Здравствуйте!
Продолжаю размещать части рассказа Сталкера.
Приятного чтения.
Очередное пробуждение произошло несколько непривычно и неожиданно. БорзОй вскинулся от разряда электротока по стопам.
- Подъём, подъём. Распорядок дня ещё никто не отменял.
Дежурный по КПЗ ходил по камерам и, поставив разряд электрошокера на минималку, будил задержанных, прикасаясь к стопам ног. Сосед, уже на бодрячке, елейным голосом упрашивал:
- Старшенький, а старшенький. Водички принеси, а. Пожалуйста. Уже вторые сутки без воды сидим, ну тебе чё – жалко, что ли?
- Парашу освободите – принесу.
- Дак она пустая. Чем же в неё ходить, когда вода в нетях? Не веришь, подойди сам, открой крышку, убедись.
- Ты чё, совсем о..уел?
- Ну так я просто, чтоб ты убедился.
- Ладно, после рапорта принесу.
У БорзОго чувство боли уже притупилось, молодой организм брал своё, да и почти тридцать часов сна оказали хороший терапевтический эффект. Как только дверь за ментом захлопнулась, подошёл сосед по камере:
- Ну чё? Как себя чувствуешь?
- Да вроде получше малёхо.
- Тогда давай знакомиться. Я – Толик Пузырь, живу и обитаю на Сковородке.
- Меня тоже Толяном зовут. Я с Вокзала. С семнадчика.
- О как! Тёзки значит.
- Получается, что так.
- А погремуха у тебя какая? Ну дразнят тебя как?
- Да никак не дразнят.
- Первый раз что ли?
- Да.
- И за что тебя сюда? Чем занимался?
БорзОму этот разговор нравился всё меньше.
- Там похоже рапорт уже прошёл.
Сокамерник был худощавый, среднего роста, в спортивках «по 3 – 20 с коленками» и в футболке с коротким рукавом. На пальцах левой руки было на колото 195?, а на пальцах правой - червовая масть и затушёванный квадрат, с белой полосой от верхнего угла к нижнему. На внутренней стороне предплечья левой руки обнажённая женщина в гусарской накидке на плечах с эполетами и в головном уборе. На внешней стороне запястья правой руки - окно, в стене сложенной из грубых камней, в виде замурованной в эту стену решётки. Но больше всего не нравились глаза. Постоянно бегающие, уходящие от прямого взгляда.
Пузырь начал стучать в дверь.
- СтаршОй, старшООй!
- Из коридора послышалось:
- Чё нада?
- СтаршОй подойди к тройке.
Открылось окошко в двери и в проёме показалось лицо дежурного.
- Старшенький, ты обещал водички принести после рапорта.
- Да? Ну раз обещал – значит принесу. Давай чайник.
БорзОй передал Пузырю чайник, тот просунул его в дверное окошко, и оно тут же закрылось. Минуты через три, во вновь открывшемся дверном окошке, появился чайник. Пузырь подхватил его и понёс к наре. БорзОй склонился к проёму:
- Спасибо старшина.
- Да мне не жалко, обращайтесь.
Не успел Толян вернуться на нару, как к нему тут же подсел Пузырь.
- Так за что тебя замели то? Что говорят?
- Да хрен знает, шёл спокойно, подъехал луноход, попросили помочь и для этого надо в РОВД проехать. Ну я согласился, они привезли, напиз..или в коридоре и закрыли.
- Ну и что ты сам думаешь по этому поводу?
- А что тут думать? Рано или поздно всё равно скажут. Тогда и думать буду. Тебя то самого за что сюда определили?
- Да за бабу свою. Сидим с друзьями, бухаем, она заявляется с работы и с порога мне, типа: «как жаль, что ЛТП отменили»! С…ка! Бд..ь такая! А я там четыре раза по трёшке отмотал, последний раз эта же пропидо..ша меня и засадила туда. Ну я встал и всю е..учку ей расколотил, соседи мусоров на её вопли вызвали, дали 10 суток. Завтра освобождаюсь. Так сказать – на свободу с чистой совестью!
БорзОго аж затрясло от этого рассказа. У него сосед с третьего этажа, Петруха был такой же урод. Правда последняя его выходка в апреле этого года закончилась для него печально. Пока он избивал тётю Зою, свою сожительницу, вернулась из секции падчерица Вика. За глаза мы её называли Викинг. Достаточно крупная, плотная, сбитая девочка, но очень добрая, симпатичная и простая. Уже шесть лет занималась тяжёлой атлетикой. Увидав, что творит отчим, она схватила бомбу из-под Вермута, разбила ему об голову и выкинула этого персонажа на улицу с балкона. БорзОй, как раз в это момент стоял на крыльце и курил, когда рядом, на нАледь от капЕли, с третьего этажа на сраку приземлился Петруха. Толян кинулся помочь, но сосед замотал головой: «Беги вызывай ментов. Сейчас Вика выйдет.» Ментов вызвала сама Вика, менты вызвали скорую. Больше Петруху он не видел и не интересовался.
Пока БорзОй сидел, размышлял, сосед достал из-под болоньевой ветровки партию домино.
- Что, сыграем?
- Не хочу.
- Могу научить в двадцать одно доминошками.
- Да не хочу я. Голова болит. Лучше покемарю ещё.
Мысли крутились в голове. «Да! От этого урода надо держаться подальше. Вот, с..ка, ган..он! Да и мутный он какой – то». В детстве, когда были живы Гена Толмач и Миша Малой, они много рассказали ему про тюрьмы и лагеря, что правильно, что нет. За что они сидели он не спрашивал, но точно знал, что последний срок у обоих был по бичёвской статье. Чем он им глянулся, толстый одиннадцатилетний школьник в пионерском галстуке – загадка.
Первый раз он шёл из школы и около одного из домов, на лавочке у подъезда сидела компания мужиков, все в татуировках и пили пиво из трёхлитровых банок. Стоял конец апреля 1984го года.
- Эй оглец, толстый, иди сюда!
Толик посмотрел. Длинный и тощий мужик в трениках, майке и галстуке??? подзывал его, махая рукой.
- Да не бойся, подойди, не обидим, зуб на….то есть честное слово.
Толик подошёл, присел рядом на лавочку. Часть мужиков сидели на корточках образуя своеобразный круг и по этому же кругу передавалась трёхлитровка с пивом, из которой по очереди все делали несколько глотков.
- Я Геша Толмач, а тебя как зовут?
- Толян.
- Хорошо учишься Толян?
- Да, без четвёрок.
- Что, одни пятаки что ли? Забож…то есть честно?
- Честное слово, честное пионерское.
Разговоры стихли. Кто – то потребовал, дай дневник. Мальчишка полез в ранец достал дневник и протянул тому, кто его только что попросил. Мужик взял, взамен протянув, наполовину уже опустошённую, банку:
- На, хлебни, пока я проверяю.
- Я не пью.
- А я говорю – хлебни, чё не понял, что ли, что тебе сказано?
- Не буду.
- Ты кому щенок перечишь? Знаешь что…..
Договорить он не успел. Невысокий, по сравнению с остальными, но кряжистый дядька резко встал с корточек, одной рукой выхватил дневник, а другой засветил такую плюху говорившему, что тот аж перевернулся через голову. И обращаясь к Толмачу:
- Уводи мелкого к себе, пока не постучу - никому не открывай!
Гена в месте с Толиком зашли в подъезд. Снаружи слышались крики, маты и удары. Мальчишке было страшно и Толмач увидев, что его трясёт и он вздрагивает при каждом ударе, повернул его лицом к себе и закрыл руками уши. Так они простояли минут пятнадцать. Наконец дверь с улицы в подъезд отворилась и зашёл мужик, который начал драку. Всё лицо у него было в крови, а из бока и из живота она прям лилась ручьём. Сразу накинулся на Гену:
- Я тебе сказал в подъезде стоять? Я тебе сказал куда пацана спрятать? А если бы они меня прибили? Что, гранату взорвал бы? И уже обращаясь к мальчику и протягивая окровавленную руку для рукопожатия:
- Я Миша Малой. За то что не испугался и стоял на своём. В любое время подходи, обращайся. Всегда поможем. Не бойся. Иди домой, там никого нет. Толик проводи его до железки и вызови 03, а то, что – то голова кружится. Толмач вывел мальчика из подъезда, прикрывая ладошкой его глаза от картины на улице, но тот всё равно успел заметить две большие лужи крови на асфальте и множество тёмно-красных капель вокруг. Ночью он не спал.
Лязгнул запор дверного окошка и БорзОй очнулся от воспоминаний.
- Кушать подано, садитесь жрать пожалуйста!
Суточник, работающий баландёром, перекладывал и переливал обед из столовской посуды в КПЗшную. Не желая, чтобы к его посуде и хлебу прикасался Пузырь, Толян, превозмогая боль, быстро встал и подошёл к оконцу. Забрав обед, он устроился в своём углу. Жрать хотелось неимоверно. Молодой организм требовал восполнения сил. Но порции были настолько огромные, что, когда пришло время сдавать посуду, он попросил у старшего по КПЗ разрешения оставить её до пересменки. Разрешил. Сокамернику тоже. После обеда сосед снова подсел с разговором.
- Я же вижу, что ты на гонорЯх. Расскажи, что случилось? Может помогу, подскажу что. Я-то человек бывалый. Может передать что – кому надо. Я сделаю. БорзОй был теперь просто полностью уверен, что рядом с ним обыкновенная наседка.
- Тебя во сколько освобождают?
- Ну, где – то в шесть – полседьмого вечера. А что?
- Да ничё….. Так спросил.
- Я тебе говорю, всё будет в лучшем виде.
Пузырь заметно воодушевился.
- Я тебе отвечаю за базар. Кого надо найду, что надо передам, нужно будет - и дорожку наладим.
- Я понял. Сам-то куда пойдёшь? Тебе вроде бы домой теперь ходу нет.
- Как это нет? Кто хозяин в доме? Она мне теперь, за боюсь будет делать всё, что по – хорошему не хотела?
- А если не будет?
- Кентам продам тогда, на хер она мне такая фифа. Я по – видикам видел, что бабы умеют. Вот и дам ей учебное пособие. Сроку неделя.
БорзОго уже явно тошнило. Он еле успел добежать до параши – обед весь вылетел наружу:
- Слышь, ты, Пузырь, давай прекратим с разговорами, до твоего освобождения. Поверь – так будет лучше для всех
-В его глазах, что – то такое отразилось. Сосед кивнул и молча начал тусоваться по камере. А Толян опять отвернувшись к стене продолжил вспоминать своё знакомство со своими взрослыми, наученными жизнью, учителями.
Прошло уже больше года. Мальчик редко виделся со своими знакомыми, Учёба и секция практически не оставляли свободного времени, но осенью 85го года произошёл случай, который, наверное, и стал для ребёнка примером альтернативной справедливости. Он забежал в помещение для хранения лыж в спорт зале и у видел что Людка Арефьева с его класса стоит, отбиваясь от Сан Саныча, зажатая в углу, плачет , а тот обеими руками залез ей под юбку.
- Сан Саныч, я к вам.
Того, как током ударило. Он отскочил от стены, а Людка, размазывая слёзы бросилась прочь.
- Тебя, что щенок, стучаться не учили? Гадёныш! Не дай Бог вякнешь кому, что здесь видел?
- А то что?
Учитель сгрёб его одной рукой за лацканы пиджака, приподнял и с силой ударил спиной об стену.
- Сопляк, лучше не доводи до греха, понял?
- Не понял.
Борзенков продолжал упрямо смотреть физруку в глаза, а внутри всё сжималось от страха. Тот его оторвал от стены и вышвырнул в дверь так, что Толян, пролетев какое – то расстояние по воздуху, впечатался в стену, упал и раскровянил лицо об пол. Дверь лыжного хранилища захлопнулась. Он с трудом сел, голова кружилась, с носа и брови текло тёплое. Опираясь об стенку начал подниматься. Вдруг откуда ни возьмись появилась Людка, помогла встать и уйти. В раздевалке у них произошёл разговор.
- Толик, ты только не рассказывай пожалуйста никому. Это такой позор будет. И спасибо тебе большое. Я за дверью стояла, всё слышала. Вернулась, потому что страшно стало за тебя.
- Но ведь это будет продолжаться. В любом случае, ты уже не первая девочка и ты не будешь последней. Знаешь ведь, что у магазинов и во дворах отбирают деньги? Так вот – кто хоть раз из мальчишек их отдал – будет отдавать всегда. А кто начинал драться, после первого, край – второго раза, от него отставали. И имена их знают по всему «Вокзалу», «Вееру» и «ДКМ».
- А как быть тогда?
- Пока, честно не знаю.
И вот они шли вдвоём со школы – она подавленная и испуганная, а он в раздумьях, благо идти было по пути. Вдруг сбоку послышалось
- Я вас приветствую молодой человек. Вижу дружим. А что смурные оба?
Справа из магазина, затаренный пузырями с вином, показался Толмач, в своих фирменных трениках, лакированных трёхцветных туфлях на босу ногу и галстуке поверх футболки. Его разнообразные наколки повергли девочку в шок. Она переводила взгляд с уголовника на одноклассника и обратно, и никак не могла понять, откуда между ними такие дружеские отношения.
- Люд, не бойся.
И уже Геше:
- В двух словах не расскажешь.
- Ну раз не расскажешь, тогда пойдём ко мне. Дорогу не забыл?
- Люд ну не бойся, они хорошие люди. Ты ж знаешь, что плохого я не предложу. Пошли.
Открыв дверь в квартиру, Гена пропустил детей вперёд, закрыл дверь и громко, позвякивая сетками с вином, крикнул вглубь хаты:
- Братва, встречайте, гостей привёл.
В коридоре показался Миша Малой, увидел детей и цыкнул вглубь комнаты:
- Ну-ка языки прикусили. Дети в доме.
Квартира была обычная двухкомнатная хрущёвка. Из кухни показалась жена Толмача, такой киношный образ колоритной сорокалетней цыганки – Валя.
- О мелкий привет.
- Привет.
Взяла Люду зАруку, та обернулась, Толик кивнул:
- Иди не бойся. Она хорошая. Расскажи ей всё.
А сам прошёл в зал. Там помимо Толмача и Малого были Коля Муравей, Серёга Лефан и Вадик Румын. Стоял дым коромыслом, на журнальном столике лежала куча денег, червонцами и четвертными, колода карт, под столиком – батарея пустых бутылок. Малой крикнул:
- Валюха, принеси пацану выпить. Или что, по – твоему разговоры разговаривать на сухую будем?
Показалась Валентина, неся в руках стакан и пирамидку кефира. Весь зал грохнул в дружном хохоте. Толик тоже смеялся. Потом, когда кончились шуточки и подколы и мальчишка пригубил напиток, Малой уже обращаясь к мальчику:
- Ну а теперь, коротко и по сути, что случилось?
Толик рассказал всё, до того момента, как его одноклассница, выбежала из лыжного хранилища и их последующий разговор в раздевалке. Малой упёрся в него взглядом:
- А ты? А ты что делал? Ты как поступил?
- Я не буду жаловаться. Я поступил как дОлжно. Я не загрЕтыш какой! Просто у меня сил не хватило.
И разревелся. Давясь соплями, слюнями и слезами, от пережитого страха и осознания бессилия.
- Даже плачет молча.
Малой подошёл положил ему руку на голову, подождал, когда успокоится.
- Всё нормально, пацан. Я и не сомневался в тебе.
И малость подумав спросил:
- Кстати, как у тебя фамилия.
- Борзенков
- А погремуха есть?
- Нет, нету.
- С сегодняшнего дня можешь представляться, как Толик БорзОй. А по вокзалу и прилегающим районам за тебя будут знать, что ты правильный, хоть и пионер. По всем вопросам можешь обращаться к любому из здесь находящихся, включая Валюху. Она здесь тоже не последний человек. А сейчас иди умойся и идите спокойно домой. Главное ничего не бойтесь. Всё будет по – справедливости.
Лязгнула кормушка, и дежурный по КПЗ крикнул внутрь камеры:
- До пересменки 40 минут. Через 20 минут вернусь за оставшейся посудой.
Второе, хлеб и булочка завершили сегодняшнее меню, и посуда была вовремя сдана. Проверка прошла быстро. Кормушка открылась и закрылась – всё. Посчитали. Вечером, перед отбоем, сводили на оправку по – большому. Борзой ходил по камере туда – сюда разминая, не работавшие всё это время, ноги. Пузырь сидел, молча наблюдая за ним. Несколько раз порывался начать диалог, но видимо, что – то его останавливало. А БорзОй снова перенёсся в тот не очень далёкий 1985ой год.
Прошло два дня, суббота и воскресенье. По субботам физкультуры не было ни у каких классов, по - этому дети с физруком не встречались. В понедельник на выходе с последнего урока, Толика и Люду поджидал десятиклассник Потап. Отвёл в сторонку:
- Со стороны стадиона, вас ждут. По вашему вопросу. Человек сказал, что вы в курсе. Пока.
Дети переглянулись:
- Люд, ты пойдёшь?
- Боязно как – то…… Пойду.
- Ну, тогда айда. Некрасиво ведь заставлять людей ждать?
За стадионом, за рулём двойки, сидела Валентина, жена Геши Толмача.
- Привет, мелкие, прокатимся ненадолго?
- Прокатимся, тётя Валя.
Люда даже чмокнула её в щёку. Дети сели в машину, и Цыганка надавила на гашетку. Уехали они и в самом деле не особо далеко. По дороге к садовому кооперативу «Строитель», свернули с дороги в лесопосадку, ещё минут пять и остановились. Среди деревьев вилась чуть заметная тропинка. Троица прошла по ней метров тридцать и оказалась перед неглубоким распадом. Внизу находилось шестеро мужчин. Толмач махнул рукой:
- Проходите, не стесняйтесь. Девочка схватила БорзОго за руку, прижалась и стала спускаться вместе со всеми. Наконец все были взборе. Дети с Валентиной, Толмач, Малой, Муравей, Лефан , Румын и физрук Сан Саныч. Увидев его, девочка затряслась от ужаса и ещё крепче вцепилась в руку одноклассника. Наконец, когда дети подошли, Малой, обращаясь к учителю, спросил:
- Ты, кажется, хотел попросить прощения?
На физрука было страшно смотреть, хоть на нём не было ни одного синяка или ссадины. Он стал в два раза меньше, лицо посерело, колотила дрожь. Жизнь просто ушла из глаз.
- Ну чего стесняешься – проси!
Голос Лефана, казалось, имел действие как удар кнута. Физрук упал на колени перед Арефьевой, и плача навзрыд, целуя ей туфельки, начал умолять простить его и оправдываться. Люда было отшатнулась, а потом просто остолбенела. Впала в ступор. А у Сан Саныча градом текли слёзы и сопли – противное зрелище. Наконец Малой маякнул цыганке:
- Всё, уводи её в машину.
И уже физруку:
- Да цыц ты, падаль! Заткнись. Пацану ничего сказать не хочешь?
- Не надо мне ничего говорить. И извиняться не надо. Просто я оказался меньше, моложе и слабее.
- Останешься до конца?
- Да.
Борзой остался смотреть на наказание до конца. Ему было противно видеть, как здоровый тридцатишестилетний мужик, ползает на коленях и умаляет, плачет, трясётся от страха. Ему палкой сломали обе руки и палкой же выбили зубы. После этого БорзОй и Толмач направились к машине, что привезла детей, а Малой, Муравей, Лефан и Румын в другую сторону, оставив лежать скулящего и обос..авшегося учителя физкультуры. Уже почти подойдя к машине, мальчика начало рвать. Наверное, сыграли роль сразу несколько факторов: и увиденная жестокость, и испытанная брезгливость, и общее, потрясение и напряжение этих дней. Геша протянул ему фляжку:
- На, прополощи рот. Только извини, воды нет – самогон. Смотри не нажрись!
И засмеялся. Толик проделал процедуру дважды, дважды выплюнув, вонючую жижу на землю, и тоже засмеялся.
- Вот, теперь вижу - полегчало.
И они улыбающиеся сели в машину. Валя обернулась, принюхалась.
- Ты никак ребёнка споил?
- Не, предложил, я попробовал, в рот набрал, а проглотить не смог.
Толмач обернулся, подмигнул и показал большой палец вверх. Тут подала голос Люда:
- Дядя Гена, а что вы с Сан Санычем сделали?
- Наказали, Люсенька, наказали, чтобы больше никогда так не поступал. И он точно уже никогда так не поступит.
- А как вы его наказали?
- Люсенька, ну вот ты же знаешь, как детей наказывают? Бьют по попе ремнём. Верно?
- Верно.
- Ну вот, а он уже большой, ему уже не больно будет ремнём. Вот мы его веточкой и отхлестали. Да не волнуйся ты так. Ничего он больше никому плохого не сделает. Хочешь фокус, смотри:
И достал у неё, из – за спины, небольшого совёнка. Валя высадила их, точно на том же месте, где и подобрала, чтобы не появились к детям вопросы, из-за такого знакомства.
Находившись по камере, до ломоты в ногах, БорзОй лёг и тут же уснул. Ему не снилось ничего. Просто провалился в спокойный, глубокий сон. Проснулся уже намного позже подъёма. В этот раз никто не будил, значит, опять была другая смена. Боли уже не так беспокоили, единственно что, спать на деревяшке – к этому нужно привыкнуть. Разговаривать было не о чем, да и желания особого небыли. То вялились на наре, то гуляли по камере по очереди, чтобы не создавать неудобства. Наконец, кормушка приоткрылась, и мент крикнул внутрь:
- Пузырёв, с вещами на выход – готовность тридцать минут.
- Постой, командир, начальник, меня выпустить вечером должны. У меня жена ещё на работе. Да и пообедать бы хотелось.
- Пузырёв, ты что, не понимаешь совсем ничего? Вот кто тебе должен, с тем и разбирайся.
Кормушка захлопнулась и Пузырь растерянно оглядываясь и жестикулируя руками заходил по хате:
— Вот гады, вот с..ки, вот менты поганые.
- Чё, Пузырь, не срослось? Нае..али менты, да?
БорзОй откровенно глумился над соседом.
- Да ты не переживай так, вдруг в следующий раз повезёт. У тебя в жизни хватит приключений. Вы не в последний раз видитесь. Обещать, ведь не жениться, да?
- Да ты…..
- Что я? Ошибаюсь что ли? Обоснуешь? Давай, вали уже, за тобой пришли и больше мне нигде не попадайся. Усёк?
Натолкнувшись на взгляд БорзОго сосед по наре отвёл глаза и пробормотал:
- Да понял я. Усёк.
Дверь открылась, и Толян остался один. После раздачи обеда дверь открылась снова:
- БорзенкОв, на выход.
Его привели в комнату дознания. Кроме пары виденных уже им оперов и пары не виденных, там находилась женщина, дет тридцати в форме и погонах капитана. К ней-то за стол его и усадили.
- Здравствуйте, я следователь МВД – капитан Дмитриева Александра Дмитриевна.
- Здравствуйте.
- Вы ничего не хотите рассказать?
- Абсолютно
- Я не понимаю…
- Всё равно моё дело заберёт областная прокуратура. Вам – то оно, зачем?
- Да кстати, вот постановление о продлении вашего задержания ещё на десять суток. Ознакомьтесь пожалуйста.
- Да мне без разницы.
- Почему вы так себя ведёте?
- Потому что знаю, что меня ждёт. Так что, уважаемая Александра Дмитриевна, то, что я от подписи отказался в присутствии двух понятых, вы можете запротоколировать хоть со мной хоть без меня. Мне без разницы. Я хочу есть, и я устал. Отправьте пожалуйста меня обратно в камеру.
- Конвой! Уводите!
Он зашёл в камеру и несколько раз глубоко вздохнул, чтобы унять дрожь, а успокоившись принялся за уже остывший обед.
Все события происходили на самом деле. Все имена, фамилии, погремухи и названия мест – изменены!
Обсудим?
Ну и сразу выскажу свое мнение. Просто спасибо, Женя.
Автор канала может не разделять мнение читателей и комментаторов.
На этом пока все. Спасибо, что читаете.
СОБЛЮДАЙТЕ ЗАКОНЫ И ЖИВИТЕ НА СВОБОДЕ СО СВОИМИ РОДНЫМИ И БЛИЗКИМИ!
