В день перед Крещением, в крещенский сочельник, Софья Егоровна собиралась в церковь и звала мужа с собой. Андрей Петрович сидел перед телевизором с газетой в руках, но ни на газетной статье, ни на передаче сосредоточиться не мог. Тихое раздражение росло внутри. Зачастила жена в церковь.
По молодости она посещала храм не чаще двух-трех раз в год. Но после выхода на пенсию стала ходить туда и каждое воскресенье, и каждый праздник. Да еще и его за собой тянула. А он злился и думал:
«Сколько же этих церковных праздников! То ли дело красные дни календаря: Новый год, 23 февраля, 8 Марта, 1 Мая и 12 июня, ну ладно ноябрьские. Особняком, конечно, святой праздник для всех 9 Мая, священный день Победы! А тут каждый месяц, да по нескольку раз!»
Жене он ничего не сказал, но она уловила его настроение и в свою очередь подумала о том, что раздражительным муж стал последнее время, особенно когда она уходит в церковь.
Ну, стареет, понятное дело. Но что плохого в том, чтобы посетить священный храм хотя бы по большим церковным праздникам? Этого она не понимала.
- Андрюша, ну ты идешь? – спросила она как можно мягче.
- Ну чего я там забыл? – возмутился он. – Да и ты, вместо того, чтобы дома с мужем посидеть, тащишься в такой мороз, как будто там медом намазано!
Софья Егоровна выслушала спокойно и ответила:
- Ведь Бог чудо совершил для нас. Я же молилась за тебя, когда врачи уже отчаялись после аварии. Разве ты этого не понял? Ведь чудом и остался жив…
И последняя фраза смягчила его раздражение. Негодование исчезло, и он сказал примирительно:
- Сходи одна, Соня. Нездоровится мне что-то по морозу да ветру гулять.
И она ушла. Долго и исступленно молилась, чтобы Бог услышал ее просьбу, чтобы не отворачивался муж от Бога
- Господи, услышь мою молитву, приведи Андрея в храм. Просвети его разум и сердце светом истины…
Вернувшись домой, Софья Егоровна нашла мужа в постели, хотя еще и девяти не было. Это ее насторожило: так рано он никогда не ложился.
- Неважно себя чувствую, - сказал он, - но ничего, пройдет. Не волнуйся сильно.
Но как не волноваться! Если уж муж рано лег в постель, значит, дела неважные. И она вызвала скорую помощь. Осмотр врача ничего утешительного не дал, нужно ехать в больницу. Хотя бы кардиограмму сделать, давление снизить, понаблюдать.
Но Андрей Петрович категорически отказался, а на следующее утро ему лучше не стало. Софья Егоровна испугалась не на шутку.
- Андрюша, может, батюшку позвать? Надо бы исповедоваться…
Она не договорила. Муж сердито глянул на нее:
- Хоронишь меня что ли?
- Да что ты, Андрюша, Господь с тобою, наоборот, хочу, чтобы ты на поправку пошел через очищение души…
И со слезами отошла от кровати, чтобы он их не видел. И вдруг услышала:
- Ладно, зови своего батюшку. Крестили меня дед с бабкой, как никак.
Софья Егоровна выбежала в соседнюю комнату, упала перед иконами на колени и молила, чтобы муж дождался батюшку. А затем снова в церковь поспешила, договориться со священником.
Когда он явился в дом, она провела его к мужу.
- Андрей, батюшка пришел, как ты и просил, это наш настоятель отец Никифор. Ну, я вас оставлю, а если понадоблюсь, зовите.
Отец Никифор мельком взглянул на портрет на стене, где отец Андрея Петровича был в парадном мундире с орденами и медалями, и спросил:
- Отец ваш? Воевал, значит. И мне пришлось… интернациональный долг свой исполнить. Хотел военным стать, да не судьба. Медкомиссия не пропустила. Из-за ранения.
Андрей Петрович удивленно посмотрел на собеседника, а тот продолжил:
- У вас ведь первая исповедь? И каяться знаете в чем?
- Да вроде жил, как все, - пожал тот плечами. – А вот сейчас совесть мучает, что Софью от церкви отговаривал. Неверующий я, с тех пор, как война отца забрала. Зачем Богу было угодно, чтобы гибли невинные люди? Может, ответите мне, святой отец?
Отец Никифор раздумывал недолго:
- Ее вере вы не повредите, Софья ее в своем сердце хранит. А Бог, он всем воздает по заслугам, если не в этой жизни, то в будущей. Страдания невинных обретают высший смысл прощения и искупления.
Андрей Петрович призадумался:
- В будущей, говорите? А я вот боюсь умирать. Черта уже близко, а переступить ее боюсь. Что там ждет, мрак, пустота?
- Страх перед смертью у нас от маловерия, - ответил отец Никифор.
Затем продолжил обряд и в конце пожелал выздоровления, распрощался и ушел.
- Хороший человек, этот батюшка, - сказал Андрей Петрович жене.
Ободренная этими словами, Софья Егоровна робко заметила:
- Нам бы повенчаться с тобой, Андрюша, как только поправишься, а то, говорят, невенчанные на том свете не увидятся.
- Ну вот, опять ты за свое! Да куда нам венчаться? Это ж для молодых, засмеют ведь в церкви-то. Сорок лет прожили невенчанные, а теперь, мол, надумали.
Софья Егоровна промолчала. Но произошло действительно чудо. Поправился Андрей. Тогда жена опять напомнила ему про венчание. Спас его Бог от хвори, надо довериться, совершить обряд.
Но муж снова отмахнулся:
- Куда торопиться? Дай в себя прийти, потом решим.
А потом не получилось. Заболела Софья Егоровна. Да так сильно, что в больницу слегла. Сын с дочерью приехали из столицы, не отходили от матери ни на шаг. Когда ее выписали, совсем еще слабую, хотели в Москву на дальнейшее лечение отвезти, но она отказалась.
- Сил нет совсем. А дома и стены помогают, врач ходит. Не поеду я никуда.
Муж садился рядом, брал ее руку в свою и говорил тихонечко:
- Что же ты расхворалась, Софьюшка? Давай поправляйся скорей, весна на дворе. В церковь пойдем… повенчаемся.
У нее и слезы на глазах выступили.
На Пасху к ним снова приехали дети. В день венчания, сразу после Красной горки, они нарадоваться на родителей не могли. Только выглядела Софья Егоровна неважно. Слабая очень, но бодрилась, улыбалась.
В храме отец Никифор разрешил поставить для нее стул. Так и венчались: Софья Егоровна сидела, а рядом стоял ее любимый супруг. Он поглядывал на нее заботливо, а она отвечала благодарным взглядом: мол, все со мною в порядке, не беспокойся и молись.
Вышли из церкви, присели на лавочку у душистого куста сирени, и такая радость их охватила, будто и впрямь молодые!
Но не надолго. Домой привезли Софью Егоровну совсем ослабевшую и тут же уложили в постель. Дети решили оставить их одних, а сами в магазин отправились, чтобы продуктов закупить, да ужин приготовить. Андрей Петрович сел рядом и взял ее за руку.
- Какая же я счастливая, - сказала она. - Теперь и умереть не страшно…
- Ну-ну! Умирать она собралась. А я как же? Один останусь?
- Мы с тобой повенчанные, Андрюша. Нас смерть теперь не разлучит. А ты помнишь, как мы с тобой первый раз повстречались?
- Помню, на танцах. Ты тогда все с молодым лейтенантиком отплясывала, а я отбил.
Она улыбнулась, а он наклонился и поцеловал ее руку. А когда снова глянул на жену, она спала уже. Тихо, безмятежно, как дитя малое.
Он заботливо поправил одеяло и тихо вышел из спальни. И сам не заметил, как ноги его к иконам принесли.
Вгляделся он в глаза святых, осенил себя крестом, как отец Никифор учил, и проговорил тихо:
- Господи, сохрани и помилуй. Не забирай Софьюшку у меня. Уверовал я в силу твою, а молитвы выучу.
А слезы так и катились из глаз.
Вскоре дети вернулись. Веселые, радостные и сразу на кухню, угощения к праздничному столу готовить.
- Не шумите только, спит она, - сказал Андрей Петрович и стал помогать.
Стол накрыли в зале, ходили тихо, разговаривали шепотом. Когда все было готово, уселись и стали ждать. Наступил вечер, и семейство забеспокоилось.
- Может, проведать ее, папа? – сказал дочь и поднялась с места.
Но тут в дверях появилась Софья Егоровна, и все посмотрели на нее в радостном изумлении. Щеки румяные, волосы прибраны, улыбается и говорит:
- Как-то враз получшало. Просыпаюсь, нигде не болит, такой прилив сил! И как раз к ужину подоспела!
Андрей Петрович вскочил, взял жену под руку и к столу подвел. Это был чудесный семейный вечер. Праздновали и венчание, и чудесное выздоровление! Муж с женой вспоминали крещенский сочельник, когда он отказался в церковь пойти и ее отговаривал. И сколько они пережили потом.
Но все осталось позади. Бог услышал их молитвы. А в церковь они теперь всегда ходят вместе. И живы до сих пор. Воистину, вера творит чудеса. Дай Бог всем здоровья и веры в душе.
Просто надо верить, просто надо жить,
Сотню раз отмерить и один — рубить.
Не копить обиды, не дарить печаль,
Выпустить из сердца все, чего не жаль.
И тогда — победа! И тогда — рывок!
Совершенно новый жизненный виток.