Всё пошло наперекосяк, когда какой-то парень занял на стоянке место хозяина обувного магазина. Кучерявый мужик с длинным подбородком привёл его за руку и поставил посреди белого прямоугольника.
Я только очнулся после часового сна и долго не мог понять мерещится мне, или нет. Острое чутьё охранника подсказывало, что надо вставать и разбираться.
Стул подо мной скрипнул, сидушку оттопырила пружинная опухоль. Я застегнул форменную серую куртку и, надвинув на лоб козырёк кепки, вышел на простывшую апрелем улицу. Будка моя стояла на высоких столбах и возвышалась над рядами автомобилей, ограждёнными забором с проволокой сверху.
— Эй! — я окликнул парня с высоты. — Ты что тут забыл?
Ответа не последовало и я, сплюнув, застучал ботинками по дребезжащим ступеням вниз.
— Давай проваливай отсюда, скоро хозяин этого места приедет.
С виду парень как парень. Ботинки, джинсы, синее пальто и чёрный шарф до носа. Не из модных, не из бедных. Лет двадцать на вид.
— Вот. — Парень достал из внутреннего кармана увесистую пачку тысячерублёвых купюр, перетянутую бандерольной лентой, и протянул мне. — Теперь это моё место.
Я неуверенно оглядел деньги, проверяя на подлинность.
— Стоянка для машин, а не для людей.
— Я машина и есть, — сказал он без тени эмоций.
— Как это… — растерялся я. — Тебя как зовут?
— Первый.
— Человеческое имя у тебя есть?
— Только дурак назовёт машину человеческим именем.
— А ну хватит шутить! — Я невольно замахнулся рукой. — Уходи и забирай свои деньги.
— Тут на год вперёд, а хозяин пусть на другое место паркуется. Я машина с самосознанием и буду стоять здесь.
Тут мне сделалось дурно. Я снял кепку и почесал голову, в которой уже всплывали кадры из Терминатора.
“А что если?.. — проскочила шальная мысль. — Да нет.”
Дальше спорить я не имел моральных сил и ушёл думать в свой скворечник, как называл его про себя украдкой.
Вскоре приехала чёрная ауди хозяина точки, я даже не успел вскипятить чайник. Сбежал по лестнице вниз. Павел, водитель, уже вовсю гудел клаксонами, обливая нарушителя звуковыми волнами, но тот стоял не шевелясь.
— Это ещё кто? — спросил Павел, опустив боковое стекло. Плотный, неприятный.
— Без понятия, — я пожал плечами. — С утра стоит здесь, машиной себя называет.
Павел нахмурился и долго всматривался мне в лицо.
— Не шучу. Вот вам крест. — Я осенил себя знамением.
— Больной он?
— Не похоже. Говорит нормально, одет по-человечески.
— Эй, давай уходи, мне на работу надо. — Павел снова нажал на гудок. — Опаздываю!
— Это место моё, — стоял на своём Первый. — Подыщите новое.
По вздувшейся на лбу Павла вене я подумал, что может произойти смертоубийство и попытался разрядить обстановку. Предложил на время другое место, ведь какая разница где ставить машину. Так и успокоились.
Весь день я пытался узнать о родителях, но Первый молчал как партизан. Пришлось вызвать полицию, только служащий не смог ничего добиться, и забрать парня в отделение не имел права — человек, не нарушающий закона, мог стоять где угодно.
Я впервые увидел, как кто-то спит стоя. От монолитной неподвижности парня по спине пробегал холодок. Хотелось уволиться, лишь бы не видеть это синее пальто и пухлый шарф.
За два дня Первого не сдвинули с места ни холод, ни голод, ни позывы по нужде. На третий я взял с собой два контейнера с супом, один себе, второй Первому, но тот отказался есть. Он машина, не человек.
На четвёртый день приехал кучерявый, и я смог вздохнуть с облегчением. Воодушевлённо подхватил нераспакованную пачку денег и побежал вниз.
— Возьмите и забирайте своего пацана.
— Не понял, — он нахмурил свой широкий лоб и поджал тонкие губы, над которыми росли редкие усики.
— Это автомобильная стоянка. Не для людей. Боже, что я говорю.
— Но он и есть автомобиль.
— Хватит! — Губы у меня подрагивали. — Хватит ему подыгрывать, парню помощь нужна. На эти деньги психологу его покажите лучше. Это же противоестественно.
— Ты днями на пролёт сидишь в будке два на два и до сих пор не превратился в курицу, вот что противоестественно. А человек может сам выбирать свой путь, на то он и человек.
— Я сам выбрал эту работу.
Кучерявый долго смотрел на меня, пока я не отвёл взгляд, а он продолжал смотреть, я ухом чувствовал. Даже не взглянув на деньги, он пошёл к Первому. За ним на тросе катилось что-то похожее на бочонок советского пылесоса.
— Проголодался, да? — спросил он у парня, тот кивнул.
От дальнейшей картины мне сделалось дурно. Кучерявый вынул из пылесоса шланг и прикрутил к нему заправочный пистолет с позолоченной ручкой. Из рюкзака достал овощной набор из моркови, свеклы и капусты и закинул его в пылесос, предварительно открыв крышку. Также в рюкзаке лежал контейнер с котлетой и картофельным пюре. Они скрылись следом в нутре прожорливой машины. Кучерявый захлопнул крышку и нажал какую-то кнопку сбоку. Пылесос утробно заурчал и завибрировал, а после того, как замолчал, кучерявый поднёс пистолет ко рту Первого. Наконечник скрылся в глубине зева. Ещё одна кнопка, и содержимое потекло прямиком в желудок парня.
Я отвернулся, потому что обед запросился наружу.
— Ты знаешь другой способ заправлять автомобиль? — После процедуры кучерявый поравнялся со мной.
— Его вообще заправлять не надо, — сказал я, покачав головой. — У него есть родители?
— Вроде бы. — Кучерявый закурил и предложил сигарету мне, но я отказался. — Он называет их заводом. Завод развалился, рабочие забухали, а руководство перебежало на другое место.
— А ты тогда кто?
— Добрая душа. Такие странные стремления поддерживать надо, а не топить.
— И какие планы у тебя дальше? Не держать же его на этой капельнице.
Он хитро улыбнулся, утаив от меня план, и ушёл.
***
Потекли весенние серые дни. Первый упорно стоял, точно камень. Под дождём, под снегом, всё одно — без движения. Кучерявый принёс ему приспособу, стальной шест с металлической лапой, которая охватила Первого со спины, а другим концом упёрлась в гравий. Так можно спать, не опасаясь рухнуть. Я подумал, что парень мог бы просто лечь, но это предложение Первый наверняка отвергнет со словами, что машины стоят, а не лежат.
В начале мая установилась тёплая весна. Я шёл на работу в приподнятом настроении, налегке. Один из клиентов, выезжая, крикнул мне, опустив стекло:
— Если не уберешь его, найду другое место.
— Да рад бы, — попытался оправдаться я, но мужик скрылся за стеклом и уехал.
Блаженство от припекающего солнца мигом исчезло, когда я увидел возле Первого странную инженерную машину, а рядом — операционный стол, больше похожий на стоматологическое кресло. Кучерявый устанавливал шесты прямоугольником ровно по границе парковочного места.
— Опять что-то удумал, хватит!
Я схватил дальний от кучерявого шест и стал вытаскивать из земли. Щебёнка с песком захрустели.
— А ну отцепился! — рявкнул он. — Порча имущества.
— Тут нельзя строиться.
Кучерявый немного подумал, сверля меня взглядом.
— Чиниться можно?
Я скрипнул зубами из-за того, что этот надменный тип нашёл крошечную лазейку.
— Что ты задумал?
— Чиниться!
Он подхватил моток плотной матовой пленки и стал развешивать, как шторы в операционной. В ближайшей к проезду стороне он сделал вход из двух болтающихся концов, скрепленных вверху заклепкой. Сверху накинул ещё один кусок материи и надёжно приклепал к направляющим трубам. Получившаяся палатка напоминала подобие походного госпиталя.
Я плюнул и пошёл к себе в скворечник ставить чайник. В ящичке уже давно стоял травяной сбор, успокаивающий нервы. Как вдохну аромат, так по телу дрожь разбегается, и мышцы, точно от удара током, сокращаются, а потом расслабляются.
На территорию заехала незнакомая газель и сразу двинулась к палатке. Я крикнул водителю выметаться, но тот ответил, что не надолго.
После опустошённой чашки я хотел погрузиться в сладкую дрёму, но металлический визг пробился в уши и выскреб все остатки целебного эффекта от травяного настоя. Газель уехала, возле палатки остались заколоченные ящики.
Я даже не стал спускаться, так как этот кучерявый мог придумать любую отговорку, чтобы смутить и поумерить мою решимость. Сразу вызвал наряд полиции и через час вышел их встречать. Всё это время визг не прекращался дольше, чем на пару минут.
Из белой машины с синей полосой вышли двое в тёмной форме с красной полосой.
— Он его расчленяет! — выпалил я на ходу.
— Кто, кого? — спросил один, на вид самый не желавший тут находиться.
— Парня, больного! Вон там, — Я указал на палатку, из которой в этот самый момент раздался очередной стальной вопль.
— Который ещё в апреле стоял? Он до сих пор тут?
Я узнал в этом полицейском того самого, что бросил дело в прошлый раз, и понял всю безнадёжность затеи. Но его молодой напарник, похоже, хотел выслужиться.
— Показывай, — и положил руку на кобуру.
— Да куда ты… — старший попытался остановить его, но через секунду пошёл следом и скрылся за шторами.
Я ворвался следом и замер. Всё подтвердилось, каждая картинка из фильмов ужасов категории “Б” ожила. Справа от меня на металлическом блюде лежала печень. Молодой полицейский держал в руках кисть и то улыбался, то кривился в страхе, из горла вырывались истерические смешки. Его старший напарник скрутился в углу и вываливал на землю содержимое желудка, рядом с ним лежал желудок Первого.
Я шмыгнул на улицу и последовал примеру старшего. Но не успел опомниться, как на стоянку заехал мини автобус с эмблемой какого-то регионального телеканала. Из него выскочила женщина в джинсах и пиджаке, за ней оператор с камерой на плече, он сразу принялся снимать меня, не обращая внимания на мои возгласы против.
— Оставь его, и быстро внутрь. А то сейчас остальные подтянутся.
Она отодвинула полы и пустила вперёд себя оператора.
Я вытер рукавом рот и взбежал по своей лестнице наверх, заперся на ключ и включил чайник. Подумал немного и закинул в кружку три ложки травяного сбора вместо одной. Всё, не мои проблемы, больше не мои. Пусть сажают, пусть хоронят, делают что хотят.
Одно я знал точно, что к вечеру ни одной машины здесь больше не останется. Люди будут ставить их во дворах, где угодно, лишь бы не возле места преступления.
Подъехали ещё два мини автобуса с прессой. Те выскочили, попытались пробиться внутрь палатки, но места уже не осталось. Я пытался представить какой заголовок мог бы быть у подобной новости, но в голове кружился хоровод из слов, которые не могли выстроиться во что-то адекватное. Что-то про развоплощение человека.
Настой разлился по нутру тёплой чайной кровью.
Но всё же верно кучерявый подметил, что будка тоже превратила меня во что-то другое. Смотрю на всех свысока, бурчу, как Сова из”Винни-Пуха”, и верю, что мой мир истинно верный.
Хороший настой, крепенький вышел.
Но как иначе, если это мой мир, другого для меня просто нет и быть не может. А если может, то разве это мой мир? Он чей-то чужой, а в чужой мир лезть нельзя. Из чужого мира выгнать могут палкой.
Полы палатки откинулись и на улицу, пятясь, вышли репортёр с оператором и двое полицейских. Кучерявый, облачённый в белый халат и шапочку, держал перед собой в руках альбомный лист, которым отгонял толпу, точно крестом.
— Он всё сам подписал, — слышал я через толщу окна. — Заверено у нотариуса. Историю захотели интересную, звёздочку лишнюю? К чёрту вам дорога, а не за повешением. Не мешайте работать.
И скрылся за плёнкой.
***
Месяц кучерявый вёл свою адскую работу, и никто не посмел прервать его. Палатка из плёночной халупы превратилась в полноценный гараж из металла. Кучерявый только раз ткнул мне в лицо разрешением на строительство и больше не удостаивал вниманием. Машин поубавилось, но уехали не все. Кому-то было наплевать. И мне было наплевать, до тех пор, пока не кончился травяной сбор. День за днём настроение падало, в душе росло негодование, пухла обида за человеческую сущность, и в начале июня я взялся за канистру с бензином, припасённую в углу.
Долго мялся, сидя на стуле, до самой темноты прождал, не включая лампы, смотрел на закатное солнце и тщетно надеялся, что гнев мой закатится вместе с ним. Весь день стоянка пустовала, момент выдался идеальный. Но стоило подойти к двери, как я заметил, что на территорию скользнула тёмная фигура мужчины. На голове капюшон, руки в карманах, весь в чёрном. Он оглядывался, иногда кидая взгляды в сторону моей будки.
Я притаился, боясь вздохнуть.
Мужик целенаправленно шёл к гаражу. Он остановился около двери и взял в руку монтировку, которую до этого прижимал локтём к телу. Пара грубых движений, и замок не выдержал, дверь с лязгом отскочила в бок. В голове словно тумблер щёлкнул. Ради этого момента я сидел здесь почти восемь лет, протирая штаны и наращивая геморрой. Никакой полиции — пока они доберутся, след преступника зарастёт травой.
Я взял тяжёлый фонарь в одну руку, в другую — газовый баллончик и припустил к гаражу, шурша гравием. Если бы существовали скачки сердец, то моё бы выиграло сейчас с большим отрывом.
Не зная что сказать, я заскочил со звериным рыком внутрь, ударил лучом света в грабителя и тут же залил его струёй перца. В глазах и носу словно что-то подожгли, всё горело, слёзы текли без остановки. Бросив на пол монтировку, грабитель с криком выбежал наружу и понёсся без остановки. Лица его я разглядеть не сумел, я вообще ничего не мог разглядеть. Сел, прислонившись к стене, и пытался прийти в себя, прислушиваясь к необычному ощущению внутри. Несмотря на боль, мне было хорошо, как никогда в жизни. И в какой-то момент слёзы от перца сменились слезами отложенного шока, а потом и гордости.
Я подождал, пока из гаража выветрятся остатки аэрозоля, и вошёл внутрь. Парень в синем пальто, с намотанным до самого носа шарфом, исчез, испарился. Фонарь выхватывал из темноты стройный силуэт автомобиля, который теперь стоял на его месте. Кузов глубокого синего цвета, отполированный до блеска, не походил ни на один из знакомых мне. Я невольно коснулся капота, но тут же отдёрнул руку. Тёплый.
Водительская дверь открылась вверх, подзывая, и я послушался. Кожаный салон тоже оказался тёплым, как и приборная панель, и руль. Меня словно разом обняло несколько человек. Неожиданно зажёгся свет, который шёл будто бы отовсюду, и зажглась приборная панель с большим экраном за рулём. На чёрном фоне появились слова:
“Почему ты защитил меня?”
Мне бы убежать, вопя от испуга, но на этот вопрос у меня был готов ответ.
— Эта стоянка — мой мир. Все, кто здесь, под моей защитой. И если кто сунется, то я могу и палкой выгнать.
Первый загудел мотором, и в руле я словно почувствовал биение сердца, ровное и тихое, от которого и мне стало тихо и спокойно. Мы выехали на пустые ночные улицы. Сзади остался скворечник, в который я никогда не вернусь.
Первый довольно урчал. Он добился своей цели, и я позволил ему показать всю свою мощь. Этой ночью город впервые услышал рокот новой эпохи.
Автор: Игорь Яковицкий
Больше рассказов в группе БОЛЬШОЙ ПРОИГРЫВАТЕЛЬ