужасный ветер-ост. Льды гонит от берега. Восточный ветер- спасительный ветер для парохода У берега чистая вода на километр. Больше всего мне жалко капитана. Он славный человек. Когда "Колыма" динамитом пробивала путь за мысом Сердце-Камень, как он мучился. Несколько ночей капитан не спал, не сходя с мостика. ... 22.08.1930. вечер. Кушали гуся с брусникой. Брусника из запасов Амудсена. Он посетил Северный в 1919 г. Брусника сушеная, варили с сахаром.... 23.08.1930. Зимний день. Шел снег, все покрыто белым. Летят громадные стаи уток и гусей. Мы убили 7 гусей и 20 уток. Вечером на улице тихо по-зимнему".
В архиве у мамы сохранилось письмо С. В. Обручева от 13.06.1931 г. родным Николая Шнакенбурга. Кстати Николай Шнакенбург давал Обручеву уроки чукотского языка.
Из письма С. Обручева: "Осенью прошлого года, проезжая на пароходе "Колыма" из Нижне-Колымска во Владивосток, я встретил в фактории на мысе Северном Николая Борисовича Шнакенбурга... Николай Борисович при встрече с нами был в очень приподнятом настроении, необыкновенно бодрый и веселый, и казался очень здоровым."
А в 1931 году у Николая Шнакенбурга на Чукотке появился сын! Да, так было принято у чукчей - делиться с приезжим "белым человеком" своей женой. Отказаться - значит обидеть хозяина. В результате на далекой Чукотке появился мальчик с необычным для тех мест именем - Роберт Николаевич Шнакенбург. Имя матери - Панарультына (если я правильно прочитала). Впоследствии мальчику скорее всего дали другое имя. Какое-то время в нашей семье ходили разговоры, что это мог быть известный чукотский писатель, у которого отец тоже был "белым человеком". Все может быть.
Продолжение следует.
Продолжение: