Казалось, Старшая прилагает все усилия для того, чтобы выздороветь. Она много и с аппетитом ела, находилась в благодушном настроении, радовалась моим приездам и с нетерпением ждала возвращения домой. Дочь даже согласилась на семейные сеансы с психотерапевтом, из-за чего мне пришлось чаще отпрашиваться с работы.
Однако я была научена на практике, что Старшая умеет производить нужное впечатление, когда ей надо, к тому же не выходило из головы предупреждение врача о том, что вся эта "лепота" продлится исключительно до выписки. Получив волю, краса моя тут же возьмется за старое.
Выписывали дочь с тем же весом, с которого у нее случился второй старт анорексии - 52 кг. Она талантливо делала вид, что смирилась с необходимостью поддерживать вес не ниже 48 кг. Назначенные лекарства клятвенно обещала пить, на сеансы с психотерапевтом в назначенное время - ездить, употребление слабительных и мочегонных - бросить.
Обещание свое она держала ровно сутки - пока не схлынула радость от возвращения домой, после чего Старшая полностью подтвердила правоту врача. Я выгребала залежи таблеток из-под ее матрасов, находила с другие схроны, выбрасывала ее запасы, дочь стабильно создавала новые.
В короткое время вес снова съехал до критических цифр.
На фоне голода и обезвоживания дочь опять стала агрессивной и неряшливой. И продолжала вонять табаком, зачастую не утруждая себя даже выйти на улицу ради своей привычки. То там, то тут я обнаруживала залежи бычков, которые Старшей было лень выкинуть в мусор или смыть в унитаз.
У нас то и дело пропадали деньги, однажды она влезла даже в сумку к детскому папе, приехавшему в гости. Когда он отдал мне конверт с деньгами для сына, в нем не хватало пяти тысяч. Я постеснялась устраивать при нем выяснение отношений, к тому же была вероятность, что Старшая ни при чем, просто у нашего папы финансовые проблемы. Своими вопросами я поставлю его в неловкое положение. Поэтому я спустила вопрос на тормозах, но с того дня вся наличка исчезла из нашего дома. Всем детям были оформлены банковские карты для карманных денег и личных нужд.
Старшая снова неотвратимо деградировала и упорно не желала считаться с образом жизни семьи. И если Младшая была хоть как-то защищена от ее террора тем, что вторую половину дня проводила на тренировках, то сын, которого Старшая ненавидела за то, что кровный, греб от нее по полной программе до моего возвращения с работы. Ситуация осложнялась тем, что он практически никогда не жаловался, и о происходящем дома я узнавала случайно, когда у сына сдавали нервы.
Младшей доставалось по выходным - ведь девочки жили в одной комнате, и за закрытыми дверями я не всегда могла вовремя увидеть и остановить травлю.
Все чаще и чаще я думала о том, что не имею права приносить в жертву Старшей других детей. Видимо, все же настало время признать свое поражение и сложить с себя обязанности опекуна.
Но поступить так с дочерью у меня не поднималась рука. Наверное, я еще просто не достигла точки кипения.
Когда долгое время живешь в состоянии нервного напряжения, срыв случается неожиданно и казалось бы, из-за мелочи. Так произошло и со мной.
Мы собирались на очередной сеанс к психотерапевту. Время уже поджимало, ехать предстояло через весь город, а Старшая, как назло, собиралась подчеркнуто долго.
-Жду тебя в машине, - сказала я, выходя из квартиры и видя, что Старшая, наконец, приступила к надеванию куртки. - Поторопись, если не спустишься в течение пяти минут, ехать уже бесполезно.
Я прождала ее двадцать минут. Она игнорировала мои звонки, когда я пыталась узнать, что же ее так задерживает. Наконец, она изволила появиться и сесть в машину. Салон тут же завонял спертым запахом табака.
Старшая знала, что я терпеть не могу табачную вонь, но спокойно отношусь к курильщикам, которые не вынуждают окружающих разделять их вредную привычку. Если бы она выкурила одну сигарету, и потом проветрилась, прежде чем сесть в машину - я бы сжала зубы, но промолчала. Но она планомерно прокуривала квартиру и площадку подъезда, понимая, что подставляет меня перед соседями, и тянула время, чтобы сорвать поездку.
Меня перемкнуло. Все ее душевное поведение в больнице, объятия, поцелуи, признания в любви, обещание лечиться - было притворством. Она просто пользуется преимуществами проживания в семье, при этом оттаптываясь по нам со всем старанием. Мы для нее - ничто, просто место, где нужно дождаться совершеннолетия. А семья, да еще и московская - куда более интересное место, чем детдом в Тмутаракани.
-Ну и тварь же ты! - прошипела я. - Все, мое терпение лопнуло. Больше в нашем доме тебя не будет! Живи как хочешь.
Я набрала номер полиции и заявила о необходимости изъятия ребенка из семьи.
Я заявила лишь о необходимости изъятия, а не об отказе от опекунства, потому, что каким-то краем сознания сообразила, что нельзя столь серьезные решения принимать на горячую голову. Пусть снова едет в СРЦ, как два года назад. По крайней мере там ей организуют круглосуточный контроль, у нее не будет возможности пить мочегонные. А я тем временем приведу мозги в порядок и решу, что делать дальше.
Появление полиции привело Старшую в ярость, но она знала, что если я приняла решение - то не отступлю. Поэтому дала деру и спряталась в доме нашей бывшей няни. Не знаю, на что она рассчитывала, с логикой у нее была совсем беда. Разумеется, няня позвонила мне, и я забрала свою непутевую дочь и лично отвезла в отдел по делам несовершеннолетних. Всю дорогу она всячески провоцировала меня на эмоции оскорблениями, демонстративным курением. Но я уже понимала, что скоро освобожусь от нее, поэтому держалась спокойно.
В полиции Старшую словно подменили. Поняв, что дело серьезно, и инспектор уже приступила к оформлению документов, она рухнула на колени и с ревом умоляла меня ее простить. Я смотрела униженно валяющуюся у нас в ногах девицу, и не испытывала ничего, кроме презрения. Как быстро она меняет отношение к людям - ведь всего десять минут назад она орала, как ненавидит меня, и обязательно мне когда-нибудь отомстит!
Впрочем, через минуту стало ясно, что сцена рассчитана на другого человека. Сидящая рядом няня, которая приехала с нами, и теперь наблюдала за развернувшейся сценой, залилась слезами.
-Может, возможно пока оформить опеку на меня, хотя бы временно? - спросила она у инспектора.
-Даже не думайте! - тут же взвилась я, хотя раньше предлагала Старшей поискать другую семью. - У вас в ваши 75 лет много лишнего здоровья? Вы понимаете, что она вас своим поведением в гроб загонит? Выкиньте эти мысли из головы и даже не заикайтесь ни о чем подобном. Вы для нас столько хорошего сделали, и я не позволю, чтоб в качестве благодарности вам подсунули ЭТО, - кивнула я на Старшую.
-Лишнего здоровья у меня нет, - признала няня. - Но нельзя же так все оставлять!
-Именно. Нужно принимать меры, именно этим я и занимаюсь.
В конце декабря, после двухнедельного обследования в больнице, Старшую, наконец, определили в СРЦ. А еще через пару дней, прямо накануне Нового года, мне позвонили оттуда и сообщили, что Старшую снова госпитализировали в психиатрическую клинику.