- Сашка же всегда Гребенщикова любил, под него косил, – вспомнила тётя Галя былые годы…
- Всё, с Гребенщиковым покончено, раз и навсегда.
- Что так? Ты же так его обожал, всё песенки его пел.
- Прошла любовь, завяли помидоры. Во-первых, он вероотступник, при чём мало того, вероотступник-рецидивист, он же из буддизма в православие, из православия в иудаизм, а теперь какого-то говорят своего бога выдумал, общего. И от заяца ушёл, и от волка ушёл, а от лисы не ушёл.
Санёк многозначительно посмотрел на священников, те неодобрительно качали головами и отводили глаза. Вероотступничество – это же страшный, смертный грех. Ещё с горы Синайской, на которой Бог поразил всех, кто от него отвернулся и поклонился золотому тельцу, известно об этом. Санёк продолжил:
- А как раньше пел про Христианство! Соловьём заливался. «Серебро Господа моего», «Бог есть свет и в нём нет никакой тьмы». Как с отеческой, менторской интонацией он давал интервью о Боге Познеру. Мол он-то там «ого-го», его Бог в лоб поцеловал, а вы-то не понимаете ничего в святости. А по сути? что такое «Русский альбом», если разобраться? Плагиат из Ветхого завета, как, кстати, и знаменитый «Город золотой», украденный два раза, на музыку из радио-кантри.
- Что это ты его как? То не оторвёшь, даже блеял как он, а то смотри-ка, - удивился отец.
- А история у меня одна с Гребенщиковым произошла…
- Что прямо с самим Гребенщиковым? Это как же вы с ним пересеклись?
- А вот так. Его как слушать-то перестали, в связи с пенсионным возрастом, стал он значит бесплатные концерты делать – в метро, на улицах, мол, эдакий «менестрель». Я слышал об этом и тут, чисто случайно узнал, что приехал Гребенщиков в наш город и тоже бесплатный концерт перед платным решил сделать для рекламы, прямо в кафе на набережной, где у нас инвалиды слепые выступают, афганские песни в очках чёрных и беретах поют. Проникся я значит уважением, думаю, вот ведь человечище, бесплатно поёт, где в наше время такое встретишь. Сел на велосипед, через весь город пиликал, только чтобы самого БГ вживую увидеть. Приехал, толпа стоит, аппаратура тоже, Гребенщикова нет. Полчаса нет, час нет. Я и так походил, и туда, и сюда, обошёл кафе, разговорился с каким-то престарелыми хиппарями, видать из его группы или сопровождения.
- А где Гребень-то, опаздывает? – спросил я самого старого, с пузом, лысеющим хаером, седого, в джинсе́.
- Какой он тебе Гребень? Он тебе Борис Борисович, имей уважение, к возрасту и тому, что человек сделал. Опаздывает, но звонил, уже подъезжает, ещё минут пятнадцать.
Так-то оно, конечно, так. «Гребень» - слишком фамильярно, но мы его так все поголовно с детских лет, со школы называли. Отошёл я в сторонку, и встал прямо на проезжей части, так, что если БГ подъедет, то мимо меня никак не пройдёт. Была у меня всю жизнь мечта заветная – сфоткаться с ним. Ведь сколько мы ему поклонялись, сколько слушали, сколько бегали переписывать его альбомы на кассетах в звукостудию в дом быта «Горизонт», как сейчас помню их названия - «Треугольник», «Радио Африка»… Сколько его песен под гитару было спето на флэтах да у костра, сколько их подбирали на слух, ведь это исчислению не поддаётся, уму не постижимо. Фотографии его покупали, концерты смотрели, интервью. И такой он, знаете, казался остроумный, интеллигентный, интересный… Вы не поверите, я ведь даже во сне много раз видел, как встречаюсь с ним, как он приезжает на концерт, а мы приходим к нему в гримёрку и беседуем, поём песни. И за все годы, за все деньги и время, переведённые на него, за всё поклонение этому человеку, я хотел такую малость - всего лишь одну единственную маленькую фотографию с ним.
И чтобы вы думали произошло? Действительно, подъезжает чёрная машина-седан, Ниссан, а может даже и Приора, да так, что я оказываюсь ровно у её багажника. Из неё выходит Гребенщиков, только выглядит он совсем не так, как я его представлял – высоким худощавым красавцем-интеллигентом с чёлкой и носом с горбинкой, нет. Почему-то это оказался низенький, толстенький старичок с седыми нестриженными волосами и неухоженной бородой, исключительно похожий на дядюшку Ау из известного мультика.
- Что прямо так уж низенький? – не поверила тётя Галя, - он же высокий!
- Да какой там, это всеобщее заблуждение, по пояс мне, не больше, полненький такой, как колобок, лысый почти весь. Ну думаю, ладно, время никого не щадит, не важно, как он выглядит, всё-таки кумир. И стоит он в полуметре от меня, гитару из багажника достаёт, а я камеру на телефоне включил, и ему и говорю:
- «Борис Борисович, дорогой, я Ваш кумир! Одно фото с поклонником!»
И чтобы вы думали? Случилось то, чего я никак не ожидал. Этот дядюшка Ау рявкнул мне злобно:
- «Пошёл на хрен», а дальше следовал такой эпитет, который я не буду передавать в разговоре с интеллигентными людьми в приличном обществе.
И несмотря на весь свой пенсионный возраст и лишний вес, резво, как та лань, побежал-покатился Гребенщиков, как тот колобок от медведя, от меня в сторону толпы, да так, что только пятки сверкали, и догнать его было абсолютно невозможно. Ещё секунда - и толпа поглотила его, закрыв спинами, а я так и остался стоять с открытым ртом, запечатлев момент счастливого воссоединения любящих сердец кумира и поклонника на камеру телефона. Я потом пытался как-то отретушировать эту запись. И так её обрезал и приближал, и эдак, но выходило, то смешно, то обидно, а все друзья искренне посмеялись надо мной и моими старыми музыкальными предпочтениями.
Вот так я и разлюбил Гребенщикова и теперь, верите, нет, слушать его и видеть не могу. Опротивел он мне хуже пареной репы. Как услышу по радио – сразу переключаю. Вот такая вот печальная история. А мораль из неё одна – не сотвори себе кумира.
Святые отцы улыбнулись и покачали головами.