А в районной больнице между тем шла полномасштабная спецоперация по завоеванию Фёдора. Старшая медсестра, женщина одинокая и со всех сторон положительная, та, которая тапки ему купила и пирожками кормила, неожиданно для себя поняла- влюбилась.
Выбросив из головы все вопросы: почему именно в него, зачем сейчас и что с этим всем делать, женщина решила отдаться воле случая. Раз Господь решил их свести вместе, значит, так тому и быть.
Сколько себя помнит, Марина всегда хотела быть врачом. Ещё в детстве, когда внезапно и скоропостижно умep ee отец, она пожалела, что в их родне совсем нет медработников. Девочке казалось, что будь у них «под рукой» или в соседях какой-нибудь доктор, папа непременно остался бы жив. Этот страх потерять ещё и мать заставлял ее учить в школе химию, делать уколы старому медведю из опилок, разглядывать под увеличительным стеклом лягушек, тренируя волю и любовь к земноводным. Мысль о том, что в будущем ей придётся этих самых лягушек резать и препарировать, лишала сна и покоя, но любовь к матери была сильнее и Марина задолго до поступления в мединститут начала к этим несчастным Божьим тварям присматриваться. Брала в руки, боялась их до одури и жалела без памяти.
Как говорят, бойся своих желаний и страхов. Если очень сильно чего-то бояться, можно бессознательно эту ситуацию к себе притянуть. После ухода отца мать резко «сдала», придумала себе болезнь и в прямом смысле «повисла» на дочери. Она постоянно плакала, капризничала, требовала ежеминутного внимания и ухода. Марина изо всех сил опекала мать, они почти поменялись местами. О поступлении в институт не могло быть и речи. Переехать в общежитие на целых шесть лет оставить мать на чужих людей Марина не могла. А потому поступила в училище учиться на медсестру, попутно оттачивая на соседях и знакомых навыки ухода за тяжело- и не очень больными. В приоритете, конечно, была матушка. Марина виртуозно ставила уколы и капельницы, делала перевязки, ставила диагнозы и пр.
К окончанию учёбы она имела синий диплом, приличный опыт, дергающийся глаз и стабильный приработок. Рука у Марины была лёгкая, недостатка в больных не наблюдалось и потому уход за матерью был обеспечен качественный.
Вот благодаря такому уходу и дочерней любви мать жила долго, лишив Марину кавалеров, личной жизни и возможности создать свою семью.
С каждым годом таяла надежда на счастье, из ухажеров в ближайшем окружении водились только те, кому требовались инъекции, массажи и перевязки.
Последнее время Марина трудилась в райбольнице, была ответственной, внимательной и сострадающей. Коллеги уважали, больные побаивались и любили, начальство ценило, а сама Марина уже ни на что не надеялась.
Умepла мать. Марина осталась одна в огромном и пустом доме, насквозь пропахшим болезнью и лекарствами. Не осознав до конца потери, она почти две недели по привычке бежала с работы домой, чтоб успеть дать матери лекарство, перестелить постель, подержать перед сном за руку. И только пару месяцев спустя поняла, что теперь она окончательно осиротела.
Чтоб заполнить пустоту дома - завела приблудного кота, но тот сбежал. Со второй попытки завела роман со строителем, который делал ей в квартире ремонт. Роман сошёл «на нет» почти одновременно с окончанием ремонта. Строителя Марина турнула сама - не смогла выносить запах краски от его робы, мешки с цементом в прихожей, постоянные разговоры о сэкономленных стройматериалах, сметах и пьянстве бригадира. Совсем расслабившись, строитель однажды рассказал ей, какую сумму он «наварил» именно на ее квартире. Марина отобрала у него ключи, выставила на площадку ящик с инструментом и ещё долго спотыкалась о мешки с цементом в прихожей.
Добрые подружки, пиявки и лягушки, наперегонки устремились устраивать ее личное счастье. Не последним аргументом их доброты была просторная квартира в центре районного городка и полное отсутствие какой-либо родни. Пытались пристроить к ней своих неликвидных братьев, друзей, коллег, а порой даже плохо привязанных родственников.
Городок небольшой, информация распространятся быстро, и тот факт, что молодая привлекательная женщина живёт одна многим не давал покоя.
Но вот, что было для Марины табу - так это отношения с пациентами. Если рассуждать здраво, то каких мужчин у себя в отделении травматологии видела, в основном, Марина? Правильно, болезных, покалеченных и травмированных. Они боятся всего на свете, сильнее паникуют, кричат громче женщин, плохо переносят боль, а некоторые, вообще, ведут себя, как короли в изгнании. Одни перевязки чего стоят. Уж, кому-кому, а Марине это хорошо было известно. Не раз наблюдала, как вокруг постели мужика с вывихнутой лодыжкой устраивали половецкие пляски жёны с домашней едой, дети с апельсинами и другие родственники-посетители.
Был случай, когда накануне мужик помupaть собрался, нотариуса пригласил завещание переписать, а утром, когда немного отлегло, встрепенулся, крылья расправил, хобот распушил, и, давай Марину обхаживать да сладкими плитками без грамма шоколада из буфета угощать. Мужчина в здравии и мужчина в болезни это два разных мужика. Это Марина знала хорошо. И тем больше поразил ее новенький, которого привезли на скорой из какой-то деревни.
Свой неожиданный порыв пойти в магазин и купить ему тапки, Марина объяснила не иначе, как судьбой. А дальше - больше. Узнала, как его зовут, с чем поступил, кто его навещает. Последний факт ее и расстраивал и радовал одновременно. За всё время к нему никто не пришёл и не приехал. Со стороны казалось, что мужчина не особенно переживал, но Марина-то знала, каково это. Когда в палате ко всем очередь из посетителей, а он один. Естественно, мужики делились с ним едой, потому как тем количеством, что приносили жёны, можно было вполне прокормить небольшую африканскую деревню.
И вот однажды Марина решилась и напекла ему пирожков. Фёдор ел, благодарил, снова ел, говорил, что давно ничего вкуснее не пробовал.
Как то на её, относительно спокойном, ночном дежурстве Фёдор пришёл на пост и они проговорили полночи. Он рассказал ей о своей жизни, посетовал на то, что нет ничего хуже неопределенности. Что он не знает, куда ему возвращаться из больницы. Что женщина, с которой он жил, ни разу его не навестила и неизвестно, ждёт ли она его домой, нужен ли он ей теперь. А он очень скучает: по ней, по приёмной дочке.
В ту ночь Марина ничего ему не сказала. Просто внимательно слушала, кивала, иногда прикасалась рукой к его плечу и прикосновения эти были чистыми и невинными. Марина стала брать больше ночных смен, потому что ночью и свободы было больше и людей меньше. Пациенты спали, а они с Фёдором пили чай с сушками и разговаривали, разговаривали, разговаривали.
Когда Фёдор попал в кардиологию, Марина буквально выходила его, следила за назначениями, покупала лекарства подороже, которых не было в отделении, приносила горячую еду в банках, стирала одежду. Одним
словом заботилась, как о родном человеке.
Как то сменившись с ночной смены, дома Марина долго не могла найти себе места: она поняла, что влюбилась: бесповоротно, необъяснимо и впервые в жизни. Она гнала от себя мысли о Фёдоре, боялась, что решение, которое она почти приняла, окажется неверным. Слава богу, не было свидетелей ее метаний и терзаний, иначе люди бы подумали, что Марина того, ку-ку.
Она обследовала свою квартиру на предмет возможного проживания в ней постороннего мужчины. Если не считать рано ушедшего отца, кота и строителя, то мужским духом в ее доме даже не пахло.
А, какого, черт побери, рожна, я ещё думаю, - уговаривала Марина сама себя.
Фёдор мне нравится? Я хочу быть с ним? Да.
Законной жены у него нет и жить ему негде? Да.
Я ведь ему тоже не безразлична, я чувствую. Иначе он не стал бы столько времени проводить со мной.
На работу женщина шла твёрдой уверенной походкой с решением в кармане, которое она приняла и хотела тут же сообщить Фёдору.
Почти одновременно с ней к больнице шли Нюра со Светочкой. Девочка нетерпеливо подпрыгивала и постоянно дёргала мать за рукав, чтоб та двигалась быстрее.
В окне второго этажа виднелась огромная фигура мужчины в серой больничной пижаме, который всматривался вдаль в ожидании дорогой ему женщины. Только он поднял руку, чтоб поприветствовать Марину, как увидел, что с противоположной стороны, улыбаясь во весь рот и раскинув руки, к нему бежит Светочка, а чуть поодаль стоит Нюра. Ровно секунду он смотрел, как к нему с разных сторон торопятся совершенно разные, но очень дорогие ему женщины, а потом отчаянно замахал руками навстречу счастливому ребёнку.
Конец.
Предыдущая и первая части(жмите):
Часть 1.
Часть 6.
Рекомендую к прочтению другие рассказы(жмите):
Анна вдруг поняла, что не слышала голос родителей почти неделю
Первый раз Сергей не пришёл ночевать через полгода после рождения сына
Не родись красивой, а родись с удачей
Больная мать
