Место, куда не хочется возвращаться. По совокупности факторов, это был самый страшный лагерь в истории СССР. Чёрная страница, которую хочется перелистнуть и забыть. Но если там побывал, то забыть уже не получится. Не хочу углубляться в историю, но без неё рассказ будет неполноценным.
Экскурс в историю
Коротко. Бутугычаг — лагерь ГУЛАГ. Точнее, в систему ГУЛАГ он не входил. Ни один лагерь Колымы в неё не входил. Под Колыму был создан специальный трест – «Дальстрой». Для «Дальстроя» — специальное управление лагерей — Севвостлаг или УСВИТЛ. По совокупности факторов, «Дальстрой» был государством в государстве, «Комбинат особого типа» — как говорил Сталин. Сумасшедшая автономия. Дальстрой подчинялся только НКВД и ЦК. Он мог самостоятельно расширяться, закрывая глаза на административно-территориальное деление страны, присваивать земли других регионов. В Дальстрое были свои законы. Свои судебные и карательные органы. Неограниченный бюджет. И свои лагеря. Особо страшные лагеря.
Вся эта деятельность «Дальстроя» с 1931 по 1957 год была обусловлена одним — необходимостью интенсивной добычи золота, стране смерть как нужны были деньги. Это если вкратце.
И власть шла к своей цели неминуемо, любой ценой, любыми жертвами.
Поэтому и лагеря здесь были особенно суровыми. Они имели разное назначение: какие-то для строительства дороги, какие-то для добычи олова, какие-то для разработки золоторудных месторождений. Одно их объединяло: жесточайший климат. Это тот минимум, который выделял эти лагеря на фоне всего остального ГУЛАГа. Суровые условия содержания и труд до изнеможения — стандартные беды, присущие ГУЛАГу. Но когда на эти беды накладывается невыносимый холод — получается «Дальстрой».
Но и среди колымских лагерей был один, выделяющийся на фоне других. Лагерь, о котором до сих пор достоверно ничего неизвестно. Место, где обосновалась смерть. Никто не знает, сколько там было заключённых. Потому что официально их и не было — вся документация об этом лагере либо уничтожена, либо засекречена. И неизвестно, что здесь было на самом деле. Официальный информации нет! Известно, что место это называлось Бутугычаг. То ли лагерь, то ли посёлок, то ли территория. Известно, что на этой территории было несколько лагерных пунктов — ОЛП Коцуган, Вакханка, Сопка, Центральный и т.д.
Название Бутугычаг — эвенкийское. И как положено, на любое зловещее место найдётся ещё более зловещая легенда. И перевод, как полагается, со смертью связан: Бутугычаг — Долина смерти. Говорят, что у местных оленеводов здесь скот погибал от неизвестной болезни. Так и прозвали. Хотя верится больше в альтернативную версию: Бутугычаг — плохое место. В эвенкийском слова «долина» нет, а более броский перевод придуман ради красного словца.
Но как ни крути, название и правда не ласковое. С гор здесь стекают ручейки: Чёрт, Бес, Вельзевул, Шайтан. Здесь в принципе нет ничего ласкового.
Так почему же Бутугычаг такой зловещий? Всё дело в уране. Изначально здесь добывали олово, но впоследствии нашли уран — крайне дефицитная и необходимая руда по тем временам. Сейчас же началась разработка. В короткое время был построен ГОК, уран стал основной специализацией Бутугычага. И с этого момента лагерь начинает обрастать печально известными историями, о больших братских могилах, о тысячах погибших заключённых, о страшных лабораториях и опытах над людьми. Но обо всем по порядку.
В те времена было мало известно о свойствах и влиянии урана на человека. У заключённых здесь не было серьезных мер безопасности, средств индивидуальной защиты. Добыча и обогащение происходила «голыми руками», о радиации и лучевой болезни в те года в широких массах не знали. По этой же причине, помимо добычи ценного ресурса, руководство решило оборудовать на территории лагеря лабораторию для изучения влияния радиации на человека. Я не сторонник той теории, что заключённые здесь погибали в результате медицинских экспериментов. Я полагаю, что за ними скорее просто наблюдали, брали анализы и всё такое. Смерть наступала в результате прогрессирующей лучевой болезни вкупе с тяжкими условиями труда и суровым климатом. Впрочем, как пишут в разных источниках, углубленные медицинские исследования проводили над телами уже погибших узников. Их могилы с распиленными черепами — результат трепанации — находили на сопках, это страшная картина (легко бьется в картинках по запросу «Бутугычаг»). Делали это для изучения влияния радиации на мозг. Правда всё это или нет – решать вам, достоверно никакой информации нет. Но распиленные черепа есть. Жутко.
Все описанные события происходили на фоне начавшейся гонки вооружений и острой необходимости урана для создания ядерного оружия. Содержание урана в Бутугычаге было низким, ещё более низким было количество разработанных месторождений по его добыче в стране. Поэтому добывали здесь, у черта на куличках. Лаборатории были оборудованы не с целью опытов или пыток, как любит приукрасить общественность, а исключительно из научных побуждений. Радиация была мало изучена. Так уж сложилось, что объектом исследования были заключённые, жертвы режима и репрессий. Люди, обреченные на страшные муки.
Мы были там.
Но вернемся к моменту нашего посещения Бутугычага. В мире есть места, где царит определенная аура. Места, которые давят на психику. Тяжелые места, злые. Обосновывается это разными причинами: магнитные поля, низкочастотные звуки или пресловутая мистика со всеми ее проявлениями. Неважно. Но такие места есть. Это – одно из них. Вы скажете: ну конечно, зная всю подноготную, странно, если бы это было не так. Отнюдь. Подробную историю этого места мы узнали опосля, по приезде в Магадан. Всё что было в голове в момент посещения – лагерь ГУЛАГ, заброшенный комбинат, аутентичные руины и радиация. Нами двигало любопытство, авантюризм и, в некотором роде, экстрим. Но не более.
За 3 дня до посещения Бутугычага нам встретился местный «фермер». Разболтались, сказали ему о своих планах, в том числе про идею посетить Бутугычаг. Он в лице поменялся, серьезным стал, предостерёг: "ребята, не советую я вам туда соваться. Эти лагеря страшные места. Не все, но некоторые пробирают до ужаса. Был как-то случай, с отцом поехали на охоту, уехали далеко, куда-то в лес, встали на поляне. И жутко стало, давит природа как-то, не по себе аж. Я бате говорю, может ну его, уедем отсюда? Сразу согласился. Хотели лагерь там разбить, место-то хорошее. Потом выяснили, что на месте том лагерь стоял, много людей полегло. Больше на территории бывших лагерей не суюсь."
История познавательная, но отнеслись мы к ней с небрежным скептицизмом. Ну, мало ли, человек впечатлительный, с кем не бывает. Мы то не из робкого десятка.
Спустя 3 дня мы доехали до своротки на Бутугычаг. На трассе указатель, коричневый, каким у нас в стране обозначают достопримечательности. Свернули без раздумий.
Сразу же после съезда с трассы перед нами появляется первая преграда — река, проезд только вброд. И спуск к ней такой резкий, градусов 30-40, не меньше. Думали бампером цепанём точно, но машина не подвела.
Прошли брод и оказались у знаменитой вывески, предупреждающей о повышенном радиационном фоне на данной местности.
За знаком начинают появляться руины лагерной инфраструктуры. Спустя километр, преодолев ещё один брод, мы оказываемся в урочище Нижний Бутугычаг.
Сохранившихся строений мало, самое большое — здание электростанции, почти полностью разрушено, одни стеночки остались, крыши нет. Рядом ещё несколько сооружений непонятного назначения.
В Нижнем Бутугычаге, судя по всему, были административные корпуса, тут проживал персонал лагеря. Возможно, здесь была и лаборатория, но сейчас этого уже не узнаешь. После ликвидации лагеря местность хорошенько за собой подчистили, почти все здания снесли и захоронили.
Движемся дальше. Дальше дорога с каждым километром ухудшалась в геометрической прогрессии. Мы знали, что до самого лагеря на автомобиле не доедем, тут подготовка и люфт хороший нужен. Поэтому мысль была проехать как можно дальше, а там уже пешком сколько придётся.
Чем дальше проезжаешь, тем больше понимаешь — а место и вправду жуткое. Стал появляться мёртвый лес. Он не горел, его сожрали топи.
Даже погода шептала: «Не идите туда, не надо. Куда вы прёте?». Все дни ДО были солнечные, сухие. Но сегодня всё по-другому. Знаете, бывает ненастье, когда все затянуто тучами, крапает дождь, но это не вызывает тоску и апатию. Но сегодня было мрачно. Не было даже облаков, просто затянутое небо и тоска.
В какой-то момент мы достигли точки Х. Дальше проехать нельзя, пришлось расчехляться и топать 6 километров пешком. Надо ли говорить, какие ощущения у нас были от предстоящей прогулки? Помимо гнетущей атмосферы, никто из членов команды не забывал о риске встретить медведя. Медведь клал на всю эту лирику про мрачную атмосферу и зловещие места, и чувствовал себя здесь вполне комфортно. Поэтому, вооружившись фальшфейерами и ракетницами, мы отправились в путь. В плане пеших походов люди мы не новые — в нашей сибирской тайге прошли не один десяток маршрутов, рандеву с медведем не впервой, поэтому к встрече были готовы. Но шли все равно с опаской.
Сразу после того, как встали на ноги, мы их по колено замочили. Дорогу пересекала глубокая, резвая речушка. Обойти или перепрыгнуть — не получится. Вероломно прошли вброд. Но холода не ощутили — адреналин помешал.
Маршрут пролегал по бывшей автомобильной дороге, от неё сейчас мало что осталось, природа взяла своё. Пустила русла рек по колее, зарастила её как следует и в скором времени окончательно одержит верх. Видно, что маршрут большим спросом не пользуется, с таким трафиком он скоро совсем зарастёт. А может и не зарастёт, кто-то здесь все равно ездит.
Временами попадаются остатки бывшей инфраструктуры: небольшие плотины или гать из лиственницы на особо трудных участках дороги.
Остатки забора. По всей видимости, здесь находился какой-то лагерный пункт.
Постепенно дорога поднимается выше, мы неспешно удаляемся от болота и оказываемся в лесу. А вот и сюрприз: свежий медвежий след. Если учесть, что неделю здесь дождя не было, а прошёл он недалече, как утром, то след с уверенностью можно назвать сегодняшним. Насторожились.
Через полтора часа мы достигли Верхнего Бутугычага. Здесь был главный лагерь. На выходе из леса нас встречает горнообогатительный комбинат (ГОК) — основной источник радиации. Здесь извлекали уран из породы, здесь — до сих пор опасно.
Про радиацию вопрос был изучен досконально: на руках карта СанПиНа Магаданской области с обозначением самых радиоактивных мест на территории лагеря. Эпицентр — ГОК, там до 1000 мкР/час. Вокруг значительно меньше, от 40 до 60 мкР. 60 — максимально допустимая норма для человека. Дорога до руин лагеря проходила прямо вдоль стен ГОКа, а там уже 100 мкР/час. Но это не страшно, мы ненадолго.
Вообще, конечной точки маршрута у нас не было. По местности мы не ориентировались, фотография места со спутника даёт малое представление о том, как здесь все устроено на самом деле. Я знал, что там, там и там есть руины, но как туда пройти — да Бог его знает. Поэтому шли наобум, по месту разберёмся. Обойдя ГОК мы направились вдоль ручья Блуждающий, выше по течению. Леса здесь уже не было, а вот кедровый стланик затянул все будь здоров. Любой кто был в горах, знает — преодолеть такие заросли – задача не из легких. И чем выше мы поднимались, тем интенсивнее они становились. Для разведки маршрута подняли дрон. Увидели, что ближайшие руины недалеко, но к ним не подобраться — стланик капитальный, даже тропинка не вырисовывается.
Решили подняться на гору. Пока поднимались, выяснили: не у всех членов команды подходящая обувь. Туристы, блин. Небольшие камни, которыми усыпан склон, были скользкие, приходилось подниматься на четвереньках, чтоб не навернуться вниз.
Инвентарь лагерных времён.
Бывшая опора ЛЭП. Судя по опоре, класс напряжения – не менее 35 кВ. Опора хорошо сохранилась, даже уцелели изоляторы.
Здание ГОК. Сразу за ним можно заметить обильные насыпи будто бы песка, посреди которого расположилась яма, наполненная бирюзового цвета жидкостью. Эти насыпи — шламонакопитель породы. Абсолютно безжизненный материал, отработанный и пропитанный кислотой при обогащении урана. На нем нет растительности, только на периферии, где ветром малость нанесло плодородный слой. Отвалы эти радиоактивны, яма с водой особенно — по данным карты СанПиНа от 500 до 800мкр/час. В такой воде лучше не купаться.
Немного поднявшись по склону горы и окинув взглядом окрестности, ничего интересного мы не увидели. Не увидели мы в друг друге и желания дальше штурмовать гору, хотя понимали, что все самое интересное находится наверху: там и остатки бывшей узкоколейки, большое количество инвентаря, руины каменных бараков, скалы выветривания и т.д. Там проходила основная добыча оловянной и ураносодержащей руды.
Желание дальнейшего исследования отсутствовало не потому, что мы устали или не располагали достаточным временем. Желание, на самом деле, испарилось ещё пока мы шли до лагеря. Испарился энтузиазм, боевое настроение. А там, на склоне, глядя на окружающие виды, исчезло даже оставшееся любопытство. Думали об одном — поскорее бы к машине вернуться, сесть, заварить чаю и уехать. Даже в палатке ночевать сегодня не хотелось, в Магадан хотелось, к жизни вернуться. На душе пустота. Обычно, когда оказываешься в критической ситуации, то инстинкт фотографа все равно срабатывает и ты хватаешь камеру и делаешь хорошие снимки. Здесь не было критической ситуации, но и инстинкта фотографа не было. Снимал через силу — потому что надо, случай эксклюзивный, больше ноги моей здесь не будет.
Очень недолго думая, мы спустились с горы и отправились обратно. Мы не разговаривали. Мы не делали привалов. Просто шли и молчали. И в этом нет и доли мистики. По большому счету, ничего страшного мы не увидели. Руины ГОКа ужаса не вызывают. Но что-то щекотало душу изнутри. Был какой-то груз, который никак не получалось скинуть. Это как в том сне: перед тобой опасность, хочется бежать — а не можешь. Хочется кричать — а не можешь. Просто стоишь и смотришь. На душе примерно такая картина. Даже страх перед медведем улетучился, потенциальная встреча уже никак не беспокоила.
Разговаривать начали только на подходе к машине — погода улыбнулась, на горизонте появилось голубое небо. Можно сколько угодно рассуждать о цепочке случайных событий, но в том психологическом состоянии, что мы находились, солнечные лучи ознаменовали нам удачное возвращение. И даже будучи отъявленным скептиком, мозг трактует это именно как знак.
Подойдя к машине, первым делом мы переобулись в сухое, сели на землю и закурили. Это именно та сигарета, которую курят после пережитого стресса, когда все невзгоды позади. Она даже как-то курится по-другому.
Дорогу обратно мы не заметили, она пролетела быстро, хотя туда мы крались с осторожностью. На выезде с Бутугычага распогодилось окончательно и весь оставшийся день нас сопровождало солнце, играя яркими закатными красками по вершинам гор. Лепота.
Резюмируя все вышесказанное, подведу итог. Лагеря – это страшно. Очень страшно. Страшно о них читать, страшно думать, представлять, сколько там было боли и мучений, сколько людей полегло напрасно, жестоко и бессмысленно. А ради чего? Нет цели, которая бы хоть немного оправдала эти жертвы. Есть вещи, через которые нельзя переступать, это та граница, нарушив которую пропадает всё человеческое. Бутугычаг — это память об этой истории. Хотелось бы, чтобы этой истории не было в принципе, пусть будет условное зловещее место, которое местные эвенки обходят стороной и не выгуливают там своих оленей, но не более.
После посещения Бутугычага мы, конечно, почитали историю. Ужаснулись, теперь уже от прочитанного. Документов об этом лагере нет, достоверной информации тоже, большинство строений снесли, все следы подчистили. Но хотим ли мы знать правду об этом месте, хотим ли мы рассекретить эти документы, если они ещё остались в кулуарах советской власти? Мой ответ — однозначно Нет. Не хотим. Нам хватило пройти 12 километров туда-обратно, чтобы понять, какой он — Бутугычаг. Есть вещи, от рассказа которых лучше не становится. Вещи, которые лучше спрятать подальше и не ворошить лишний раз. В мире много плохого и много ужасного, дефицита в этом нет. Но о таких вещах, как Бутугычаг, я бы предпочёл не знать никогда.
Больше контента о путешествиях здесь:
