В «Роверандоме» (цитируется в переводе В. Барановского) о Человеке-с-Луны говорится, что «старикан он правильный, а кроме того – величайший из всех волшебников». «Он видит в свой телескоп абсолютно всё, что происходит на этой стороне Луны. Пауки его боятся – он их не трогает только потому, что они ткут для него верёвки и серебряную канитель. А так он сильно подозревает и почти уверен, что они ловят лунные блики – а этого делать нельзя». Его боятся не только лунные пауки, но и драконы. Один дракон, выпуская дым, устраивает лунные затмения, одно из которых «совершенно провалилось», так как незадолго до того Человек-с-Луны ранил этого дракона, спасая главного героя сказки.
Живёт волшебник в башне: «Белая с розовыми и зелёными прожилками, она сверкала и переливалась, словно была сделана из миллионов всё ещё блестящих от пены ракушек. Стояла она на краю обрыва, белого, как меловая скала, который сиял лунным светом ярче, чем оконное стекло издалека в лунную ночь».
Кроме того, он несёт ответственность за сновидения детей в саду, расположенном на обратной стороне Луны. «На протяжённых лужайках сада били серые фонтаны, и повсюду сонно приплясывали или бродили в полудрёме дети, разговаривая сами с собой. Кто-то встрепенулся, словно пробуждаясь от крепкого сна, некоторые уже проснулись и бегали со смехом в саду; копали землю, рвали цветы, строили шалаши и домики, гонялись за бабочками, играли в мяч, лазили по деревьям, и все при этом пели». Дети туда попадают «из дому, из своих кроваток». «Иные приходят часто, иные редко, а сны для них в основном делаю я. Они, бывает, и сами приносят с собой немного, вроде как завтрак в школу, а некоторые сны (как ни жаль) делают пауки – в другой долине, и только не у меня на глазах», – говорил Человек-с-Луны Роверандому.
Главный герой увидел «дальний конец лунной тропы, бежавшей по морю, и показалось ему, что он видит тонкие и прозрачные очертания маленьких человечков, плывущих по ней».
У. Хэммонд и К. Скалл указывают на то, что сад Человека-с-Луны напоминает окрестности Домика Утраченной Игры, а лунная тропа – ведущую туда Тропу Снов, Олорэ Маллэ.
Статью "О Человеке с Луны" вы можете прочитать здесь.
Роберт Фостер предполагал, что Человек-с-Луны как персонаж хоббитского и гондорского фольклора «возможно отражал некоторые (но немногие) знания о Тилионе». Томас Хонеггер в своём исследовании «Человек-с-Луны: структурная глубина у Толкина», однако, разграничивает этих героев:
«Человек-с-Луны не относится к числу «выдающихся» толкиновских персонажей. Его нет ни в «Сильмариллионе», ни в «Хоббите». Большинство читателей Толкина помнят его как одного из героев песни Фродо в «Гарцующем Пони», которая изначально была стихотворением под названием «Кот и скрипка: детский стишок отменён, а его возмутительная тайна раскрыта». [«Кот и скрипка», ставшее песней Бинго в «Гарцующем Пони», было опубликовано в 1923 г. в сборнике «Йоркширская поэзия», том II, № 19 (Лидс, Суон пресс)» (Tolkien 1988:145). <…> – Примечание Т. Хонеггера.]. Стихотворение предоставляет не слишком много информации о Человеке-с-Луны, за исключением того факта, что он, похоже, обожает хороший эль.
Для того, чтобы получить дополнительные сведения об этом лунном герое, нам придётся обратиться к другим источникам. Существует достаточно раннее стихотворение Толкина, озаглавленное «Почему Человек-с-Луны спустился вниз так быстро», которое было написано им в марте 1915 г., а опубликовано впервые в «A Northern Venture: Стихи членов ассоциации Английской школы Лидского университета», Лидс, Суон пресс (Tolkien 1983:202-204 and Hammond 1993:282, B4). Позже, в значительно изменённой форме, оно вошло, наряду с песней Фродо в «Гарцующем Пони», в сборник «Приключения Тома Бомбадила» (впервые опубликованный в 1962 г.), где оно появилось под номером шесть <…> Текст, на котором основываются наши рассуждения, это самый ранний вариант стихотворения в том виде, в каком он опубликован Кристофером Толкином в «Книге Утраченных сказаний: Часть I» (Tolkien 1983:204-206). [Кристофер Толкин комментирует: «Стихотворение о Человеке-с-Луны существует во многих вариантах […] Я даю его здесь в форме, близкой к самой ранней опубликованной версии, но с несколькими (в основном мелкими) изменениями, сделанными впоследствии. Версия 1923 года лишь незначительно отличалась от более ранних вариантов, где заглавие было «Почему Человек-с-Луны спустился так быстро: восточно-английская фантазия [Why the Man in the Moon came down too soon: an East Anglian phantasy]; первый законченный вариант именовался «Сказка: Почему Человек-с-Луны спустился так быстро» [A Faërie: Why the Man in the Moon came down too soon], с подзаголовком на древнеанглийском языке «Se Móncyning» [Король Луны]». – Примечание Т. Хонеггера. Здесь и далее цитаты из «Книги Утраченных сказаний» в переводе С. Таскаевой, за исключением стихов].
В этих стихах получают разрешение вопросы, поднятые в среднеанглийском стихотворении «Человек с Луны», и содержатся отсылки на некоторые его строки. Таким образом, мы получаем некоторые сведения об одежде Человека-с-Луны (1.5): «Одетый в шёлковую мантию внутри своего большого белого шара» <…>), о том, что он скучает по огню (1.25 и далее «Полнолуния днем, окружен серебром, / Он томился и жаждал Огня — / Hе прозрачных огней бледных лунных камней, / А горячих костров ярче дня, / Красно-огненных грез, темно-пурпурных роз, / Рыжих пляшущих языков» <…> (перевод А. Дубининой)) и о его привычках в еде (1.39 и далее: «ел жемчужные пирожки из снежной муки / и пил бледный лунный свет» <…>). <…>
«Посему повелел Манвэ Илинсору из сурули, что любил снега, звездный свет и помогал Варде во многих ее трудах, править сей странно-мерцающей ладьей, и с ним отправились множество духов воздуха, облаченных в одеяния серебряные и белые или же одежды бледнейшего золота. Но некий пожилой сребровласый эльф незаметно взобрался на Луну и затаился в Розе, и с той поры обитает он там и лелеет сей цветок. Построил он на Луне белую башенку, куда часто подымается, дабы обозреть небеса или землю, и зовут его Уолэ Кувион – тот, что никогда не спит. Иные называют его Человеком-с-Луны, но то скорее Илинсор, охотник за звездами. […] временами вновь покойно плывет корабль к западу, и сквозь прозрачную чистоту его оболочки видна Роза Сильпиона, а по словам иных – и фигура престарелого Уолэ Кувиона» (Tolkien 1983:192-92). Следовательно, мы обнаруживаем Человека-с-Луны, вместе со его «бледной башней» или «белой башенкой», в самом начале толкиновской вселенной: безбилетный пассажир на небесном корабле Луны. Похоже, что Толкин совершенно ясно указывал на различие между Тилионом/Илинсором, кормчим лунного корабля, и Человеком-с-Луны. В этом он близок к средневековой и более поздней традиции, которая подобным же образом разграничивает лунного бога (богиню) и Человека-с-Луны, который не столько порождение божества, сколько лицо, ведущее независимое от лунного бога (богини) существование.
И всё же присутствие такого персонажа как Человек-с-Луны в творчестве Толкина ощущалось как некая проблема, или по крайней мере раздражало. Кристофер Толкин комментирует: «Пожилой эльф Уолэ Кувион (которого «иные называют Человеком-с-Луны») забрел, как кажется, в этот рассказ из более ранней концепции; его присутствие в любом случае представляет собой проблему, потому что нам только перед тем было сказано […], что Сильмо не мог плавать на Корабле Луны, ибо он не был из детей воздуха и «не сыскал пути очистить себя от земного» (Tolkien 1983:202). Признаем, что в этой фразе присутствует логическое несоответствие, но я не считаю, что именно это беспокоит его в образе Уоле Кувиона. Ближе к истине лежит та причина, по которой Кристофер Толкин возражал (тайно) против включения такого персонажа, которую можно вывести из его комментария о заметке в одной из толкиновских записных книжек карманного формата – той, что «упоминает стихотворение «Человек-с-Луны», которое должен спеть Эриол, «молвивший, что споет им песнь о легенде, сложенной людьми об Уолэ Микуми [раннее имя Уолэ Кувиона]». В марте 1915 года отец написал стихотворение о Человеке-с-Луны [т.е. «Человек-с-Луны спустился так быстро»], но если это то самое стихотворение, которое он намеревался включить в рассказ, то оно бы сильно поразило обитателей Мар Ванва Тьялиэва и ему пришлось бы убрать оттуда упоминания о местностях в Англии, которые еще не должны были существовать. Хотя также весьма вероятно, что он имел в виду нечто иное, я счел возможным дать это не лишенное интереса стихотворение в его раннем варианте» (Tolkien 1983:202).
Из его комментария становится очевидно, что Человек-с-Луны рассматривается как довольно щекотливый «простонародный элемент», дисгармонирующий с общим возвышенным «мифическим» тоном величественного собрания в Мар Ванва Тьялиэва. Он просто туда не подходит, по крайней мере с точки зрения Кристофера Толкина. <…> Разумеется, заманчиво рассмотреть Человека-с-Луны как вторженца, сбившийся с пути элемент, который будет опущен при описании в мифе о сотворении Солнца и Луны на поздних стадиях и получит подобающее ему место в детской истории, такой как «Роверандом», где он предстаёт старым бородатым волшебником, обитающим в белой башне в компании лунного пса. В «Письме Рождественского Деда» 1927 г. <…> Рождественский Дед рассказывает о том, как Человек-с-Луны побывал в гостях на Северном Полюсе. Гостя угостили сливовым пудингом и бренди для того, чтобы согреть его озябшие пальцы, Северно-Полярный Медведь сыграл с Человеком-с-Луны в «снэп-дрэгон» – и тот их себе сразу же обжёг.
Понятно, что Кристофер Толкин чувствует себя неловко, наблюдая возможное включение стихотворения наподобие «Человек-с-Луны спустился так быстро» целиком в повествовательные рамки собрания мифологических сказаний. И всё же Толкин мог не разделять его щепетильности и мог не отвергать сочетания персонажей «возвышенных мифов», таких как Майар, с героями «сниженных мифов», таких как пожилой эльф, о котором прямо говорится, что некоторые считают его Человеком-с-Луны. И всё же Толкин проявлял осторожность, не создавая слишком сильного диссонанса и посвятив Уолэ Кувиону не более нескольких строк. Он всего лишь представил образ Человека-с-Луны, не развивая его комический потенциал в рамках мифологического сказания. Кроме того, «Отдельный заголовок «Уолэ и Эринти» в маленькой записной книжке, наряду с другими тетрадями и записными книжкам и служившей для фиксации идей к ненаписанным рассказам […], предполагает, без сомнения, наличие истории об Уолэ» (Tolkien 1983:202). Это указывает на намерения мифически «возвысить» Уолэ Кувиона, и если бы он когда-либо записал эту историю, она, вероятно, одарила бы нас более глубоким пониманием характера Человека-с-Луны. Но в реальности она стала ещё одним дразнящим намёком на «глубины» сказаний утраченных или нерассказанных. В поздних текстах о создании Солнца и Луны Уолэ Кувион больше не упоминается. Он «сбегает» из описания собственно сотворения солнца и луны, и время от времени возвращается к жизни лишь в контексте Средиземья, например, в запланированной, но не существующей песне Эриола и в песне Фродо в «Гарцующем Пони», но его образ более значителен в других работах, таких как «Роверандом» и «Письма Рождественского Деда».
Публикация статьи на Дзене одобрена автором. Оригинальный материал - здесь.
