(«Бешеные деньги»)
А теперь – о Василькове и Лидии.
Вероятнее всего, одна из целей его приезда в Москву – найти невесту, отвечающую его стремлениям занять достойное место в обществе. Он прямо объяснит: «Вот, видите ли, я с вами откровенно буду говорить: у меня особого рода дела, и мне именно нужно такую жену, блестящую и с хорошим тоном». Но встреча с Лидией ослепляет его, и теперь он стремится заполучить именно её.
Конечно, можно посмеяться над рассказом Телятева: «Я увидал его в первый раз здесь, в парке, с неделю тому назад. Иду я по той аллее и издали вижу: стоит человек, разиня рот и вытаращив глаза; шляпа на затылке. Меня взяло любопытство, на что он так удивляется. Слона не водят, петухи не дерутся. Гляжу, и что ж бы ты думал, на кого он так уставился? Угадай!.. На Чебоксарову… Коляска тронулась, он бросился вслед за ней, человек пять сшиб с ног, и мне досталось». Однако же и сам Васильков подтвердит свою влюблённость: «Я как увидал её с неделю тому назад, всё о ней и мечтаю… Стыдно деловому человеку увлекаться, но что делать, я в любви ещё юноша».
Однако же «деловой человек» уже начал действовать («Я узнал, где они живут, и в том же доме квартиру нанял, чтобы видеть её почаще»), и теперь ему важно познакомиться с красавицей («Хотя я имею мало вероятности понравиться, но надежда, знаете ли, никогда не покидает человека... Познакомьте, прошу вас»).
И, наверное, именно влюблённость и неопытность в любовных делах («Вот что значит очень долго и постоянно заниматься чистой и прикладной математикой. При сухих выкладках сердце скучает, зато, когда представится случай, оно отметит и одурачит») не даст этому «юноше в любви» заметить обман, а напротив, заставит поверить, что Лидия «через грубую провинциальную кору видит» его доброту.
Бывая в доме Чебоксаровых, он видит, что Лидия – не совсем то, о чём он мечтает, и тем не менее надеется «принести пользу. С переменой убеждений в ней изменился бы взгляд на людей; она бы стала более обращать внимания на внутренние достоинства». Именно поэтому он пытается вести с Лидией разговоры на серьёзные темы, чем вызывает её недовольство (она будет возмущаться: «Какие-то он экономические законы выдумал! Кому они нужны?.. Согласитесь, maman, что гостиная не аудитория, не технологический институт, не инженерный корпус»). Подчас даже и отчаивается: «Быть приятным я не могу, а быть смешным не хочу… Я хотел уже ретироваться, чтоб не играть здесь жалкой роли».
Однако надежды не теряет и не случайно, думается, заранее покупает драгоценности, которые, получив приглашение Чебоксаровых, прихватывает с собой, чтобы «поднести» «в качестве жениха».
На какое-то время он поверит в своё счастье: «Да, я счастлив, совершенно счастлив. Я могу теперь сказать, что в моей жизни было несколько дней блаженства». Но очень скоро удар будет нанесён: сначала он будет поражён непомерными расходами жены, но всё ещё верит в её любовь: «Ну, вот и прекрасно, моя милая! По крайней мере, мы теперь знаем друг друга. Ты знаешь, что я расчётлив, я знаю, что ты избалована, но зато любишь меня и доставишь мне счастье, на которое грубому труженику нельзя было надеяться и которое мне дорого, очень дорого, моя Лидия, мой ангел!»
Даже получив записку Глумова с недвусмысленными намёками, он ещё станет колебаться: «Как любит, как чувствует простая девушка или женщина, я знаю; а как чувствует светская дама, я не знаю. Я души её не вижу; я ей чужой, и она мне чужая», - и даже соберётся показать это письмо Лидии. И вдруг поймёт, что перед свадьбой недаром опасался: «О, Лидия, Лидия! Как сердце моё тает при одном воспоминании о тебе! Но ежели ты бессердечна, ежели ты любишь одни только деньги!.. Да, такая красавица легко может взять власть над моей младенческой душой. Я чувствую, что буду игрушкой женщины, её покорным рабом».
И всё же рабом не становится. Да, удар страшен. Васильков практически сразу отказывается от неверной жены: «Возьмите от меня вашу дочь! Мы с вами в расчёте. Я возвращаю ее вам такую же безнравственную, как и взял от вас; она жаловалась, что переменила свою громкую фамилию на мою почти мещанскую; зато я теперь вправе жаловаться, что она запятнала мое простое, но честное имя. Она, выходя за меня, говорила, что не любит меня; я, проживя с ней только неделю, презираю её. Она шла за меня ни с чем, я заплатил за её приданое и за её наряды; это пусть она зачтёт за то, что я неделю пользовался её ласками, хотя и не один». Но боль от удара очень сильна. Позднее он упрекнёт Лидию: «Вы не жалели моей простоты, моей доброты сердечной!» Он даже всерьёз думает о самоубийстве – «Душа моя убита, осталось убить тело».
Что выводит его из этого состояния? Снова дела. Снова послушаем рассказ Телятева: «Когда вы его оставили, поехали мы обедать в Троицкий. Сидит, на свет не глядит, ни ухи не ест, ни вина не пьёт. Подходили к нему какие-то странные личности, шептались что-то, он как будто стал поживее. Потом вдруг несут ему телеграмму, прочёл её, и глаза засияли. “Нет, говорит, глупо стреляться. Покутим, говорит, нынешний день, поздравь меня”».
Но, видимо, Лидия всё же дорога для него. И мы видим явное стремление вернуть её: ещё раньше отдано распоряжение купить имение её отца, теперь это сделано; Васильков следит за каждым её шагом («Ваша прислуга гораздо больше получала от меня, чем от вас»); под её окнами появляется таинственная блондинка в роскошной коляске (ещё раз скажу, что это явление мне представляется всё же спектаклем, срежиссированным, возможно, даже и не им самим, а Телятевым, – недаром же тот скажет о своей знакомой, а я с трудом могу вообразить, что за прошедшую неделю Васильков настолько пришёл в себя, что уже и любовницу завёл). И когда Лидия возмутится, почему он говорит ей об опасности разврата, он ответит: «А кто позволяет зрячему вывести на дорогу слепого, кто позволяет умному остеречь неразумного, кто позволяет учёному учить неучёного?»
Как расценить финал пьесы? Муж, спасая имущество от описи, диктует жёсткие условия: сначала – жизнь в деревне, обучение ведению хозяйства (вспомним, что ещё в начале комедии предсказывалось: «Поверь мне, что он женится на Чебоксаровой и увезёт ее в Чебоксары»). Многие в комментариях задавались вопросом, зачем это нужно светской даме. Думаю, что просто воспитательная мера. Конечно, свои прекрасные ручки Лидия сбережёт, делать всё будут слуги, она разве лишь попробует готовое… Может быть, поймёт, каких трудов стоит хозяйство? Трудно сказать…
Долго ли это будет продолжаться? Думаю, что не слишком. Васильков капиталы наживает довольно быстро, и, вероятнее всего, необходимость поездки в Петербург возникнет скоро.
Что будет дальше? Тоже трудно сказать. Я уже писала, что, по-моему, Лидия ничего не забудет и не простит. А вот что позволит ей Васильков – вопрос довольно сложный. Он ведь уже заявил: «Для меня одного позора довольно, я двух не хочу». Думаю, что поведение жены он будет строго контролировать, позволяя лишь то, что нужно для поддержания положения в свете. Это же, несомненно, относится и к финансам. Не случайно в финале снова прозвучит его любимая фраза – «Но знайте, что я из бюджета не выйду… Только бешеные деньги не знают бюджета». «Бешеные» - это те, которые, по определению персонажа из другой пьесы, «с ветру набежали». А про состояние Василькова Телятев скажет: «Деньги, нажитые трудом, — деньги умные».
Тратить бездумно «умные деньги» Васильков, разумеется, не позволит, он сам будет решать, что можно («Патти послушаем, тысячу рублей за ложу не пожалею»), а чего нельзя.
Так что гладкой и безоблачной их семейная жизнь будет вряд ли.
********************
Итак, каков же он – Савва Геннадьевич Васильков?
К одной из статей я получила комментарий: «Интересно, что Станиславский, по своему обыкновению, зверски кроил Островского. Его указания актёрам были: "Васильчиков хищник, рыцарь первоначального накопления капитала, Черкасова - жертва, наивная, очень неопытная девочка, запутавшаяся в ужасах наступающего капитализма"». Конкретно об этом высказывании хочу сказать, что, во-первых, никогда не слышала, чтобы Станиславский ставил эту пьесу (возможно, это моё невежество, хотя одно время очень много о нём читала; по крайней мере, в списке постановок, осуществлённых Константином Сергеевичем, «Бешеные деньги» нигде не указаны), во-вторых, несколько настораживает искажение фамилий героев и, в-третьих, заключительное замечание – «Но Станиславский и Чехова уродовал так, что автор сбегал с премьер» (это, мягко говоря, не совсем так).
Однако подобные высказывания о Василькове, конечно же, были, причём практически с самых первых рецензий: поминалась и его самовлюблённость, и черты «ханжествующего хищника нового типа», и прочее.
Если ли у Василькова ханжество? Я, признаться, не вижу. Черты хищника? Наверное, да.
Кто-то из моих комментаторов сравнил его с другими литературными персонажами – Штольцем и Лопахиным. Мне кажется, черты сходства есть. Кто-то считает и их отрицательными – целиком согласиться никак не могу.
Что ещё можно сказать о герое? Я добавлю лишь одно: каким бы он ни был, но для меня Савва Геннадьевич куда симпатичнее, чем тот же Вася Вожеватов (уж простите меня, многочисленные Васины поклонники!)
****************
В комментариях снова появились сомнения в социальной принадлежности Василькова: кто он, купец или дворянин. Было даже и такое высказывание: «Всё-таки из купцов? По поведению - купец. Если из дворян, то, возможно, бастард». Островский прямо указывает, и не один раз, что Васильков – дворянин (не аристократ, из провинции, но дворянин). Думаю, сто́ит поверить автору.
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Навигатор по всему каналу здесь
"Путеводитель" по пьесам Островского - здесь