Когда Толик пришел домой, он сразу, не ужиная, отправился спать. Мать встревоженно спросила:
- Толя, а ужинать?
Анатолий ничего не ответил, лежа лицом к стене.
- И к Маринке не пойдешь? – уже тише спросила мать.
- Могу я просто лечь и спать? – вдруг закричал Толик. – Чтоб никому и ничего не объяснять?
Мать вздрогнула, но больше не стала ни о чем спрашивать: мало ли что могло случиться! Может, поругался с Маринкой – девка хоть и молодая, но гоношистая, цену себе составила - не подойдешь! А может, на работе что... Она тихонько вышла из комнаты, оставив его одного. Отойдет – сам расскажет, что да почему.
А Толика мучил вопрос: что делать? Ждать, когда придет милиция или самому все рассказать? А что? Он не бил Василия ножом, вообще не трогал его, а отнести в огород его заставил Сашка. Угрожал ножом! И что ему оставалось?! Измученный вопросами и страхом, он заснул.
Следователю не представлялось возможным побеседовать с раненым Василием: операция длилась несколько часов, удалось остановить внутреннее кровотечение, выяснили степень поражения внутренних органов, однако состояние оставалось критичным. А следователю нужно было узнать хоть что-нибудь быстрее, пока преступник или преступники не скрылись. А скрыться они обязательно попытаются. Наверняка уже в селе знают, что Сиденко жив, что он в реанимации. А значит, может рассказать все. И, главное, назвать преступников. Нужно поговорить с Петренко Иваном – он ведь примерно знает своих односельчан, моет предположить, кто способен на такие дела. Но его вчера выписали, а куда он отправился - неизвестно. Следователь досадовал на себя – не сообразил сразу! Нужно ехать в село.
...Сашка не стал ждать, когда окончится кино, посидев с полчаса, он тихо вышел из зала и быстро пошел домой. Мать и сестра уже спали. Не говоря никому ни слова, он быстро собрал немного еды, взял вещмешок, оставшийся после отца, умершего почти сразу после возвращения с фронта, положил туда пару белья, свитер, достал деньги, которые мать держала в шкафу с бельем, и вышел.
Ночь была темная – луна еще не всходила. На перекрестке улиц дизель уже не работал, - он замолкал в девять часов вечера - и во многих окнах уже было темно. Сашка подумал, что это хорошо, можно пройти по селу незамеченным, а если кто-то и встретится, то вряд ли узнает. Он шел быстро, старался до рассвета дойти до райцентра. Это, конечно, не представляет трудности, ведь туда всего пятнадцать километров. Хорошим шагом можно дойти за два часа с небольшим. А там утром на какой-нибудь автобус в любую сторону – и поминай, как звали! Жалко, что Толян остался – хлипкий мужик, сразу расколется, но Сашка будет уже далеко.
Когда он дошел до моста, небо уже светлело – всходила луна. Навстречу ему медленно шла парочка. Сашка спрятался в ветках ивы, стоящей у самого моста, чтобы подождать, пока пройдут влюбленные. Его не заметили, а он узнал их – это были Петро и Зоя. Они остановились почти рядом с ним, Зоя любовалась луной, прижимаясь к плечу Петра, а тот обнимал ее. Сашка злился: чего стоят? Ну и шли бы уже куда-нибудь, не торчали бы на мосту! Наконец они отошли, и Сашка, убедившись, что его не заметили, продолжил путь.
Зоя сначала не решалась рассказать Петру, что Надежда опять приходила к ней на почту, говорила, что он клялся ей в любви, говорил, что с Зоей он просто так. Но потом все-таки решилась сказать.
- Петя, скорей бы наша свадьба! А то Надька не дает покоя, говорит, что все равно ты будешь ее. И свадьбу нашу она испортит. Ты поговорил бы с ней.
- А мне про что с ней разговаривать? Может, мне морду ей набить? Чтоб рот свой закрыла?
Зою всегда коробила грубость Петра, и сейчас ей стало не по себе.
- Ну зачем бить? Можно ведь просто поговорить...
Петр промолчал. А если не понимает слов? Он обнял Зою:
- Не бери в голову, Зоенька! Скоро поженимся, пусть тогда болтает, что хочет! Зоя благодарно прижалась к нему.
Она была почти счастлива: Петр рядом с ней, ночь такая прекрасная, огромная луна выходила из-за камышей, по зеркальной воде протянулась дорожка ее света. Воздух был свежим, уже напоминал, что лето готово перейти в свою последнюю пору. Скоро свадьба, а там жизнь с любимым человеком, дети... Зоя уже не один раз думала о том, почему она не забеременела до сих пор. Конечно, нельзя сказать, что она очень хотела этого – до свадьбы лучше бы не надо. Но все-таки, почему это до сих пор не случилось? Может быть, у нее что-то не так? Ведь когда тот работник железной дороги, которого она уже считала мужем, оказался женат, Зоя была беременна. Она не сказала об этом матери, и когда он ушел, Зоя решила сделать аборт. В больнице это было сделать нельзя - с тридцать шестого года аборты были запрещены, но в станице все знали женщину, которая помогала таким, как Зоя. Она сходила к ней, и вскоре была свободна. Это было очень больно, но еще больше было обидно: она хотела этого ребенка.
И вот теперь она опять хочет ребенка, но его нет. Отчасти это ее пока устраивало: никто не скажет, что она вышла замуж по залету. Но беспокойство все же появилось.
Они пришли на свое место у речки, где между двумя ивами кто-то прибил доску. Ивы росли, стволы их толстели, и доска превратилась в крепкую скамейку, скрытую густыми кронами деревьев. Петр снял пиджак, накинул на плечи Зое, они сели на скамейку и предались своей любви...
...Утром медсестра вошла в палату к Василию. Он лежал с открытыми глазами. Медсестра подошла ближе, он попытался повернуть голову в ее сторону.
- Не шевелитесь, вам нельзя, - сказала она и быстро вышла.
Через несколько минут в палату вошел врач.
- Ну, вот и славно, - сказал он. – Как вы себя чувствуете?
Василий только опустил веки.
- Пока молчите, вам нельзя говорить, - сказал врач.