Училище мы называем бурсой, а себя гордо – бурсаками. Так повелось с первого дня. Нам нравится старина этого слова, стоят за ним не только «Очерки бурсы» Николая Помяловского, прочитанные многими из моих однокашников, но и Хома Брут из гоголевского «Вия», да и высмеянные Тарасом Бульбой сыновья тоже проходят по этому разряду. И что с того, что чаще всего бурса – это духовное заведение? Мы тоже, поди, не лыком шиты, да и духом не слабы! Училище, учащиеся – это для официальных документов, а мы – бурсаки! Сейчас смешно вспоминать, но ведь были у нас и стычки на этой почве с теми, кто имел неосторожность посмеяться над нашим бурсачеством.
Первое общее собрание учащихся Технического училища №6 закончилось весьма неожиданно. После торжественных речей и поздравлений директор сказал, чтобы никто не расходился, поскольку пришёл Юлий Давыдович с одной-единственной целью – прослушать всех для участия в хоре.
Народ загалдел: «А у меня ни слуха, ни голоса! А я и не пел никогда!» Многие повскакивали со своих мест и направились к выходу. Уйти не удалось никому: в дверях стояли педагоги и решительно заворачивали всех обратно: «Сейчас Маэстро определит, у кого есть слух, а у кого нет!»
Юлий Давыдович быстренько вскочил на сцену, дождался, когда в зале наведут порядок, и формирование хора началось.
«Ну-ка, дорогой, повторяй за мной – Во поле рябина стояла!»
«Во поле рябина стояла» – старается не спеть, а проговорить бурсак, надеясь таким образом избежать попадания в хор.
Но руководителю хора на этом этапе нужно было совсем другое.
«Молодец! У вас тенор! Запомните. Теперь – вы! Баритон! Вы. Бас! Вы. Дискант!» – Юлий Давыдович уже спустился в зал и, идя по проходу, очень быстро идентифицировал всех учащихся по голосу.
«Так, басы встали пока вот там возле стены. Сколько вас? Десять. Сели в первые три ряда справа. Да, по три, а на третьем ряду четверо. Дисканты, вы точно так же садитесь слева. Баритона, вы возле басов. Все тенора, пожалуйте в центр!»
Дальше последовало ещё несколько перестановок среди теноров, и с 1 сентября началась короткая, но долгая история хора Технического училища №6. Короткая, потому, что в этом составе он просуществовал меньше года, а долгая потому, что в 1981 году Юлий Давыдович точно так же стал формировать новый состав, как делал это и в 1979 и в 1978. По сути, история просто напросто продолжалась.
Это был Мастер. Под его руководством запели все, многие впервые и с незнакомым ранее удовольствием. Триста человек! Представляете, какая это сила и мощь! Уже к ноябрьским праздникам училище готово было выставить от двухсот до двухсот пятидесяти человек на соревнования хоровых коллективов Кировоградской области. Через два месяца наш хор завоевал первое место! Как нам объяснили – это была уже давняя традиция брать только первые места. Нескромно, конечно, говорить, но хору нашей бурсы на Кировоградщине просто не было равных. Что могли нам противопоставить условные десять бабушек с двумя дедами? Даже музыкальные училища и школы пасовали перед нашим монолитом: только на сцену певцы-бурсаки выходили две минуты. Диапазон голосов – самый широкий. Тут разный возраст учащихся играл на руку: в училище были ребята после восьмого класса и после десятого, а в группу сварщиков и вовсе приходили мужики с производства. Самому молодому хористу было четырнадцать лет, а самому старшему – тридцать два года.
Через неделю Юлий Давыдович стал отбирать солистов. «У тебя трёхоктавный тенор, – объявил он мне, – будем делать из тебя артиста!»
Надо сказать, у Юлия Давыдовича была своеобразная методика «делания солистов». Целых три занятия я выпевал на разные голоса (ну, мне так казалось) и с разными интонациями «Во поле берёзка стояла…»
Вторя Юлию Давыдовичу, я гудел и прозванивал, зависал и летел соколом, шептал и почти вопил, проскакивал по всей песне галопом, перекатывался, медлил, бархатил и заковывал в стальные кольца эту несчастную берёзу и… сломался. Беспросветная несгибаемая берёзовая роща напрочь убила во мне первоначально возникшее желание солировать. Теперь-то я понимаю, что таким образом мне ставили голос и укрепляли связки, но тогда…
«Всё, Юлий Давыдович, извините, я больше не могу, да и времени у меня мало – я в кружок художественного слова записался». Юлий Давыдович весьма и весьма поразился: он вскинул брови и долго-долго молчал. Похоже, он был потрясён моим отказом! Позже я узнал, что к нему всегда была целая очередь из желающих брать уроки…
Но тут на занятия пришла Галя Кучер и выручила меня.
Девчонок в училище было немного, около дюжины. В хоре они почему-то не пели, а в солистки отобрали только Галю. Чёрноволосая, темноглазая, востроносенькая, Галина представляла один из самых колоритнейших малороссийских женских типов. А как она пела! Глубоко и проникновенно, так, что мороз по коже! С хором, как помнится, Галя исполняла песню «Я – Земля». Это было тоже, то ещё зрелище! «Я – Земля! Я своих провожаю питомцев, сыновей, дочерей. Долетайте до самого Солнца, и домой возвращайтесь скорей!» – звенит Галин голос. А ему вдогонку вторят уже хористы, и колышется занавес от наших голосов, подрагивают стёкла и роняет неожиданную слезу Юлий Давыдович: «Долетим мы до самого Солнца и домой возвратимся скорей!»
Солист из меня не получился, кружок художественного слова неожиданно закрылся, и хотя я за время учёбы несколько раз декламировал со сцены стихотворения разных поэтов, кривая судьбы неожиданно вывела меня в артисты агитбригады.
