«В кадр попал край плаща прохожей, бампер ближайшего седана и главный герой прошлогодней истории. Я не стремилась запечатлеть точно его - так получилось. Снимок показался мне смазанным и я поторопилась переснять. Вот в этот момент в нём и появился Серёга. Возникнув - как брак в плёнке или плевок реактива - он взбудоражил композицию. И вызвал во мне удивление и ропот. «Откуда?! Мать твою..» - хотелось крикнуть и стереть эту вечную улыбку с лица. Этот «мажорский» оскал, словно всё по фигу ему. Будь там хоть землетрясение, хоть потоп всемирный. Его папочка вывезет с любого полюса мира, вынет из любой непогодной *опы. И правда, пока вынимал. Но я чувствовала - не всё Серёже масленица! Отольётся! И бабьи слёзки, и необязательность, и прочие пакости помельче.
Он распознал меня за массивным объективом, за недовольной гримаской. И запел «каварадосси»: «Горели звёзды… Благоухала ночь… Дверь тихо отворилась, Услышал я шелест одежды… Вошла она и на грудь мне упала…»
«Товарищ!» - откликнулась я, - «не мешайте работе. Выйдите из кадра, пожалуйста. И исполняйте в других, свободных от дел, местах. Свои «арии»..»
Мне хотелось гаркнуть, взвизгнуть. Чтоб листья с окрестных берёз посыпались. Чтоб ребёнок в доме напротив, на этаже седьмом, укутанный в пелёнки и при закрытых окнах проснулся. И зарыдал вместе со мной. Я была одной из тех, кто «слёзки».. И мои ещё не просохли.
Он осклабился. Распрямил торс, во весь свой былинный рост. И вальяжно двинул ко мне - ему и всегда закон не писан. Взялся пальцами крепкими за кисть мою, опустил руку с фотиком «по стойке смирно». Поцеловал бережно в шею и снова попал в моё сердце. «Блииин..» - я чуть не заплакала!
Истребляла же его, гадюку! Цельный год безбрежный! И рыдала, и каялась, и обещала! И вот - стоило появиться и я уже..
Вечером, выбираясь из постели, я уточнила: «Мы опять или по новой?»
«А как тебе? Угодно?» - отозвался он..»