Марфа величаво вплыла в дом, одобрительно осмотрела стол, на котором уже стояло блюдо с приличной горкой янтарных блинов, плавилось масло в глиняной миске, золотился мед и белоснежно контрастировала с золотом нежная козья сметана. Лиза расставила чашки, и хотя они оказались все разномастные, уж какие нашлись, стол все равно смотрелся нарядно, празднично.
- Хозяйка! Откуда что взялось, как век в деревне прожила, вот ведь, как люди раскрываются. Алюша, глянь!
Алиса выскочила из-за спины Марфы, улыбаясь тронула пальчиками самую красивую беленькую чашку, поправила ткань толстого шерстяного платья на пополневшем животе, хитренько пискнула
- Смотрю, смотрю, Марфа. Ты мало кого хвалишь, а вот Лизу…
Она осеклась, жалобно глянула на старуху, потом на мать, покраснела, поправилась
- А вот маму прямо часто. Ладно-ладно. Буду у нее учиться хозяйничать, хочешь прямо сегодня здесь останусь? На пасеке? А?
Алиса хитрила, кокетничала, искоса поглядывая на топочущего в дверях, как медведь, муженька, а Лиза с горечью отметила про себя - дочь матерью ее не считает. Говорит, как научили, называет мамой, но матери нет ни в ее душе, ни в сердце, ни в памяти. Марфа тоже улыбнулась, укоризненно покачала головой, присела в центре стола на самый удобный массивный дубовый стул.
- Ах, коза! Кокетка! Останется она!!! А мужа ты спросила? Он тебе разрешил остаться - то в чужом дому? То- то, шлындра. Иди чай разливай, прыгаешь тут…
Алиса весело ускакала за печку, где у Никодима размещалась крошечная кухонька, загремела там тарелками, зашуршала чем-то. Марфа помолчала, потом положила себе на тарелку блин, плюхнула на него шмат масла, глазами показала всем, что можно бы и поужинать
- Что-то прямо оголодала я, с утра не емши. Пока собрались… Там мы вам гостинцев привезли, пряников, конфет разных, мясца тоже. Мясо посолишь, иль замаринуешь, его не много там. Давай- ка рюмку плесни что ли, знаю, у Димки наливочка - за уши не оттянешь.
Лиза вздрогнула от этого имени “Димка”, но виду не подала, тем более, что он уже подошел к столу, присел рядом с Марфой, прижался щекой к ее подставленной руке.
- Здравствуй, мама.
Марфа кивнула, чуть оттолкнула сына прочь, махнула рюмку, закусила блинком, исподлобья, из под низко натянутого на лоб платка зыркнула на сына.
- Боялась я тебе память возвращать, Дмитрий. Уж больно ты не жилец был, думала, как только ниточка забрезжит в твоей голове об той ведьмаке, так ты снова за ружье хватишься. А потом вижу - нет. Похоронил ты ее в своей памяти, пропала она без следа. Или нет? Помнишь ее? Правду только говори!
Димка встал, двинул тарелкой, да так, что она чуть не полетела со стола, отошел к стене, встал, чуть сгорбившись - медведь-медведем, или нет, скорее волк. Старый, побитый, мудрый.
- Помню. Я все вспомнил, мама. Только мне это не важно больше, у меня одна жизнь - здесь. И одна любовь… Вернее, две. Ты и Лиза.
Из кухни вышла Алиса, она несла большой медный заварочный чайник, но шла тихонько, чуть не на цыпочках, затаив дыхание слушала. Марфа кивнула девушке, та налила ей полную кружку темного ароматного чая, присела напротив
- Вот как… Ну я вот и пришла к тебе сынок с этим. Обженить тебя с Лизаветой хочу, что уж. Ей рожать скоро, дитю без отца плохо. Вы в скит завтра придите, я батюшку позвала. Что молчишь, сын?
Дмитрий подошел к Лизе, взял ее ледяные руки в свои, сжал тихонько. Лиза подняла на него глаза, потом согласно опустила ресницы. Марфа шумно отпила чай, пожевала блин, потом сказала
- Вот и славно. А крестной матерью дитю я Майму назначила. Она поправляется, кстати, Лиза, да быстро так. Уж с костылями по комнате ходит, привет вам просила передать.
Лиза вытерла откуда-то взявшиеся слезы, налила чай себе и Димке, присела
- Ты ею тоже, как хочешь крутишь. Не боишься, что она поводок разорвет?
Марфа вздохнула, встала, оправила платье, вытерла рот белоснежным кружевным платком, сунула его в карман.
- Людишки все неблагодарные зверюшки. На поводке ли, без... Они добра не понимают и не ценят. Пора нам. Мед в телегу уложите, поедем, а то совсем темно уж. Завтра жду.
Она пошла было к дверям, но остановилась, поманила Лизу.
- Иди, Алюша, порядок в телеге с Алешенькой наведите. Я скоро.
Дождавшись, когда ребята скроются за дверью, глянула Лизе в лицо, да так, что взгляд ее пронзительных глаз прошил ее очередью, до боли
- Нет у тебя, Лиза, больше дочери. Она не помнит тебя, и я память ей вернуть не в силах. То что внутри нее, страшное это, черное, похоронено там навечно, и выпускать его нельзя. Да она и не дает выпустить. Живет, как ангел, заново жизнь свою строит. Ничего и никого не хочет знать, матерью тебя называет, только чтобы мне угодить. Вот так вот…
Лиза это поняла и сама. Она уже давно не чувствовала дочери. Не было больше Алисы, а Алечка - милая, светлая, радостная чужая женщина не подпускала ее к себе.
…
Посуду с Ниной они вымыли быстро, отправили Димку спать, уселись на лавочке перед домом, и, закутавшись в теплые пуховые платки, молча смотрели в темное небо, легшее на высокие кроны елей. Нина почти не проронила ни одного слова за весь вечер, молчала и сейчас, и Лиза чувствовала - подруга что-то скрывает.
- Нин… Ты знаешь что-нибудь? Может быть не будешь молчать, как рыба? Все-таки это жизнь моя сейчас устраивается, или тебе все равно?
Нина развернулась, в ее темных глазах-пещерах горел черный огонь
- Не хотела я тебе говорить. Может, дура буду, если скажу. Но скажу, прости. Димка этот твой, Никодим наш. Он жену свою, ту самую ведьму, марзачку мерзкую…Убил…
Лиза зажала уши ладонями - в них вдруг возник и начал жутко нарастать звенящий, проникающий в мозг звук. Она трясла головой, пытаясь от него избавиться, но звук нарастал, рвал ее голову на куски, боль возникла где-то в области глаз, зажал в тиски ее тело, а потом рванул что-то внутри, и Лизе показалось, что в ее живот хлынула горячая кровь, заливая ее изнутри.