Большинство бессмертных книг – серьезные тома о войне и мире, любви, изменах, встречах и расставаниях. И есть еще «Маленький принц» Антуана де Сент-Экзюпери. Прочитаешь один раз – как будто сказка про мальчика с растрёпанными золотыми волосами, шарфиком на тонкой шее, грустящем о розе и удивляющемся, что роз бывает пять тысяч, и они не боятся сквозняков. А у его цветка – всего четыре шипа, чтобы обороняться от зла окружающего мира. А еще у его цветка – много любви, даже если он ее не ценит. Ну, или не показывает, что ценит. Варианты, знаете ли, возможны.
Книжка тонкая, легко прочитать на один вечер. Но вдруг, через какое-то время – у кого-то очень скоро, у кого-то через несколько, у кого-то через много лет – хочется прочитать ее снова. Чтобы найти, уловить новые смыслы. Потому что почти сразу после того, как закрыл ее первый раз, чувствуешь: что-то упустил. Там есть что-то еще. Глубокое. Важное. И четыре шипа – это ведь не про розу, да? И Мудрый Лис… Не потому ли он Мудрый, что знает, как правильно приручить?
«Вот вы, – показывает Константин Хабенский на молодого мужчину в первом ряду, – давайте с вами». И показывает, как это – приручать. Сначала поставьте этот табурет подальше в проходе, на уровне ряда… ну, примерно 10-12. Зритель (видно, что не подставной, но расслабленный легкий – сейчас таких много, и я всегда радуюсь, когда вижу их вокруг) послушно уходит, ставит табурет, который то табурет, то кресло летчика из потерпевшего крушение самолета, то мотор, и молча сидит. «Вооот, – тянет Хабенский. – Теперь можно ближе». Зритель передвигает свой табурет-кресло-мотор на пару рядов ближе. Вооот. И так несколько раз, пока не оказывается прямо перед короткой лесенкой, ведущей из зрительного зала на сцену. Обнимемся? И они обнимаются – Константин Хабенский, играющий в спектакле Виктора Крамера «Не покидай свою планету» московского МХТ им.Чехова – и незнакомый ему, но уже прирученный, зритель. И в этот момент происходит волшебство в зале: сидящие рядом люди поворачиваются друг к другу, улыбаются и тоже начинают обниматься. И у кого-то на глазах вдруг блестят слезы.
На сцене играют «Солисты Москвы» под управлением Юрия Башмета. Они то в белых рубахах, то в черных фраках, то с летными шлемами на голове. Приходят и уходят. Хабенский почти два часа, которые идет спектакль (без антракта, чтобы не расплескать настроение), никуда не уходит. В комбинезоне, по размеру большем, чем нужно, лысоватый, с оттопыренными ушами, он – сразу все герои «Маленького принца»: и Летчик, и Маленький Принц, и Фонарщик, и обитатели других планет, и даже немного Роза (да-да, та самая, с четырьмя шипами).
Сначала ты смотришь как будто с недоверием: как он один со всеми управится? Потом недоверие перерастает в неверие: да ну, разве такое возможно? А потом – в восторг: вот как, как им это удалось? Как удалось сделать так, что, когда музыка звучит (в спектакле звучат Иоганнес Брамс и Густав Малер и соло Башмета на альте, и еще соло виолончели, и еще несколько разных сольных партий – у каждого героя, которого играет Хабенский, свой голос), а потом Летчик, обессиленный и уже, казалось, принявший решение лететь, лететь отсюда, встает и восклицает: «Но как же я его оставлю? Как я его оставлю?», зал выдыхает с облегчением: он останется с ним, с Маленьким Принцем, потому что ему он нужнее. А потом Маленький Принц договаривается с желтой змейкой, у которого яда хватит только на одного. Потому что мы всегда заботимся о тех, кого приручили.
Мы остаемся на своей планете и думаем: так он погиб или все-таки свершилось чудо? И он – пусть и с помощью яда, которого хватало только на одного – вернулся к своей розе с четырьмя шипами? Ведь она такая одна, хотя он теперь знает, что есть места, где таких роз – пять тысяч, и они не боятся сквозняков. Но тем сильнее он любит свою единственную. Капризную, конечно, как это бывает с единственными.
А потом были долгие аплодисменты, и тому парню в первом ряду тоже. И люди улыбались друг другу и своим мыслям, и, наверное, думали о том, что мы в ответе за тех, кого приручили. И, значит, кто-то в ответе за нас. Ведь нам это так важно – знать, что кто-то где-то за нас в ответе.
Удивительный спектакль – эмоциональный, бьющий по нервам, выжигающий слезы, делающий нас как будто добрее. Как будто.
***
А знаете ли вы «Молитву» Сент-Экзюпери, в которой он учит искусству маленьких шагов? Они так нужны нам сейчас: пусть и маленькими шагами, но вперед…
«Гоcподи, я прошу нe о чудecaх и нe о мирaжaх, a о cилe кaждого дня. Нaучи мeня иcкуccтву мaлeньких шaгов.
Cдeлaй мeня нaблюдaтeльным и нaходчивым, чтобы в пecтротe буднeй воврeмя оcтaнaвливaтьcя нa открытиях и опытe, которыe мeня взволновaли.
Нaучи мeня прaвильно рacпоряжaтьcя врeмeнeм моeй жизни. Подaри мнe тонкоe чутьe, чтобы отличaть пeрвоcтeпeнноe от второcтeпeнного. Я прошу о cилe воздeржaния и мeры, чтобы я по жизни нe порхaл и нe cкользил, a рaзумно плaнировaл тeчeниe дня, мог бы видeть вeршины и дaли, и хоть иногдa нaходил бы врeмя для нacлaждeния иcкуccтвом.
Помоги мнe понять, что мeчты нe могут быть помощью. Ни мeчты о прошлом, ни мeчты о будущeм. Помоги мнe быть здecь и ceйчac и воcпринять эту минуту кaк caмую вaжную.
Убeрeги мeня от нaивной вeры, что вce в жизни должно быть глaдко. Подaри мнe яcноe cознaниe того, что cложноcти, порaжeния, пaдeния и нeудaчи являютcя лишь ecтecтвeнной cоcтaвной чacтью жизни, блaгодaря которой мы рacтeм и зрeeм.
Нaпоминaй мнe, что ceрдцe чacто cпорит c рaccудком. Пошли мнe в нужный момeнт кого-то, у кого хвaтит мужecтвa cкaзaть мнe прaвду, но cкaзaть ee любя!
Я знaю, что многиe проблeмы рeшaютcя, ecли ничeго нe прeдпринимaть, тaк нaучи мeня тeрпeнию.
Ты знaeшь, кaк cильно мы нуждaeмcя в дружбe. Дaй мнe быть доcтойным этого caмого прeкрacного и нeжного Дaрa Cудьбы.
Дaй мнe богaтую фaнтaзию, чтобы в нужный момeнт, в нужноe врeмя, в нужном мecтe, молчa или говоря, подaрить кому-то нeобходимоe тeпло.
Cдeлaй мeня чeловeком, умeющим доcтучaтьcя до тeх, кто cовceм «внизу».
Убeрeги мeня от cтрaхa пропуcтить что-то в жизни. Дaй мнe нe то, чeго я ceбe жeлaю, a то, что мнe дeйcтвитeльно нeобходимо.
Нaучи мeня иcкуccтву мaлeньких шaгов».
Научи нас всех искусству маленьких шагов. Ведь самый большой и долгий путь начинается именно с них – первых, осторожных, маленьких. Они могут преодолеть любые расстояния. Любые.