Весть о том, что Василия хотели убить, разнеслась по селу очень быстро. Реальное обрастало подробностями, которых не было, появились «свидетели», узнавшие о происшествии от других...
Толик работал в столярной мастерской, то и дело делая промахи: то рассыплет гвозди, то уронит молоток, то ножовку положит не на свое место.
- Ты чего, Толя, не заболел? Что это у тебя все из рук валится? – спросил Федор, бригадир их бригады.
- Да что-то голова болит, - ответил Анатолий.
Сашка при этом усмехнулся:
- От чего это у тебя заболела? Перепил вчера, что ли?
- Я не пил, - ответил Толик, не глядя на друга.
- Так иди домой, работы все равно сегодня немного, мы сами управимся, - сказал Федор.
В это время в мастерскую зашел заказавший раму для окна в летней кухне сосед Василия.
- Ох, ребята, боюсь, что будет вам работа.
Все повернули головы к нему.
- Ваську Сиденко увезли в больницу – совсем плохой, может, и не довезут.
Сашка напрягся – неужели выжил?! Он ведь ударил его ножом в грудь, когда вернулся от калитки в его дворе. Думал, что все – готов! Он взглянул на Толика – тот стоял бледный, даже сквозь загар проступила бледность.
- Значит, живого повезли? – спросил он.
- Да пока живого. Кто-то ножом его...
- Толя, ты совсем что-то никакой, иди домой!
- Я провожу его, - вдруг вызвался Сашка, - а то вдруг упадет где-нибудь.
- Не, не надо, я дойду, - отказался Анатолий.
- Смотри, Толя, а то, может, и правда – пусть Сашок проводит тебя. Иди Саня!
Когда они отошли от мастерской, Сашка, оглянувшись, прошипел:
- Выжил, гад!
Толик молчал, идя быстро, стараясь держаться от «провожатого» подальше.
- А ты, оказывается, слабак! Уже и голова заболела. А что будет, если он расскажет, кто его порезал? В штаны наложишь?
- Я его не резал...
- А, вот ты как заговорил? А знаешь, Толян, ты ж можешь так упасть, что и шею свернешь. Все слышали, что голова у тебя болела...
Анатолий остановился, повернулся лицом к Сашке, в глазах его мелькнула решимость.
- А пусть он выживет! Тогда и я расскажу все! Зачем ты его ножом? Мы же шли не за этим!
- Ну да, так получилось! Ножик оказался в кармане. А он стал обзывать меня, ну, меня это взбесило!
- Да ты всегда бешеный!
Толик размахивал руками, почти кричал. Сашка оглянулся – мастерская еще была видна.
- Ты не очень размахивай руками, - усмехнулся он, - а то на больного не похож.
- А ты зачем пошел со мной? – продолжал истерить Толик- - И меня тоже хочешь?
- Да не мешало бы и тебя, а то от тебя уже воняет, совсем раскис. Ты успокойся: если он выживет, то ты рядом со мной сядешь.
Он похлопал Толика по плечу. Тот дернулся, чтобы оттолкнуть его, но Сашка крепко взял его за руку ниже плеча, и он бессильно опустил руку.
Вечером около клуба эта новость была главной, обсуждали ее все – и молодые, и не очень. Кто-то вспомнил, как Сашка во время драки с командированными намекал, что кто-то лежит в больнице после встречи с ним, а кто-то вспомнил, что он упоминал в это время Ивана! Неужели это он Ваньку? Когда тот появился возле клуба, его встретили молчанием.
- Привет честному народу! – как всегда бодро приветствовал Сашка стоящих у крыльца клуба мужиков. Ответили очень редко, многие отвернулись, делая вид, что не заметили его. Кто-то усиленно дымил папиросами, уделяя внимание именно им.
- А что все такие грустные? – не унимался Сашка. – Чего это такие кислые рожи?
- Так для веселья причины нету, - ответил конюх Андрей. – Ольга Сиденко вернулась из больницы, не пустили ее в реанимацию, сделали операцию Василию, а выживет или нет – неизвестно! Интересно, кто ж его порезал?
Он пристально посмотрел на Сашку. В воздухе повисла напряженная тишина. Сашка почувствовал подозрение в его адрес.
- Кому-то перешел дорожку, наверно! – ответил он, сплевывая и не глядя на всех.
- Это ж кому Васька мог перейти дорожку?
Сашка смолчал, вошел в клуб, громко спросил:
- Ну что, кино будет?
- Будет, будет, - проговорила тетя Поля, исполнявшая обязанности уборщицы и билетерши одновременно. – Бери билет!
Сашка купил билет, вошел в зал, где уже сидели пришедшие на сеанс, осмотрелся, сел в углу рядом с выходом.
Операция Василия длилась долго, потребовалось переливание крови, но уверенности в благополучном исходе у хирурга не было: ранения были в разных местах, и работать нужно было и в брюшной полости, и в грудной клетке. Хирург был опытным, прошел войну от полевого врача до хирурга госпиталя. Всякое приходилось видеть тогда, но за время его работы в больнице с таким он встречался впервые. Нужно было решить, что делать сначала, а что можно оставить на потом. Размышлять было некогда, хирург в больнице был только один, так что пришлось вспомнить фронтовые годы, когда операции были поставлены на поток, притом разные. Обследовав раны, он принял решение начать с брюшной полости.
К вечеру в больнице снова появился следователь. Опять криминал, и опять из Михайловки! Он поднялся в палату к Ивану, который уже собирался выписываться, чтобы сообщить, что его заявление на прекращение дела принято.
Иван сидел на кровати, читая книгу, которую ему принесла медсестричка Маша, принявшая активное участие в его судьбе. Следователь вошел, вызвав недоумение у Ивана: был уже вечер, и он не ждал к себе никого. Вопросительно взглянув на вошедшего, Иван ждал, что скажет следователь. Тот подошел к кровати, пододвинул свободный стул и сказал:
- Заявление ваше принято, по нему вынесено положительное решение, хотя на вашем месте я бы не торопился.
- Почему?
- Видите ли, сегодня в больницу с ножевыми ранениями поступил ваш односельчанин, который недавно приезжал, чтобы рассказать о том, кто избил вас. А теперь он сам в критическом состоянии.
Следователь помолчал, потом произнес:
- Если бы вы были не в больнице, конечно, подозрение пало бы на вас, ведь это он нашел тех, кто избил вас, он является заказчиком. Но вы в больнице, значит, это не вы. Тогда кто? Он не назвал исполнителей, поэтому найти тех, кто так расправился с ним, будет непросто.
Следователь ушел, а Иван задумался. Когда Василий приходил к нему, видно было, что ему непросто дался этот приход, но почему он не назвал тех, кого нанял? А теперь, возможно, они, испугавшись, что он их назовет, решили избавиться от него. Однако в голове Ивана не укладывалось, что в его селе может быть такое, хотя именно на своей голове он получил доказательство того, что очень даже может быть.