Остросюжетный роман нобелевского лауреата, современный детективный роман и гид по роману Льва Толстого "Анна Каренина".
Жозе Сарамаго. «Двойник». Роман. Издательство «Эксмо», 2008
Книга нобелевского лауреата Жозе Сарамаго «Двойник» вышла в 2002 году. Из романов эпохи романтизма известно, что иногда перед смертью человек встречает своего двойника, доппельгангера, представителя темной стороны, антагониста ангела-хранителя. Название романа Сарамаго переведено на русский как «Двойник», что позволяет заинтриговать читателя и заставить его ожидать сюжета, чем-то связанного с двоемирием. В оригинале же название — «Дублированный человек», явная подсказка, слегка разрушающая мистический настрой. Главный герой случайно обнаруживает точно такого же, но человека, свою копию, вплоть до одинаковых родинок на правом предплечье и шрама под коленкой. И это уже другое, здесь попахивает овечкой Долли и клонами. Прогресс идет вперед. Хотя смерть в романе все равно появится, клоны тоже смертны. (Но будет еще время нержавеющих чанов с бессмертной биомассой, красиво расставленных на стеллажах матрицы — это уже из другой книги). У романа ускоряющийся острый сюжет, неожиданные повороты. Хотя такое ощущение, что в начале автор пытается избавиться от части читателей: поток текста может их и отпугнуть. Однако привлечет тех, кто готов распутывать не только сюжеты. А отсутствие абзацев и оформленных диалогов — на самом деле набор инструментов для решения сверхзадачи. Для этой же цели в качестве одного из действующих персонажей появляется и здравый смысл, он пытается направить героев по тропинке логики. Но мир слежался, закоснел, логика его перекручена; к здравому смыслу не очень-то и прислушиваются. В качестве двойников выступают актер второго плана (а кто в этом мире сейчас плана первого) и учитель истории (вообще кому та история нужна, ведь ее клепают на потребу текущего момента); словом, не очень приятные персонажи. Вот они начинают выяснять, кто же из них двойник: родившийся первым может считаться оригиналом, а не копией. К тому же обмениваются ничего не подозревающими женами, хотя, конечно, испытывают от этого некоторые угрызения совести. Зато такой поворот сюжета резко приближает развязку, причем тайна вскрывается совершенно случайно, из-за какой-то мелочи. Случайность — то, что движет историю. «Хаос — это порядок, который нужно расшифровать». Он же, похоже, вызывает мутацию и цепную реакцию, запускающую появление все большего количества двойников вокруг нас.
«Тертулиано Максимо Афонсо погасил свет на ночном столике, он привез кое-какие книги, но сейчас ему не до чтения, а что касается месопотамских цивилизаций, которые, несомненно, ввели бы его в прозрачное преддверие сна, то они, будучи очень тяжелыми, остались дома, тоже на ночном столике, заложенные на той поучительной странице, где рассказывается о царе по имени Тукульти-Нинурта I, процветавшем, как обычно говорится в исторических сочинениях, где-то между тринадцатым и двенадцатым веками до нашей эры. Дверь комнаты, которая не была заперта, неслышно приоткрылась в темноте. Вошел Томарктус, пес, пожелавший проведать, тут ли еще хозяин, который появляется теперь так редко. Он средней величины, шерсть густо-черного цвета, без того сероватого отлива, который обычно встречается у собак. Странное имя дал ему Тертулиано Максимо Афонсо, так поступают многие ученые хозяева, вместо того чтобы назвать щенка одним из традиционных имен, например Джек, Рекс, Султан или Адмирал, обычных для данной породы и передающихся по наследству в течение многих поколений, он нарек его именем пса, жившего, если верить палеонтологам, пятнадцать миллионов лет назад и являющегося ископаемым предком, как бы Адамом, всех тех четвероногих, которые бегают, что-то вынюхивают, ловят блох, а иногда и кусаются, что вполне естественно в кругу друзей. Томарктус зашел ненадолго, он немного поспал, свернувшись калачиком у кровати, потом встал, чтобы обойти дом, проверить, все ли в порядке, и провести остаток ночи рядом со своей постоянной хозяйкой, разве что ему еще захочется выйти во двор, полаять, попить воды из миски и задрать лапу на кустик герани или розмарина. Он вернется в комнату Тертулиано Максимо Афонсо на рассвете, удостоверится, что в данной части мира все на месте, собаки больше всего ценят именно это, чтобы никто никуда не уходил. Когда Тертулиано Максимо Афонсо проснется, дверь будет закрыта, знак того, что мать уже встала и Томарктус ушел к ней. Тертулиано Максимо Афонсо смотрит на часы и говорит себе: еще слишком рано, и заботы не будут пока что одолевать его во время этого последнего легкого сна».
Лена Элтанг. «Радин». Роман. Издательство «Альпина», 2022
Алистер Кроули и Фернандо Пессоа лет сто назад провернули штуку, аморальную, но забавную, в Португалии на берегу океана. Про них в романе почти ничего нет, но случай можно держать в уме. Действие романа «Радин» происходит в той же стране, на том же берегу, но уже в наше время. Есть и про выставку картин. Вообще в тексте рассыпано много цитат, намеков и словечек, они совсем не мешают, наоборот: встречаешь знакомое — радуешься. Много чего, наверное, не заметишь. Вообще это прекрасный детектив для тех, кто к детективам равнодушен. Писатель в своих книгах по производственной необходимости проживает чужие жизни, и это довольно неприятно, а тут роман про писателя, которому пришлось чужую жизнь испытать на себе. Да еще в качестве детектива, причем произошло это совершенно случайно, на его месте мог оказаться любой: писателя нанял случайный вагонный попутчик. И это только начало, затем, по ходу действия, его завербовало еще три или четыре человека — за деньги; шантажа почти не было. Сюжет закручен мастерски, отзыв не испортишь никаким спойлером. «Я ездил на бега, рыскал по бильярдным, одалживал котов и допрашивал балерин». Кроме того, главный герой наблюдается у специалиста — расщепление личности; жизнь пьющего писателя, да еще эмигранта, неустроенного, разведенного, уволенного с работы — непроста. «В человеке может быть сколько угодно личностей». Журчание воды — триггер, вызывающий здесь эффект расщепления. Ну и, конечно, вода — символ бессознательного, стихия, убивающая и дающая жизнь, все здесь есть. «Люди делятся на живых, мертвых и тех, кто в плавании». Вода реки под мостом, вода океана, дождь. Все зыбко, все прячутся под чужими плащами и за чужими масками. И, похоже, в каждом персонаже живет еще кто-то; маски мало. Никто не хочет быть собой. «Жить в чужой истории свежо и просторно» (но иногда в чужой истории приходится и умереть). А если ты живешь в могиле, ты мертвый или не совсем? Смерть нелепая, любовь недолгая, финал несчастливый, все как в жизни. Книга очень хорошая, рекомендую.
«— Я не пью уже десять дней, — сказал он, глядя в потолок.
— Да мне какое дело, — донеслось из-за ширмы. — Я вас лечу не от пьянства, а от размывания границ. Выпейте хоть целое море.
— С границами стало хуже, теперь я превратился в волколака какого-то. Существую в двух шкурах. Тот, второй, — настоящий прохвост, вечно впутывается в неприятности и спит с кем попало.
— Вот он какой! А вы за ним наблюдаете и не вмешиваетесь?
— Он таскает мое тело куда ему вздумается, а я не могу воспротивиться. Как будто сплю или стою по колено в зыбучем песке. Доктор, я псих?
— После того как вавилонский храм был разрушен, — сказали за ширмой, — пророчества были отобраны у пророков и отданы безумцам. Незащищенным душам то есть. Как вы думаете, безумцами их стали считать до или после раздачи пророчеств?
— Не знаю. Но я точно не защищен, мне деваться некуда. Стоит мне услышать бегущую воду, как у меня пересыхает в горле, и я знаю, что он берет верх. Потом он, то есть я, начинаем плакать, прямо там, где нас застали слезы. А потом он уходит.
— Куда это он уходит? — За ширмой зажужжала точилка. — Вы его видите?
— Это в переносном смысле.
— Переносить смыслы — не занятие для здорового человека. Делать вид, кстати, тоже. Вы, наверное, часто делаете вид?
— Бывает, — подтвердил Радин. — Кто вам сказал, что я здоровый человек? Я не могу выбрать, в какую дверь войти, моюсь в корыте, а если идет дождь — хожу в наушниках! Я даже музыку теперь не слышу!
— Подумаешь, потеря. Некоторые самих себя в зеркале не видят, вот это уже тема для научной статьи. Как сказал ваш русский коллега: «Господь смерти не посылает, надо кряхтеть!»
— Какой еще коллега? — вяло спросил Радин, выцарапывая на ширме вторую метку ребром пятака. — И при чем тут смерть?
— У всего есть температура, у любви, у горя, у тщеславия, даже у жадности. Если температура нормальная, значит, смерть чувства уже наступила. Писатель, у которого кругом тридцать шесть и шесть, — мертвый писатель.
— Господи, что вы-то об этом знаете.
— Тут и знать нечего. Вы остыли, угомонились и растеряли кураж. Гордыня сбежала от вас, как сбегает заскучавшая девица в кафе: за соседний столик, к веселым, усатым мужикам, и вернется, только чтобы попросить на такси.
— И я этому рад, — мрачно произнес Радин.
— Тогда плачьте и слушайте свои барабаны. Еще полгода такой жизни — и вы в зеркале себя не увидите. Надо чаще поглядывать на градусник!
— Да идите вы к черту, доктор.
Он встал, надел ботинки, вышел из-за ширмы и направился к дверям.
— У вас еще восемь сеансов оплачено, — послышалось вслед.
Спускаясь по лестнице, Радин несколько раз сосчитал до четырех, задерживая дыхание, но горло все равно пересохло. Он прислонился к изразцовой стене лицом и почувствовал гладкие ребрышки узора. Стена была синей, облупленной и очень холодной, в старых лиссабонских домах всегда такие стены.
Толстого цитирует, сволочь. Но он хотя бы слушает, карандашики точит. Когда Радин пытался рассказать о том, втором, на групповой терапии, ведущий посмотрел на него так, будто египетский бальзамировщик пытался вынуть ему мозг через ноздри железным крючком».
Павел Басинский. «Подлинная история Анны Карениной». Серия: «Толстой: новый взгляд». Издательство «Редакция Елены Шубиной», 2022
Павел Басинский удачно сочетает анализ текста с анализом контекста исторической эпохи. В «Анне Карениной» многое уже не вычитывается в наше время. То, что во второй половине XIX века казалось очевидным и не требовало комментариев и пояснений со стороны автора, нынче окончательно завалилось между строк. Современный читатель просто не видит заложенных автором смыслов, подчас важных. Так, Басинский, например, подробно останавливается на описании бала, придавая важное значение тому, на какой танец Вронский приглашает Анну вместо Китти. Это мазурка, а не вальс, как мы помним по книге и из экранизаций. Важно ли это? Важно, потому что каждому танцу отводилась своя роль, и у мазурки она заключалась в большей интимности между мужчиной и женщиной. Такие детали помогают правильно прочесть текст. Почему Анна не соглашается на развод? Как обстояли дела с разводами с юридической точки зрения в ту пору? Исторические детали подсказывают, как понимать те или иные поступки героев, проливают свет на их мотивировку. Даже само название романа можно лучше понять, если принять во внимание биографические обстоятельства. В 1870 году, пишет Басинский, Толстой стал учить греческий и читать Гомера в подлиннике. У Гомера он нашел слово «каренон», «голова». Помогает ли это трактовать характер Каренина, а вместе с этим и отношения между ним и Анной? Да. Каренин — человек, живущий «умом», а не сердцем. И Анна находится во власти этого рационального отношения к жизни, поэтому роман и называется «Анна Каренина». Она принадлежит миру «каренона». Различные прототипы Анны, сопоставление романа с флоберовской «Мадам Бовари», отрывок Пушкина «Гости съезжались на дачу» как отправная точка для написания Толстым своего шедевра и многие другие факты, приведенные Басинским, очень любопытны и помогают определенным образом толковать текст Толстого. Вторая удачная сторона книги Басинского — внимательное прочтение романа. У Толстого ответы на большинство вопросов есть в самом тексте, в диалогах героев, иногда в описании их внешности, даже в описаниях природы. Нужно просто прочесть текст внимательно. И Басинский делает это вместе со своим читателем. Садится с ним рядом, открывает Толстого и читает, неспеша и вдумчиво. И со вкусом. Заразительно. Так что хочется взять в руки «Анну Каренину» и перечесть ее от начала и до конца.
«Но вернемся в Италию. Да, Вронский на время спас Каренину от ее одиночества. С ним она выздоровела. Да, он позволил ей вдохнуть воздух свободы и настоящего счастья. Он позволил ей почувствовать себя не приложением к жизни мужа, а прекрасной женщиной. Но в этой же итальянской поездке была заложена мина, которая взорвется в их будущих отношениях и приведет к гибели Анны.
Описание их зарубежной поездки начинается с конца, с последних дней пребывания в Италии, когда они уже остановились в гостинице в маленьком городе.
Вронский возвращается в гостиницу и сталкивается с Голенищевым, старым приятелем по Пажескому корпусу. Они давно не виделись. Вронский служил в армии, а Голенищев нигде не служил и писал какой-то трактат в славянофильском духе, что-то о «византийском» начале в русской цивилизации. Он случайно остановился в той же гостинице и узнал от служащего, что здесь проживает граф Вронский. Увидев друг друга, они обрадовались. Причем Вронский не ожидал, что встреча с Голенищевым будет так приятна, потому что никогда не уважал его, как и Голенищев не уважал Вронского.
<…>
Итальянский фрагмент романа начинается с появления Голенищева. Человека крайне неприятного, неумного и заносчивого. Но Вронский рад этой встрече, потому что «сам не знал, как ему было скучно».
Именно в Италии Вронский начинает скучать с Анной. Достаточно было трех месяцев полной близости и невероятного счастья, чтобы Вронский стал скучать».
Подготовили Михаил Квадратов и Егор Фетисов
#рецензиянакнигу #чточитать #аннакаренина #павелбасинский #жоржесарамаго #формаслов