Иногда что-то внутри человека ломается. Ну, как «ломается»? Не само по себе, разумеется. Иногда сломанное поддаётся починке. Иногда поддаётся. А иногда шансов на восстановление нет или они есть, но процесс это долгий и требует немалых усилий. Примерно так выглядит травма. Примерно так выглядит человек с травмой. Человеку плохо, больно, человек поглощён травмирующим событием, даже если оно уже позади в прошлом. А жить ему как-то надо, и не просто надо, а хочется, причём не абы как, не в постоянном страдании, а хорошо и с удовольствием, плохо и страдая — не хочется. Загвоздка в том, что человек не видит и не понимает, как ему жить с его травмой.
Первое, что приходит на ум — это починить скорее то, что поломалось. И все силы оказываются брошены на починку. Но если бы было возможным легко починиться, оно бы получилось довольно быстро. Раз не получается, значит, либо невозможно, либо починка может занять годы работы. А жить хочется сейчас.
Продолжая концентрироваться на том, что сломано, продолжая попытки это сломанное по-быстрому починить, человек не только расходует свои силы вхолостую, но и не имеет возможности увидеть что-то ещё.
А что ещё можно увидеть? Можно увидеть, что осталось. Ведь если человек выжил, значит, что-то осталось целым. Иногда в целости сохранилась большая часть. Иногда — это лишь крошечная частичка. Но раз человек выжил, значит этой, оставшейся в целости части (или этих частей) достаточно для жизни. Вполне вероятно, что того, что сохранилось в целости, достаточно для хорошей и счастливой жизни, для жизни с удовольствием. Нужно лишь приспособиться это оставшееся использовать.
Сложность заключается в том, чтобы переключить внимание с того, что травмировано и болит, на то, что осталось в целости. Сложность заключается в том, чтобы перенаправить усилия, которые направлены на попытки починиться, на то, что осталось в целости, чтобы это целое сделать со временем больше, лучше, сильнее. Сложность заключается в том, чтобы заметить, что осталось, что ещё в тебе есть, кроме того, что сломано. Иногда для этого необходим внешний наблюдатель, который расскажет, каким он тебя видит, что он в тебе замечает. Иногда это возможно самостоятельно.
Заметить, что осталось, что в тебе есть кроме того, что болит и мешает жить. Даже если просто заметить, может стать легче. Потому что когда замечаешь только то, что болит, что сломано, ты, как будто, весь целиком болишь и сломлен, а когда замечаешь что-то ещё, то речь идёт уже не о целом тебе, а лишь о части. Чем больше замеченный объём того, что не болит, того, что не сломано, тем менее фатальной выглядит поломка. А чем больше вкладывать в то, что не болит, тем скорее растёт и сильнее крепнет эта не травмированная часть, и тем устойчивее, ресурснее, способнее адаптироваться ты становишься. А там, вполне возможно, и удастся если не полностью, то, хотя бы, частично починить сломанное. Ну, или на фоне всего прочего поломка будет уже не такой большой помехой, как прежде.
Это не значит, что нужно игнорировать сломанное, забыть о травмирующем событии, делать вид, что ничегошеньки не болит. Это, скорее, о том, что важно не забывать о том, что сломанное — это лишь часть тебя, что кроме него есть часть, которая выжила.
