...две лолиты...
...большая…
Не была ни гулящей,
ни стервой
та вдова
городского разлива.
Правда,
сильно мотала
мне нервы.
Хищный взгляд
и до боли смазлива.
В кухне вечно
мне строила глазки
в искромётном каком-то задоре.
Я бывал мимолётно обласкан
и прижат
в закутке коридора.
Приглушённо
в ночи голосила
с ухажёром,
пришедшим втихую.
Предавался мечтам я красивым:
̶н̶е̶т̶,̶ ̶п̶о̶ж̶а̶л̶у̶й̶,̶ ̶
м̶е̶ч̶т̶ы̶ ̶з̶а̶ш̶т̶р̶и̶х̶у̶ю̶.̶.̶.̶
В ванной долго
одеждой шуршала,
дверь щеколдою
не припирая.
И светила
надеждою шалой
неприкрытая дверца
от рая…
Додразнилась
же чёртова кукла,
одеваясь в халатик короткий.
В дверь её потихоньку
я стукнул,
ошалелый
и пьяный без водки.
Довела меня,
хоть и не стерва.
Долго так не могло продолжаться.
Стала женщиной
мне самой первой.
Было тридцать ей.
Мне же — пятнадцать.
***
...маленькая…
В квартире - с пятницы шалман ещё -
чета соседей
не просохла.
На опохмел
принёс товарищ им
почти коньяк.
Махнёшь - и дохлый!
Они к обеду
вновь наквасятся -
пойдут разборки
за стеною.
Стук в дверь.
Их дочь-десятиклассница:
мол, в доме спички
ни одной нет.
Ну и, быть может,
коль не жаль их мне,
то - сигареток пару, скажем.
Глазами серыми ужалила.
Нимфетка вроде.
Но - со стажем.
Коленки не прикрыты голые.
Мужская, в клеточку, рубашка.
В запое предки -
не до школы ей.
Зато - уложены кудряшки!
Хлоп-хлоп ресницами длиннющими,
их чуть коснулась синька туши.
Взывать к себе пытаюсь: слушай! Эй!
В отключке разум.
Как придушен.
Прикрыта дверь
рукою тонкою,
да на щеколду -
тихо, чинно..
Дыханье жаркое бесёнково.
Нет оправданья…
Есть причина…
Мелькали ногти перламутрово,
меж двух сосков -
дуга подковки.
Меня в ребро субботним утром (во!)
ткнул грудью бес смазливый ловко!
А у соседей -
самогон на миг
сбил голос
пьяной перекличке…
Два серых блюдечка (бездонные!)
на, тушью вымазанном, личике…
...
В ладошке у бесёнка — спички…