Харбин, 1913-1914 годы.
1
Поезд из Пекина с громким лязганьем подкатился к перрону Харбинского вокзала. Паровоз зашипел последними парами, окутывая перрон белым облаком.
В международном спальном вагоне «чистая публика», а к ней относили пассажиров из числа русских, японцев и прочих иностранцев, как по команде засуетилась, забегала, зашумела. Русские в голос поносили «теперешние» порядки на железной дороге, из-за которых поезд опоздал, чуть ли не на сутки – в пути несколько раз стояли по три, а то и по четыре часа без какого-либо объяснения. Правда, самые любознательные все же выпытали у железнодорожников причины задержек, и сообщили остальным, что стояли в связи с ремонтом пути.
Лишь только состав замер, харбинские носильщики-китайцы или кули, как их здесь звали, протискиваясь между пассажирами по коридору вагона и по всем купе, без спроса прихватывали тяжелые чемоданы, баулы, саквояжи и убегали с багажом на перрон. Кто не сталкивался с таким явлением прежде, очень волновался за сохранность вещей, и нередко с криком выбегал вслед за расторопным носильщиком. Но с вещами ничего худого не случалось: кули, выигравшие возможность заработать в соревновании на скорость, терпеливо ждали у вагонов хозяев багажа и указаний, куда нести вещи. Воровства на вокзалах в Китае не было.
Андрею Деливрону носильщик не понадобился: в руке он нес только видавший виды походный саквояж. На перроне захотелось остановиться и присмотреться к новому месту. Возле здания вокзала, на крышах железнодорожных построек и всюду между ними лежал посыпанный угольной пылью снег. Ощущался изрядный морозец. Стоял январь 1913 года с присущей зимнему месяцу погодой, от которой Андрей за десять лет скитаний по южным краям совершенно отвык. Его никто не торопил, и он никуда не торопился. К тому же, в Харбине никто и не ждал…
На привокзальной площади зазывали пассажиров русские извозчики на пролетках, дрожках, тарантасах, но Андрей привычно, как бывало в Японии, хотя, здесь по-русски, окликнул рикшу и велел везти в недорогую гостиницу. Невысокому коренастому китайцу два раза объяснять не потребовалось, и вскоре за площадью на переезде железной дороги колеса повозки запрыгали по рельсам, а пятки возницы быстро замелькали по улице, которая называлась Китайская. Судя потому, что рикша миновал два шикарных отеля и остановился в закоулке у входа в простенький двухэтажный дом с вывеской «Гостиница речников пароходства КВЖД», он выполнил то, что от него требовалось, и ждал обещанной платы. Деливрон расплатился несколькими монетами и вошел в гостиницу. Ему достался скромный номер на верхнем этаже с окнами в тихий двор.
Видеть кого-либо и разговаривать не хотелось: сказывалась усталость от дальней дороги, на протяжении которой на палубах парохода и в купе поездов некуда было деться от докучавших попутчиков. Причем, первые две недели пути морем сквозь зимние штормы из Сан-Франциско до Шанхая дались легче, чем четверо суток по железной дороге от Шанхая до Харбина с короткой остановкой в Пекине. Скученность железнодорожного люда удручала даже в вагоне-люкс, а от того, что происходило в общих вагонах, с непривычки было легко умом тронуться. Деливрон заглянул туда из любопытства, когда выехал из Шанхая, и поразился обилию втиснувшихся в чрево вагона людей, спавших, жевавших, мусоривших и нещадно куривших так, что табачный дым висел плотной завесой от потолка до пола. Удручающая картина стояла перед глазами всю оставшуюся дорогу.
Теперь в просторном гостиничном номере он, наконец, остался в один. Китаец-бой накрыл стол: принес самовар, баранок к чаю, фаянсовую миску с московской солянкой, ржаной хлеб, графин водки и тарелки с квашеной капустой, солеными огурцами, говяжьим языком с хреном, а потом спиной проскользнул в дверь и, кланяясь, исчез. Голос Андрея в тишине прозвучал решительно:
– Теперь пора и накатить по-флотски!
И накатил: налил всклень стограммовую стопку из толстого стекла, выпил залпом, выдохнул и принялся за закуски. Он сытно поел и вкусно закусил. Через некоторое время пришло состояние расслабленности. Деливрон курил не часто, но сейчас захотелось, и он достал прямую трубку и коробку с вирджинским табаком. В номере ему было лучше, чем в ресторане, где пришлось бы общаться с соседями. У себя никто не мешал ему предаться воспоминаниям. Первым делом он с улыбкой вспомнил свое появление в Америке.
Тогда пароход пришел из Йокогамы в Сиэтл, но капитан предложил не списываться на берег, а остаться на борту, ибо следующий рейс предстоял на Сан-Франциско, откуда до Шанхая, куда он хотел попасть, было легче добраться.
Таким образом, Деливрон весной 1906 года оказался в американском городе Сан-Франциско. Полная свобода в незнакомой стране, в чужом городе основательно расслабила железный характер русского моряка. В первый же вечер, оценив финансовые возможности, он без колебаний направился в портовую таверну, где в каждом посетителе жизнь бурлила, как в последний день на свободе. Андрей сел у стойки бара и раз за разом требовал новую порцию виски, пока сознание не покинуло его.
Утром он в синяках и кровоподтеках проснулся в постели некоей грудастой девицы лет тридцати.
– Ты кто? – воззрился Деливрон на сонную спутницу.
– Шейла я, что ты не помнишь? – с ирландским акцентом ответила вопросом на вопрос барышня.
Андрей, морщась от головной боли, заставил себя вспомнить двух сидевших в баре проституток, одна из них была мулатка, а другая вот эта – рыжая.
– Почему я у тебя? – с трудом удалось задать вопрос.
– Я тебя привела. Где же тебе быть, морячок? Без жилья и без денег к тому же? Это – Америка, здесь не любят бездомных и нищих…
– У меня были деньги, – пытался восстановить в памяти события вчерашнего вечера.
– Были, точно. Но их забрал наш коп, Джексон его фамилия, который сказал, что отдаст их, когда ты расплатишься за погром в таверне.
– Что я там разгромил?
– Сломал стойку бара и пару стульев. Ты хорошо приложил наших придурков – Джо и Патрика, которые пытались намять тебе бока.
В памяти Андрея с трудом всплыл вечерний конфликт, в ходе которого ему пришлось отбиваться от двух местных верзил-негров. Они нахально требовали, чтобы моряк угостил их виски, а когда Андрей отказал, полезли в драку.
– Да, морячок, умеешь ногами махать. Однажды к нам залетал один такой способный из Японии, показывал японские боевые искусства. Ты тоже оттуда?
– А ты, что, из полиции? Не твоего ума дело, откуда я.
Шейла, обидевшись, отвернулась. На ее спине красовался татуированный рисунок летящей бабочки.
– Бабочку на спине тебе тот способный из Японии выколол? – для поддержки разговора поинтересовался Андрей.
– Не твоего ума дело, кто выколол! – в такт ему гордо произнесла девица и дернула плечом.
Андрей рассмеялся.
В тот же день удалось восстановить статус-кво: встретиться с полисменом Джексоном, вернуть свои деньги, оплатить владельцу таверны ущерб от драки, помириться с его завсегдатаями. Деливрон понимал, что после трагедии, произошедшей в Японии, в Америке у него случился нервный срыв, выброс энергии. Так душе легче, она постепенно становится на место. Но вообще-то надо собраться и обдумать, как жить дальше. Временно он решил пожить у Шейлы, которая не возражала. Она оказалась доброй девушкой, изрядно побитой жизнью. Получив небольшую плату от постояльца, жрица любви побожилась, что не приведет никого домой, и, расщедрившись, обещала по утрам варить кофе. Незамысловато, но на первых порах жить можно, решил Андрей, пересчитав остаток денег.
Все последующие годы, проведенные в Америке, были посвящены лишь одному – добыванию средств на существование.
Обретаясь у Шейлы, он нашел работу в порту, сначала грузчиком, потом матросом на буксире. Заработка хватало только на повседневную жизнь, о накоплениях оставалось только мечтать.
Положение в одночасье изменилось, когда он встретил на улице старого знакомого по Японии профессора-филолога Юкио Касая из Токийского университета. При встрече тот цепко ухватил Деливрона за руку и не отпускал до конца разговора, будто боялся, что собеседник внезапно исчезнет.
– Какая удача, что я вас здесь встретил! – с волнением, сначала по-английски, потом перейдя на японский, торопливо говорил профессор. – Надеюсь, вы меня и на этот раз выручите, как тогда в Токио.
– Да, что такое у вас случилось, почему вам срочно требуется помощь?
– Вы, конечно, помните, господин Деливрон, что в Токио я обратился к вам с предложением стать преподавателем русского языка. Вы согласились и очень выручили наших преподавателей, которые не справлялись с нагрузкой из-за большого количества японцев, желающих учить русский. Полгода назад я приехал в Америку преподавать японский язык. Сейчас ситуация, подобная той, в Японии, сложилась в Калифорнийском университете: студенты и преподаватели хотят учить японский язык. Объясню почему. Миссия университета в Сан-Франциско, основанного почти полвека назад, посвящена сохранению жизни и улучшению здоровья. Многих американцев в настоящее время интересует традиционная японская медицина и успехи нашей страны в поддержании долголетия человека. Выписывают из Японии научные материалы, пытаются разбираться в них, но японским здесь владеют немногие. Поэтому поток желающих выучить наш язык растет. Из Японии хороших преподавателей вызвать сложно, чаще приезжают разные авантюристы. А вы – уважаемый человек, наш университетский преподаватель, к тому же прекрасно владеете японским языком. Прошу вас, примите мое предложение, в заработке обижены не будете – здесь платят хорошо.
Без особых колебаний Андрей согласился и переехал жить в студенческий кампус университета. Шейле подарил серебряный браслет, девица приняла подарок без слов, но на прощание заметила, что русские – отличные парни.
Жизнь в Америке превратила его в бездушный механизм, настроенный на единственную функцию: «мэйк мани», делать деньги. Андрей отдавал отчет себе в том, что это именно так. Он стал безразличным и равнодушным. Перестала сниться даже любимая девушка Коико из недавнего японского прошлого.
Порой ему очень хотелось бросить все и уехать в Россию. Но вернуться на родину с пустыми карманами не позволяло самолюбие. К тому же Андрею не хотелось вновь вспоминать о том, что уволили его с военной службы просто так, ни с того, ни с сего. Избавились, словно от балласта, хотя он находился в Японии со специальным заданием Морского главного штаба. Хотелось доказать чинушам из Петербурга, что Андрей Андреевич Деливрон, лейтенант флота, не пропадет в тяжкие дни, переживет их и выйдет победителем в жизни.
Он начал собираться в путь до Петербурга только в конце 1912 года, проведя в Америке долгие шесть лет. Если бы его спросили, почему он решил вернуться на родину именно в это время, а не раньше или позже, вряд ли бы у него нашелся ответ. Просто что-то кольнуло в сердце, и боль отозвалась мыслью: пора ехать.
Маршрут домой у Андрея в голове был проложен давно, оставалось лишь наметить дату и купить билет. Из Сан-Франциско до Шанхая, из Шанхая через Пекин до Харбина, а дальше по КВЖД в Россию до Петербурга.
И вот после многодневных странствий он объявился в Харбине, но почему-то при раздумьях о дальнейшей поездке в Москву или Петербург в душу закралась необъяснимая робость. Хотелось оттянуть момент возвращения в прекрасные, но порядком забытые родные края. В голове родилась спасительная мысль: надо немного пожить в Харбине. Ведь это – русский город, а все же – не Россия. Здесь можно в мыслях подготовиться к встрече с той огромной страной, что раскинулась к северу, за Амуром…
Илья Дроканов. Редактировал Bond Voyage.
Продолжение следует.
Начало. Пролог (читайте здесь)
Все главы повести "Японист" (читайте здесь)
Ставьте лайки. Делитесь с друзьями. Подписывайтесь на канал.
==========================
Добавьте описание
Желающим приобрести авантюрный роман "Одиссея капитан-лейтенанта Трёшникова" обращаться kornetmorskoj@gmail.com
В центре повествования — офицер подводник Дмитрий Трешников, который волею судеб попал служить военным советником в Анголу, а далее окунулся в гущу невероятных событий на Африканском континенте. Не раз ему грозила смертельная опасность, он оказался в плену у террористов, сражался с современными пиратами. Благодаря мужеству и природной смекалке он сумел преодолеть многие преграды и с честью вернулся на Родину, где встретил свою любовь и вступил на путь новых приключений.
===================================================