К исходу второго месяца Себастьян был уверен, что корабль вот-вот подойдет к краю земли. И не успеет команда глазом моргнуть, проскочит под звёздную бахрому мира, как под занавеску, да и полетит в бездну. И не увидит никогда Себастьян ни Ост-Индии, ни индианок в одних юбках из листьев, ни новых неизведанных земель, что бы там ни говорили ученые картографы.
Себастьян лежал на палубе, день выдался жарким, и смотрел как наверху мачты матрос с подзорной трубой раскачивался в вороньем гнезде, чертя по небу туда-сюда.
На палубу вышел штурман Америко, высокий худой, с выступающими скулами. Он улыбнулся юнге и встал у борта, поглаживая короткую бороду.
— Скоро мы увидим берег нового мира, юноша.
Себастьян впервые пересекал Океан. Говорили, что где-то там, по другую сторону, путешественников ждали земли, полные красного леса, невиданных дикарей и богатств. Мужчины там носили перья на голове, а женщины ходили нагими, подобно диким зверям, не знали металла и Бога, и кожа их была сама подобна древесине браса.
Достигнув земли, в которую Себастьян уже не очень-то и верил, флорентиец планировал идти вдоль побережья так долго, как только позволит Тордесильясский договор с Кастильской короной.
— Это не Азия, Себастьян, — тихо проговорил штурман, словно рассуждая с собой, — клянусь, и да поможет нам Пресвятая Дева, мы вычертим на карте континент. Континент. Новый мир. Помяни мое слово, юноша, скоро мир увидит Космографию Птоломея, где будет указана новая часть света, исследованная Америко.
И он довольно засмеялся.
— Где же тогда Индия? Ну та, Ост? — спросил Себастьян, приподнявшись на локтях. Он щурился от солнца.
— Кто знает юноша, — задумчиво пожал плечами флорентиец. — Быть может, мы найдем и проход. Гефест некогда выковал щит Ахиллесу, изобразив на нем весь мир. Весь известный мир, замкнутый великою силой реки Океана. Знаешь, как написано об этом? Нет, конечно, нет.
Синьор Америко собрал пальцы щепоткой, будто собирался дегустировать собственные слова на вкус:
— Изобразил и созвездья, какими венчается небо; Видимы были Плеяды, Гиады и мощь Ориона, Также Медведица, — та, что еще называют Повозкой; Ходит по небу она и украдкой следит Ориона, И лишь одна непричастна к купанью в волнах Океана. — Он тронул мочку уха и улыбнулся. — Медведица, звезда моряков, всегда стоит на месте. Только не в этих краях. Ныне низверглась звезда и скрылась в океанской пучине, Круг разрушая известного света. Так бы я сказал.
— Нынче Гефесту понадобился бы очень большой щит, — сказал Себастьян.
— Ты смышленый юноша. Глядишь, не успеешь и бороду отрастить, а пойдешь под парусами вокруг света. Старого и Нового света.
— Вокруг света, — завороженно повторил Себастьян.
Матрос с подзорной трубой раскачивался высоко-высоко, широко-широко, а мысленный взор Себастьяна уже объял земли где-то рядом с Раем; леса, полные диковинных дикарей и невероятных птиц; пестрых и чубарых, сладкоголосых и забавных; и зверя, подобного гепарду, и другого — словно закованного в латы; и трав с листьями больше человека и деревьев, переплетающих гибкие ветки, как сплетённые руки; и горы; и безбрежную широту Океана; сладость подвигов и просоленный ветер в хлопающих, как рубашки, парусах. Весь свет, который стал бескрайним.
***
Пять крышек от бутылок (три красных, одна синяя и одна белая); микросхема со сгоревшим краем; бутылка от шампуня; телефон с треснувшим экраном; голая кукла без головы; половина системного блока с надписями Power, Turbo и Harddisk на панели; короб с надписью ST-251; баночка от клубничного йогурта с весёлой коровой и зеленой надписью Organic; круглый валик принтера (испачкал руки черной пылью); пачка от кофе (ещё пахнет); почти целый пакет с оторванной ручкой и красной надписью; абажур с цветочным узором; мыльница; упаковка от стирального порошка; корешок книги с потертой золотой надписью на странном языке: Илоты — Котангенс; инструкция на пятнадцати языках к надувному бассейну; дохлая птица; живая крыса.
Себастьян не был уверен, считать ли крысу находкой, ведь она сразу убежала, однако про крысу можно рассказать Кауди. Возможно, они даже устроят охоту. Будет славная охота, как в книге.
Рыболовный крючок и силиконовая рыба; игрушечный красный телефон; колесо тележки; колонка в форме собаки; оплавленная зарядка смартфона; проржавевшее колечко, украшенное серебристой совой с одним синим стеклянным глазом; корпус часов; бутылка-утёнок от средства для унитаза; видеокассета с наклейкой: ‘95 Henry and Maria 23/05 sea; трубка телефона со спиральным проводом; облезлые наушники.
— Эй, фмотви, — закричал с другой стороны мусорной кучи Фред. Он порезал палец и сунул его в рот. Другой рукой поднял и помахал над головой планшетом. — Цевёфонький!
— Всё равно не работает, — проворчал Себастьян.
Здесь никогда ничего не работало. Мистер Рорк показывал Себастьяну настоящий телефон. Там была и музыка, и мультики.
Вещи, которые привозил грузовик с символом зеленого листа на боку, всегда были мертвыми. Зеленый мир не терпел ничего, что могло напоминать о смерти. Всё, что приходило в негодность, проявляло признаки обветшания, гнило и попросту надоедало — исторгалось во вне. Бесконечные обрывки чужих жизней и желаний.
Себастьян не винил тех людей. Колдун аноки говорил матери Себастьяна, когда та носила его в своём чреве, что нужно созерцать красоту, и избегать всякого уродства. Разве удивительно, что жители Зеленого Мира предпочитали красоту и порядок, и убирали свалки с глаз долой.
Мать Себастьяна не могла созерцать ничего, кроме стен своего дома, собранного из листов жести, оргалита и автомобильной двери, гамака и кресла без двух задних ножек. Наверное, потому все её дети родились сломанными. Себастьян был одним из трёх выживших, и единственным, кто смог научиться говорить и даже сносно читать. Не по-английски, конечно, это умел только отец.
Чтобы не созерцать мусор, нужно выплыть далеко в Океан. Мать не разрешала Себастьяну, он ослушивался её и правил свою лодку, самое большое сокровище, к открытой синей глади. Когда-то лодку использовали рыбаки. Себастьян читал о них. Он не знал, сколько лет Океан пустовал, перемешивая в волнах пакеты, бутылочные крышки и обрывки иного мира. Отец тоже не знал. А мудрого старика как в комиксах про смелого Ашура, в поселке не было. Здесь вообще не было стариков.
Себастьян забрасывал самодельные сети и вылавливал день за днем: бутылки; искусственные цветы; выцветшие этикетки, где нельзя разобрать названий; покрышки; ботинки; зажигалки; кинескоп; шлепки; заколки; детали конструктора; разбитые светильники; вновь крышки. Крышек всегда было больше. Себастьян коллекционировал самые красивые. И не одного, самого завалящего осьминога, ската или рыбы-жабы, исполняющей желания.
Иногда рано утром, когда соленый ветер разрывал черную вонючую хмарь от костров на берегу, Себестьян выходил в открытые воды, сидел в лодке, смотрел в небо и ждал. А вдруг какой-нибудь любопытный мореплаватель зазевается, доплывёт до самого края своего Зелёного мира, да и свалится прямо вниз из небесной Великой Реки.
Как в сказке, что читал отец. По правде, отец знал не все слова по-английски, а только те, что были в книге Spoken English & Grammar, и порой привирал. Себастьян делал вид, что не замечает.
Где-то там, в Зелёном мире, пели птицы, в домах жили звери, вокруг домов цвели сады, в садах поспевали фрукты, а планшеты показывали мультики круглый день. Там вздымались огромные горы в сахарных шапках, и бил неиссякаемый источник, наполняя Великую Реку. Воды омывали Зелёный мир и низвергались за край в бездну мира Себастьяна. Вместе с крышками.
Сгоревшие платы; бутылки; изжившие гетеродины; тетроды; фары; осколки; помятые центрифуги стиральных машин; порванные игрушки; кособокие офисные кресла; клокастые губки для мытья; сумки со сломанными молниями; пластиковые яйца; сапоги без пары; расчёски без зубов; рамы без картин.
И ни одного неосторожного кита, хотя бы самого маленького.
Прилетали когда-то самолёты, привозили людей, которые гуляли по жарким улицам города, словно и здесь пребывая в отдельном, собственном мире — туристы. Разве у них не было своего Океана?
Крышки; крышки; пакеты; старые детские коляски; солнечные очки; бутылки; провода. Волны подхватывали, подлизывали серые горы спрессованных кубов, трепали и разносили по берегу. Прибой запестрел черными клоками мусорных мешков, захрустел обломками пластиковых тарелок. Туристы перестали прилетать.
Себастьян знал Океан именно таким, но тетушка, которая раньше работала в гостинице, рассказывала про времена.
Мусорка, как некроз, расползалась, заражая, захватывая, заглатывая Океан.
Себастьян притащил домой свои находки и разложил на полках. Те тоже пришли со свалки: белая с розовой каймой, где хранились детали того, что Себастьян определял как части “игрушек”; другая — висела на уголках, и служила коллекции крышек; третья — подставка для инструментов, и там стоял пластиковый стакан, где жил таракан. Таракан шуршал по ночам.
Себастьян собирал фигурку из бутылок от бытовой химии, сломанных кукол и крышек, проводов и пружин, и сгоревших диодов, когда зашёл мистер Рорк. От него пахло чем-то терпким. Мистер Рорк приходил в ореоле, словно присыпанный пылью феи из Зелёного мира, и уходил, оставляя шлейф волшебства. Быть может, люди теперь летают за край мира без самолётов.
— Что ты делаешь, малыш? — спросил Рорк и взял в руки игрушку. Не дожидаясь ответа, он крутил её, рассматривал с разных сторон. — Ты делаешь это сам? (Себастьян кивнул, но мистер Рорк не смотрел вниз) Занятно. Я бы сказал — концептуально. Подаришь мне?
— Нет, — выпалил Себастьян и уткнулся взглядом в пол. Он боялся, что мистер Рорк рассердится, а мама рассердиться, что рассердился мистер Рорк. — Это моё.
— Хм. — Рорк покопался в кармане. — Вот тебе пятьдесят центов. И можешь посмотреть мультики на телефоне. Идёт? Ты очень талантлив. Погоди, подержи. Я сфотографирую тебя. Сделай еще, и получишь целый доллар.
— Зачем вам?
— Хочу… м-м, показать людям.
— Над краем?
— Что малыш?
— В тот, настоящий мир, за краем которого мы живем. Я знаю, этот мир сверху, над краем, Зеленый мир.
— Ну ты и фантазер! Еще скажи, что мир стоит на трех слонах, а слоны на черепахе.
— Да, — задумался Себастьян, — Черепахе, должно быть очень грустно внизу одной. Теперь, когда Океан опустел.
— Черепаха уже сдохла бы. Так, я возьму твою игрушку. Договорились.
— Она мертвая, мистер Рорк. Ведь люди выбросили всё это. Зачем им возвращать мертвые вещи?
— Хм, — опять сказал мистер Рорк. — Людям понравится.
Себастьян задумался.
— Хорошо. Вы заберете моего Кауди в над край. И он увидит Зелёный мир. Забирайте. И пятьдесят центов. И мультиков не надо. Привезите мне, пожалуйста... Я, конечно, не хочу тигра. Или дикобраза. Но, может, собаку?
— Собаку.
— Живую собаку. Кошку! Или ежа. Нет, ёж съест таракана. Или... — он стих, — рыбу... О! Мистер, я сделаю кукол! Сколько хотите!
Мистер Рорк потёр подбородок.
— А по рукам, мистер талантливый незнайка. Что-нибудь придумаю. Привезу. Ха. И глобус. Ха-ха.
— Глобус?
— Да, он такой маленький и круглый. Как наша Земля. Только маленький. Круглый, понимаешь?
***
Когда мистер Рорк ушёл, Себастьян убежал на берег, вытолкал лодку и лёг на дно. Небо тускнело, первые звёзды качались над головой.
Себастьян задремал, ему казалось, что он плывет на большом корабле. Ветер треплет паруса, они хлопают, как белье на веревке, только сильнее. А корабль переваливается через волны, как беременная на сносях, и матрос в “вороньем гнезде” над марсовой площадкой уже готов закричать “Земля!”
И он ищет край мира, которого больше не будет.
А земля сворачивалась в уютный клубок как кошка, и Великая река Океана замыкала свой круг.
Автор: irina.izograf
Источник: https://litclubbs.ru/articles/15544-mir-sebastjana.html
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь и ставьте лайк.
Читайте также: