Две неподвижные идеи не могут вместе существовать в нравственной природе, так же, как два тела не могут в физическом мире занимать одно и то же место.
А.С. Пушкин "Пиковая дама"
Растворение в чувственности - довольно слабое наслаждение и сомнительное. При физической близости высшее наслаждение - делиться собственной чувственностью всеми способами, все должно происходить в сознании, а не закрывая глаза от удовольствия. Наверное поэтому в христианстве все позы, кроме миссионерской, считались греховными. Дело тут вовсе не в морализме или благопристойности. Иначе понижается напряжение, а это и есть главный и единственный грех. Мораль и благопристойность появляются позже, когда суть вещей исчезает, оставляя лишь их пустую и мертвую скорлупу, оболочку.
То же происходит и с человеком в течении его жизни. Человек становится сильнее, черствеет и духовно мертвеет, называя это мудростью. "Грозна, страшна грядущая впереди старость, и ничего не отдает назад и обратно! Могила милосерднее ее, на могиле напишется: здесь погребен человек! но ничего не прочитаешь в хладных, бесчувственных чертах бесчеловечной старости."
Собственно поэтому секс и любовь две вещи несовместные. Как не могут два тела находится в одном пространстве, или как нельзя иметь одновременно 9 вольт и 9 мегавольт. Или иначе, душа может в обоих случаях заполняться полностью (Достоевский говорил, что идеал Содома неотличим от идеала Мадонны по полноте ощущений), но все дело в ее размерах. Ибо всякому имеющему дастся и приумножится, а у неимеющего отнимется и то малое, что имеет.
Ведь сама чувственность, все, что касается физической близости - есть лишь символ чего-то иного, от поцелуя до проникновения. Об этом писал еще Кьеркегор, расторгнувший, как известно, свою помолвку с Региной Ольсен, можно сказать, от избытка чувств). Сами по себе они ничтожны, так, некоторое короткое замыкание сознания. После чего, как правило, наступает послекоитальная скука. Omne animal post coitum triste - Каждая тварь печальна после соития. А должно быть наоборот.
Все проявления чувственности лишь указатели к подлинной целостности и разрушению всех границ.
Получается изощренная мастурбация, которая так хорошо описана у Пелевина. Человек здесь неотличим от гаджета, пусть и натурального, если проникновения не происходит в сознании. Если поддаешься соблазну растворить себя в бессознательном. И самый близкий, как тебе кажется, человек, который в тебя проникал (или наоборот), оказывается никем, по той причине, что он таковым и оставался все время. Как только заканчивается перенос. Но еще хуже, если он не заканчивается, и человек так и умирает, не приходя ни разу в жизни в сознание. В иллюзии, что в жизни что-то произошло. А произошло лишь падение напряжения (при условии, конечно, что было откуда упасть - падение - опять же христианский термин, ничего общего не имеющий с моралью, а именно с напряжением духовного градуса), которое и принимается за любовь и гармонию.
Психическая проекция на другого - это не подлинная, обманчивая (а значит и греховная, ложь и грех - также одно и то же) близость. Нечто временное, в отличие от подлинно духовной близости, которую ничто уже не может разрушить и которая не проходит, потому что это уже невозможно, не предав и не забыв уже самого себя.
К слову, выражение Гераклита: Каждый спящий спит в своей пещере, и лишь пробужденные живут в одном общем мире - можно в полной мере экстраполировать и на соитие.
В качестве предельно натуралистичной духовной чувственности один пример.
Тарковский с восторгом отзывался о каком-то спектакле, который видел в Испании. В ходе пьесы, жене в конце концов отдавали тело ее истерзанного и уже мертвого мужа. Он сидел, мертвый, на стуле, и с его члена внезапно заструилась моча (особый восторг вызвало мастерство актера) - последнее физиологическое проявление бывшей когда-то жизни. И жена пила ее прямо из его органа любви, которым он был при жизни. И здесь нет уже никакого чувственного удовольствия.