Думается, прошло уже достаточно времени, чтобы изложить решение задачи о вещном и обязательственном правах.
Оговорюсь сразу: задача эта взята из совершенно реального процесса.
С уверенностью можно сказать, что первоначальному собственнику вещь, описанная в задаче, точно принадлежать не может.
Доказывается эта лемма очень легко от противного.
Доказательство
По условию субъекты, которые были названы в задаче, заключили между собою сделку, которая содержала обязательство отчуждения вещи μ; установлено преюдициально, что обязательство отчуждения не просто прекратилось по одному из перечисленных в законодательстве оснований, а именно прекратилось в силу исполнения этого обязательства, а посему любой суд, который рассматривает спор с тем же субъектным составом, что и суд, который установил описываемое обстоятельство, просто в силу принципа преюдиции (Согласен, что принцип этот — кривой, но у него есть одна важная в нашем случае особенность: он и существует и действует как обязательный для суда, во всяком случае для суда государственного!) несёт обязанность исходить из такого обстоятельства. Если в таких условиях предположить, что вещь μ, тем не менее, осталась в собственности первоначального сособственника, то это значит, что он каким-то образом её приобрёл после того, как она выбыла из его собственности в силу исполнения обязательства отчуждения, но тогда мы приходим в противоречие с условиями задачи, так как там сказано, что такой, и вообще — никакой, сделки не было.
Ergo: μ не может находиться в собственности первоначального собственника-отчуждателя.
Идём дальше.
Поскольку признать вещь в состоянии res nihil никакой суд в исковом производстве где это требование о признании является единственным предметом иска не может, так как при этом не защищается никакого права или свободы, а речь идёт именно о судебном признании в иске, то из множества א всех возможных субъектов, кроме отчуждателя, выделим два класса: один из них — ∆¹ состоит из контрагента отчуждателя, а в другой — ∆² попадают все остальные лица.
Первый вариант положения вещи μ состоит в том, что она не принадлежит никому из множества א. Но поскольку исключается как её принадлежность отчуждателю, так и состояние её res nihil, то из того, что вещь не принадлежит как собственность никому из множества א, сразу же следует ситуация, которая была отмечена в решениях сразу: вещь μ вообще исчезла, погибла.
Верно: это одна из возможных ситуаций.
Но при этом она должна погибнуть в момент между моментом исполнения обязательства отчуждателем и попаданием в собственность приобретателя по сделке.
Поищем: есть ли другая?
Теперь мы можем искать только среди ситуаций, когда собственность на вещь μ есть у какого-то лица, так как случай гибели вещи мы уже рассмотрели и потому — исключили.
Класс ∆¹ исключаем сразу именно в силу условия задачи: там собственника вещи искать бессмысленно, ведь мы проверяем на правомерность судебный отказ в признании собственником именно контрагента отчуждателя, да и класс этот состоит из одного только элемента. Значит, если кто-то и может быть предположительно собственником, то это лицо — из класса ∆².
Но никто из класса ∆² ни в какие сделки по поводу вещи μ c отчуждателем не вступал. Во всяком случае последнее отчуждение состоялось не по сделке отчуждателя и лица из класса ∆². Но если, тем не менее, вещь μ попала в собственность кого-то из класса ∆², то это означает, что у него такое право могло возникнуть лишь из сделки отчуждателя и его контрагента и в силу именно исполнения отчуждателем его, отчуждателя, обязательства. И следовательно, контрагент отчуждателя вступал в сделку с отчуждателем действительно от своего имени, но как раз в интересах лица из класса ∆². А сие означает, что они были связаны между собою договором комиссии, в котором контрагент отчуждателя был комиссионером, а лицо из ∆² — комитентом и заключением сделки с отчуждателем комиссионер исполнил комиссионное поручение комитента.
Сие есть второй вариант, в котором суд обязан отказать в признании права собственности. И, заметим, что поскольку описанными нами классами покрывается всё множество лиц вообще, а признание вещи res nihil в иске как требование, составляющее весь предмет иска, невозможно, то никаких иных случаев правомерного отказа суда в признании права собственности на какую бы то ни было вещь μ вообще не наблюдается. Всё остальное — просто неправомерно.
Отсюда следует важный вывод:
в условиях задачи при наличии вещи μ и отсутствии доказательства наличия соответствующего договора комиссии, во исполнение обязательств по которому была заключена исполненная сделка между субъектами, указанными в условии, не существует законных оснований для отказа в признании права собственности контрагента отчуждателя на вещь μ, а указанные в условии задачи доказательства в виде вступившего в силу судебного решения являются достаточными для признания права собственности приобретателя на эту вещь.