Сегодня принято считать Ивана Грозного первым (или одним из первых) самодержцев. Виноват в этом отчасти сам царь Иван, много говоривший о самодержавном характере своей власти в письмах малосимпатичным ему персонажам (лучше всего сохранились его письма князю Курбскому и шведскому королю Юхану). В этих письмах склонный к патетике Иван настолько убедительно выдал желаемое за действительное, что в его самодержавное правление до сих пор верят историки. Им это нужно было для своих целей (например, на образце безответного Ивана ругать действительно самодержавную до абсурда позднюю империю без риска проблем с властью).
А еще царь Иван стал одним из первых в истории России переписывателей этой самой истории, пойманным за руку. Найденные летописные своды разных лет в показаниях расходятся, и добросовестные историки склонны больше доверять ранним. Правил своды царь, естественно, в духе восхваления себя любимого и приписывания себе достижений всех многочисленных людей, постоявших у штурвала грозной России второй половины XVI века. Давайте их повспоминаем. Их внуки знатно наследили в Смуту.
Родился Ваня, долгожданный поздний ребенок в семье великого князя московского (а ранее новгородского) Василия Ивановича и литовской княжны Елены Глинской. Глинские были прекрасным (и очень характерным) примером забытой поговорки: «потри гордого литовского пана и найдешь татарского мурзу». По легенде основатель рода получил свое первое поместье, выведя живым из степи великого князя литовского Александра (Витовта) после разгрома армии того под Ворсклой. Был он еще и потомком Мамая, так что в царе Иване причудливо соединилась кровь победителя и побежденного на Куликовом поле. Глинские появились в Москве, провалив свой рокош против великого князя литовского. Претендовали чуть ли не на литовский трон.
Пометки на полях
Вообще переход в Литву приднепровских татарских мурз не был таким уж удивительным делом в суровый XIV век. Основатель Крымского ханства Азы Гирей и вовсе родился в прекрасном белорусском (тогда – литовском) городе Лида. Вангую, что шляхетская «сарматская» спесь (и легенда) не так уж далеки от истины. Только гораздо ближе в веках.
Конец пометок на полях
Василий, отец царя, пришел к власти на остриях новгородских бердышей и при поддержке церкви (ну или по крайней мере иосифлянской её части). В начале его правления знатным выходцам из Литвы ловить было нечего, их снимали с постов, зажимали с продвижением по службе, а то и жгли как еретиков. Сбежал в Литву бывший и будущий гетман и дальний родственник самого Василия Константин Острожский, бежали Бельские (потомки Гедиминовичей и рязанских князей) тоже дальние родственники князя по тете Анне Васильевне.
Такая политика привела к некоторым трудностям внешнеполитического толка. Сначала литвины под Оршей в 1514 (вот уж проклятое место для славы русского оружия) остановили завоевание Литвы, на трон которой Василий претендовал как брат вдовствующей великой княгини. А потом и крымцы в 1520-21 сначала вырезали русский гарнизон Казани, четверть века до того бывшей верным вассалом и данником Москвы, а потом и устроили разгром самого великого княжества с осадой Москвы и Рязани. Молитвы и монастыри – это хорошо, но обширное монастырское землевладение автоматически ограничивало военный потенциал страны. Армии на новые вызовы не хватило.
Пометки на полях
Взятие Казани в 1552 году было уже третьим в истории. Первым на подрайские земли покусился Дмитрий Донской в ходе войны с Мамаем в конце 1370-х. В 1497 году при Иване III Казань брала московская армия во главе с Даниилом Холмским, специально под этот поход возвращенным из ссылки. Качественно брала, по всем правилам, с артиллерийским нарядом и штурмом полуразрушенных стен.
Любопытно, что каждый раз через несколько лет после очередного казанского взятия татары сжигали Москву (Тохтамыш в 1382, Мехмед Гирей в 1521 и Девлет Гирей в 1571).
Конец пометок на полях
После долгих разборок и наказания невиновных Василий в 1520-х решил вернуться к политике, которая принесла успех в конце XIV века его отцу. Тогда, если кто не знает, некоронованными владыками первопрестольной были бояре Патрикеевы, выходцы из старших Гедиминовичей. Они и отцепили от Литвы чуть не треть территории на рубеже 1400-х и 1500-х. В Москве стали привечать Мстиславских, Бельских, Голицыных, Куракиных. В невесты великому князю в 1525 году выбрали относительно безродную (по версии настоящих Гедиминовичей) Глинскую.
Церковь, которую просили поделиться землей и привилегиями, реагировала на происходящее отрицательно, как и северные князья. Оппозиция предсказуемо группировалась вокруг младшего брата князя Василия и второго в очереди на престол князя Юрия Дмитровского, которому на старости лет хотелось жениться и занять великокняжеский престол. Отношения родственников накалились настолько, что Юрий отказался признавать законнорожденными детей старшего брата, а Василий перед собственной кончиной отдал приказ о казни брата и его ближних бояр. Холодной зимой 1533-34 года маленький трехлетний мальчик Ванечка стал великим князем московским.
Еще один младший брат Василия Андрей Старицкий отступился от претензий на великокняжеский престол в обмен на право наконец жениться и продолжить род. В жены он взял Ефросинью Андреевну Хованскую, тоже из знатных Гедиминовичей. Дяде Андрею доверяли настолько, что даже допустили в регентский совет. Ну или не впустили, завещание великого князя Василия до нас не дожило. Есть версия о троице регентов кн. М. Л. Глинский (дед царя), М. Ю. Захарьин (московский наместник) и И. Ю. Шигона (тверской наместник), есть о семи, десяти (добавляются Шуйские, Бельские, Воронцовы, князь Андрей и т.д.), двадцати и т.д.
Мама Грозного оказалась женщиной властной и, опираясь на родственников Оболенских, разогнала регентский совет. Даже родного дядю не пожалела (муж Василий несколько раз пощадил вечного перебежчика). Происходило это всё на фоне не слишком удачной войны с Литвой, забравшей некоторые смоленские пригороды. Князь Андрей, глядя на всё это безобразие, и не ожидая лично для себя ничего хорошего от тогдашней власти, попытался бежать в Новгород и поднять там восстание с ненулевыми в целом шансами на успех. Северные князья вполне могли и поддержать. По столице гуляли нехорошие слухи о незаконнорожденности братьев Васильевичей. Но стать русским Ричардом III Андрею не дали. Фаворит княгини Овчина-Телепнев перехватил мятежного князя по дороге, да и запер в сыром каземате подумать о своем поведении. Опального князя как-то очень неаккуратно кормили (так до этого расправились с его двоюродным братом Дмитрием Ивановичем Внуком и несколькими дядями) и он умер. А вот жена с ребенком Вовой выжили. Ванечке на беду.
Так к семи годам Ваня потерял практически всех родственников по отцовской линии, а его отец и мать запятнали себя «каиновым грехом», от которого будущий царь бегал долго, решившись на расправу с братом Вовой только в самых критических обстоятельствах. Хотя, как Ефросинья Хованская с сыном вообще пережили отца и мужа – для меня загадка. В разгадке, видимо, очень замешан влиятельный клан Шуйских (наместники Новгорода, Пскова, Нижнего и Смоленска). Или митрополит Даниил. Или просто тот факт, что всей династии Калиты оставалось три ребенка, один из которых очень больной (но это не точно).
Непопулярное правительство Елены с ее бессудными казнями и протекцией вполне себе безродным южным князьям так достало боярскую думу, что молодую еще (33 года) княгиню отравили. Клятвопреступника и князеубийцу Ивана Телепнева заставили на своей шкуре оценить неполезность тотального голодания, очевидно мстя за князя Андрея, заперли в темницу и заморили голодом. Митрополита Даниила, славного преследованиями Максима Грека и Вассиана Патрикеева, в остальном умевшего ладить с любой властью, вежливо попросили уйти с кафедры. Он счёл нужным прислушаться к мнению разъяренной общественности и еще десять лет доживал в Иосифо-Волоколамском монастыре. Вождями переворота были братья Шуйские, новгородские наместники, но его поддержали буквально все.
Новым митрополитом и формально самым влиятельным человеком в Московии стал Иосааф Спицын, развернувший церковную политику на 180 градусов. Первым указом он освободил Максима Грека, вторым – Ивана Бельского, самого влиятельного Гедиминовича Московии. Шуйские, которых попытались разослать по ссылкам, совершили в 1542 году уже ничем не прикрытый военный переворот и отправили излишне амбициозную парочку в Белоозеро. Бельский из ссылки уже не вернулся. Позже Иван Грозный вполне комплиментарно будет вспоминать Бельского. А вот Шуйским и митрополитам от него достанется.
Шуйские в принципе на волне успеха могли и не ждать шестьдесят лет и, тихонько придушив братьев Васильевичей, сесть на трон самим, но передрались уже между собой. Наводить какое-то подобие порядка в этом ужасе пытался новый митрополит и бывший новгородский архиепископ Макарий, приведенный на престол теми же Шуйскими, но быстро уставший от бестолковой военной диктатуры. В конце 1543 года осмелевший великий князь Иван при поддержке родственников, митрополита и большинства боярской думы сначала спас от расправы своего боярина Воронцова, а потом и казнил тогдашнего главу правительства Андрея Михайловича Шуйского.
Пометки на полях.
Смутный царь Василий Иванович – родной внук этого исключительно малоприятного персонажа, смутьяна и коррупционера. Сын его, Иван Андреевич, прожил трудную жизнь. Сначала жил на птичьих правах у дальних родственников, лет через десять был формально прощен царем Иваном, потом пошел в рядовые рынды в опричнину искупать отцовские грехи. В целом искупил. Дослужился до главы опричной думы, сложил голову в Ливонскую. Дети уже сразу попали в круг московской элиты, получив боярство в молодости (в отличии от отца Ивана Андреевича). Так ли удивительно, что внук казненного (по некоторым источникам –зверски растерзанного) Грозным главы боярской думы не захотел уступать престол внуку самого Грозного?
Конец пометок на полях
Молодой князь, поддерживаемый в основном литвинской молодежью из знатных родов, пытался править и вполне себе не по-детски развлекаться. Пиры, скоморохи, стендапы с взаимными прожарками, когда человек с несчастливым жребием (порой сам Иван) ложился в гроб, а его крыли многоэтажными конструкциями кто во что горазд. Молодецкая удаль, молодецкий разврат. Не знаю можно ли такое поведение считать святотатством, но некоторые бояре считали. Их казнили, не считаясь с заслугами. Правил юный князь отвратительно, точнее правили за него вновь обретенные родственники Глинские, откровенно грабя страну и пропихивая родню в боярскую думу. Лишь терпение и мудрость пастыря Макария спасла молодого князя от судьбы Лжедмитрия I (который подражал молодому Ивану по-родственному и всячески это афишировал), а страну от Смуты на семьдесят лет раньше. А вот Москву от пожара и Глинских от расправы не спасла.
В 1547 году изрядно струхнувшего князя Ивана женили на красавице Анастасии из старомосковского боярского рода, оторвав этим от литовских корней. Власть в боярской думе поделили Рюриковичи из Чернигова (Воротынские и Оболенские) и Суздаля (Горбатые и Шуйские) с примесью старомосковских и старотверских родов. Брата Ивана Юрия в тот же год женили на княжне Палецкой (стародубские князья), а освобожденного еще в 1540 году Владимира Старицкого на Евдокии Нагой (старотверские бояре). К Грозному приставили еще и личного надсмотрщика Сильвестра, чтобы не грешил и забывал литвинские привычки юности.
Макарий, реально управлявший Московией в 1547-63, добился расширения боярской думы и старался балансировать власть между несколькими влиятельными группировками. В целом именно этот мудрый и целеустремленный человек стал реальным творцом Московского царства, из-за кулис управляя думой и царем. В 1547-51 он провел (при деятельном участии молодого Ивана, которого после беспутной молодости наконец приладили к полезному делу) несколько соборов, регламентировавших светскую и духовную власть в стране, в том числе и легендарный Стоглав. Как ни странно, и в церковных делах убежденный иосифлянин Макарий остановил преследования за всё, кроме откровенных ересей, т.е. оставил в покое нестяжателей. Оказалось, что на севере, где земля ничего не стоила, а людей мало, их уставы подходили даже лучше. Монастыри получили неабсолютную, но значимую автономию. При этом, понимая необходимость наращивания армейских сил, Макарий стал первым пастырем, согласившимся на передачу части церковных земель вотчинникам. Фанатикам типа Гермогена или Филиппа такое в голову прийти не могло. Земли потом вернули сторицей в завоеванном Поволжье и Полоцке.
Пометки на полях.
Тем, кто знает канву истории 1547-55, очень легко понять поведение и поступки Дмитрия Симеоновича (Лжедмитрия I). Тоже опора на широкий круг знати, попытка договориться с церковью о спонсировании рывка на юг и запад. Соборы, расширение боярской думы, пышная свадьба, относительная свобода самовыражения – это всё оттуда, из счастливых 1550-х. С финальной точкой в виде продолжения так и не состоявшегося большого крымского похода 1559, о котором позднее так сожалели верные враги – князь Курбский из далекого Ковеля и царь Иван на руинах сожженной крымцами Москвы.
Конец пометок на полях.
Итогом реформ Макария стал вертикальный взлет царства с завоеванием Поволжья. Владыка до самой смерти в 1563 году твердо держал власть в своих руках. Это было очень непросто, но он справился и с путчем Захарьиных в 1554 году (не помогла родственникам даже поддержка царя Ивана), и с путчем Адашевых в 1560 (тут уже ничем не смог помочь родственникам регент с 1554 Владимир Старицкий).
В 1563 году этот великий человек умер, и Иван, достигший возраста Христа, получил, наконец, шанс реально поуправлять Московией. Получалось откровенно плохо, но про это как-нибудь напишу отдельно.
Кто же он – молодой Иван Грозный? Мальчик, к 8 годам круглый сирота, который долго и абсолютно легитимно царствовал, но почти не правил.
Первые три года его жизни правил папа Василий, старый, больной и тоже неудачливый, больше подрастерявший отцово наследие, чем приумноживший его.
Потом еще пять лет правила мать в худших традициях женского султаната. Со смутами, интригами, казнями, неудачными реформами и войнами.
Потом пару лет правил дальний родственник Иван Бельский, человек может и неплохой, но воин и правитель бездарный.
Потом три года правили ненавистные Шуйские, тоже дальние родственники, но абсолютно чужие по духу и сути. Эти, правда, воевали неплохо.
Потом ещё четыре года правили Глинские во главе с дедом Михаилом, пока царь чудил и развлекался.
В 1547-63 правил Московией митрополит Макарий, и у него получалось.
Сравним Ивана с коллегами?
К 33 годам Петр уже взял Азов и Нарву, порубал непослушные стрелецкие головушки, согнул в бараний рог думу и церковь.
Дед Иван III к своим 33 годам завоевал север, и Ростов, и Ярославль, и Пермь, и Новгород. Про бояр и братьев тоже можно много порассказать.
Сын Фёдор к 33 годам учредил патриаршество и реально присоединил Сибирь, попутно проредив слишком дерзких Шуйских и не только.
Иван на их фоне сделал ничего или почти ничего. Наговорил и понаписал, конечно, многое, но он всё же царь, а не писарь и не стендапер.