Здравствуйте, уважаемые читатели, господа и дамы. Сегодня у нас на рассмотрении будет не самая удобная, несколько щекотливая и даже болезненная тема- измена подданных Российской империи своей Родине в пользу иностранной враждебной державы- конкретно, Персии ( ныне Иран).
Переход как военных, так и гражданских на сторону врага в истории России, как, впрочем, и любой другой страны, явление совершенно не уникальное. Все слышали про коллаборационистов в период ВОВ, о них обязательно будет отдельный материал; некоторые помнят и казаков-некрасовцев, сбежавших в Османскую империю после поражения Булавинского восстания в 1708 году и впоследствии служивших турецкому султану. Однако о перебежчиках в Персию широким массам известно значительно меньше- именно поэтому я и хочу сегодня поговорить именно о них.
История службы русских в армии шаха неразрывно связана с именем Самсона Яковлевича Макинцева, нужно сказать несколько слов о нем. По происхождению малоросс, в 1799 году поступил на службу в Нижегородский драгунский полк армии России рядовым, участвовал в Кавказских походах. Однако уже в 1802 году, будучи в должности вахмистра, дезертировал из расположения своей части и скрылся в Персии. По его собственным поздним воспоминаниям, он бежал из-за полуголодного пайка и вечных унижений от офицеров. В Иране он поступил на службу в персидский Эриванский пехотный полк в чине наиба ( поручика) и принялся активно вербовать на службу шаху русских пленных и дезертиров, в чем немало преуспел.
Необходимо отметить, что в начале XIX века в российской армии масштабы дезертирства резко увеличились. В период с 1804 по 1815 год Россия провела пять(!!!) полноценных войн- Русско-турецкую ( 1806-1812 гг), русско-персидскую ( 1804-1813 гг), русско-шведскую ( 1808-1809) и две войны с французской империей Наполеона ( 1805-1807 гг и 1812-1814). Естественно, основное бремя по пополнению императорской армии легло на русскую деревню- ведь войска в то время формировались через рекрутские наборы, а около 90 % населения в начале XIX века составляли крестьяне, отдельные же сословия, например, дворяне, были на тот момент и вовсе освобождены от обязательной воинской повинности. По результатам исследования статистического центра в период с 1802 по 1815 года под рекрутский набор в армию попало 2 млн. 168 тысяч человек, что равнялось 35% мужского населения страны возрастом от 15 до 35 лет. По данным составителей «Столетия Военного министерства» при Александре I провели 18 наборов рекрутов и набрали 1 млн. 933 тысяч человек. Цифры разнятся, но ясно одно – постоянные войны обескровили русскую деревню.
Усугубило ситуацию решение властей увольнять по выслуге через 25 лет только тех солдат, которых ни разу не штрафовали. Остальные служили бессрочно и уходили с армии только по решению высшего начальства. Эта жесткая мера привела к возникновению волны солдатских самоубийств. Конечно, жизнь в русской деревне того времени, из которой и вышло большинство военнослужащих императорской армии, тоже была отнюдь не сахар- однако там, выплатив подати и исполнив повинности, крестьянин мог жениться, заводить детей и в целом вести полноценную жизнь. Солдат же был этого лишен- и, учитывая срок службы, он имел мало надежд на то, что вернется домой. Поэтому в деревнях с попавшими под рекрутчину прощались как с покойниками.
А служба на Кавказе была даже на этом далеко не приятном фоне особенно тяжелой. Непривычные к горам и южному зною русские солдаты терпели лишения. Частенько не хватало продовольствия, недоставало отдыха: солдаты не могли ни на минуту расслабиться, всегда ожидая внезапного нападения. Некоторые отцы-командиры усугубляли солдатские невзгоды. Если одни, как генерал Котляревский- герой русско-персидской войны 1804-1813 годов, делили вместе со своими подчиненными все тяготы и лишения, то другие, вроде князя Александра Дадиани, превращали представителей нижних чинов практически в своих рабов, заставляя их в свободное от караулов время трудиться на княжеских полях и виноградниках. В войсках свирепствовали неизвестные в России болезни, против которых были бессильны немногочисленные полковые лекари. Поэтому немудрено, что многим солдатам в голову, вольно или невольно, приходили мысли о бегстве- а выбор маршрутов-то был отнюдь не велик: вокруг горы, сзади, на пути в Россию, многочисленные заставы и гарнизоны, оставалась лишь одна альтернатива- на юг, во владения персидского шаха.
А на чужбине их принимали весьма и весьма охотно. Персидская армия, сокрушавшая тогда еще грозных янычар в XVII веке и разгромившая неисчислимые полчища могольского императора в XVIII, к 1800-ым годам из-за отсутствия реформ и многочисленных смут последних десятилетий, пребывала в не самом лучшем состоянии, и шах со своим правительством это понимал. Главным куратором военного дела в Иране тех лет был сам наследный принц Аббас-Мирза, благоволивший русским. Пусть инструкторами в персидском войске преимущественно служили вездесущие англичане, но паши прекрасно понимали, что воевать предстоит с русскими, и привечали всех, кто был осведомлен о боевых порядках в армии северного соседа. Тон этому задал как раз Аббас-мирза: «Русские — соседи и враги наши; рано или поздно война с ними неизбежна, а потому нам (следует) ближе знакомиться с их боевым учением, чем с учением англичан».
Принимая все это во внимание, вербовка русских на службу персидскому шаху Самсоном Макинцевым шла весьма успешно- этому еще более поспособствовала начавшаяся в 1804 году русско-персидская война. Только в июне 1805 года и только из 17-го егерского полка к персам переметнулись 53 рядовых егеря и мушкетера, четыре унтер-офицера и 30-летний поручик Емельян Лисенко. Уже в следующем 1806 году Аббас-Мирзой была сформирована рота русских инструкторов под командованием того самого Лисенко. Подразделение дезертиров даже показывали адъютанту командующего войсками Грузии генерала Гудовича. Майор Степанов писал после демонстрации: «Посмотрел на Лисенко и наших солдат, в ружьё стоявших, до ста человек, в тонких мундирах. Аббас-Мирза невероятно хорошо их содержит и любуется ими».
В Эриванском пехотном полку командование русскими перебежчиками осуществлял все тот же Самсон Макинцев. На общевойсковом сборе он заслужил похвалу самого Аббас-Мирзы и получил сперва чин явера ( майора), а после и серхенга ( полковника) и сменил имя- теперь его звали Самсон-хан. Вряд ли он мог рассчитывать на подобный карьерный рост в русской императорской армии.
Слова о хорошем содержании российских перебежчиков под крылом персидского шаха не были пустым звуком. Даже рядовые получали огромное, по российским меркам, жалованье — примерно 15 рублей в месяц( для понимания, в 1793 году стоимость съемной квартиры в Петербурге в каменном доме, три комнаты и конюшня, составляла 8 рублей в месяц) . В свободное от службы время они могли жить в собственных домах и жениться. Для сватовства к девушке христианского вероисповедания не существовало вообще никаких преград, а вот если русскому хотелось стать мужем мусульманки, приходилось принимать ислам. Самих же солдат переходить в ислам не принуждали- сам Самсон-хан до конца жизни остался православным. Срок службы в персидской армии составлял смешные для русских дезертиров 5 лет. Причем и в этот период, и уж тем более после него солдат считался лично свободным человеком.
На подобные вольготные условия соблазнялись не только низшие чины, но и вполне состоявшиеся русские офицеры- например, в 1808 году укреплением оборонительных сооружений Эриваньской крепости занимался дезертировавший подполковник Кочнев. При штурме возведенных им укреплений, полегло немало недавних сослуживцев Кочнева- и по итогу осады 1808 года крепость осталась за войсками шаха. К персам также переметнулись около десятка офицеров польского происхождения.
В 1808 году активизировались боевые действия в ходе русско-персидской кампании. Сразу же возрос поток русских дезертиров. Например, из 17-го егерского/7-го карабинерного полка утекало к неприятелю около 30 человек в год. Из 20-й артиллерийской бригады — до 15 человек в год. В 1809-ом численность дезертиров достигла половины личного состава персидского Эриванского полка. Тогда Аббас-мирза перевел всех русских беглецов в Тавриз, добавил к ним образцовую роту Лисенко и назвал получившуюся боевую единицу батальоном "Бехадыран", то есть "богатырским". Это гордое имя и факт того, что батальон был зачислен в персидскую гвардию, вполне отражает, как высоко ценили в Персии русских перебежчиков. Иронично, правда: с одной стороны границы ты герой, а с другой первый кандидат на виселицу.
В 1812 году Бехадыран в составе армии шаха участвовал в битве при Асландузе и почти в полном составе полег на поле боя, 28 пленных были перебиты солдатами генерала Котляревского- понятно, что ни он сам, ни его бойцы не питали большого уважения к дезертирам. Лишь небольшая горстка бехадыранцев, в том числе Самсон-хан, вырвались из окружения.
Этот разгром и последовавший за ним невыгодный для Ирана Гюлистанский мир, как ни странно, конца самого Бехадырана не означал. Выживший Самсон-хан быстро восстановил численность русского батальона, к тому времени преобразованного в полк. Помимо военнослужащих, на службу принимались армяне и местные несториане- причем агитация в пользу персидского шаха велась и на русской территории. Что сказать, российская контрразведка тех времен не зря ела свой хлеб.
Первые дипломатические попытки вернуть русских солдат назад были предприняты в 1817 г. знаменитым генералом Ермоловым, но из-за противодействия Самсон-хана окончились ничем. В 1819 г. переговоры о беглецах проводил знаменитый русский писатель и поэт Александр Грибоедов, автор пьесы "Горе от ума", в то время служивший секретарем русской дипломатической миссии в Иране, однако переговоры закончились большим скандалом. По предложению Аббас-мирзы на совещание был приглашён Самсон-хан, но Грибоедов категорически отказался его видеть: «Не только стыдно должно бы быть иметь этого шельму между своими окружающими, но ещё стыднее показывать его благородному русскому офицеру… Хоть будь он вашим генералом, для меня он подлец, каналья, и я не должен его видеть».
Однако Грибоедову удалось в частном порядке уговорами и обещаниями полного прощения убедить полторы сотни бехадыранцев вернуться на Родину- однако на деле все обернулось не так гладко. Из 155 репатриированных 80 человек были казнены- те, кому не удалось доказать, что они были взяты иранцами в плен, а не перешли на их сторону добровольно. сё это сильно напугало оставшихся в Иране дезертиров. Опасаясь выдачи в Россию, некоторые приняли ислам, правда, как вспоминают очевидцы, входя в мечеть, они по привычке крестились- российское правительство тех лет, по обыкновению, село в лужу и ухитрилось еще более восстановить против себя подданных, пусть и беглых.
В дальнейшем полк Бехадыран продолжал участвовать в военных конфликтах Персии с ее врагами, в том числе в следующей войне с Россией в 1826-1828 годах- однако тогда командовал полком не бессменный Самсон-хан- он, оставшийся православным, в этот раз воевать с единоверцами не пожелал. Несмотря на это, бывший вахмистр русской армии сохранил расположение своего покровителя Аббас-Мирзы- произведенный еще в начале 1820-ых в генералы, он стал личным военным советником наследного принца. В начале 1830-х годов багадеранцы участвовали в войнах на территории Афганистана, Хорасана и Туркменистана. Их противники были столь поражены воинским умением русских персов, что верили, будто у тех патроны растут прямо из пальцев. Афганцы всегда начинали обыск трупов бехадыранцев с осмотра их рук: искали подтверждение этому чуду.
Заслуживает интереса описание военнослужащих бехадыранского полка иностранцем, лейтенантом английской армии Джоном Александером, датированное 1826 годом: «Корпус из 300 русских, выстроенных напротив шатра посланника, чтобы приветствовать его. Они одеты в зелёные куртки с красной отделкой; обычные овчинные шапки и широкие белые шаровары, поверх которых надеты черные сапоги. Выглядят они весьма внушительно, их возглавляет майор — выглядящий благородно грузин. Рядовые получают томан в месяц, ежедневную порцию хлеба с мясом и спиртное в небольшом объеме». Тот же Александер восхищался лучшим оркестром в персидской армии, состоявшим из тридцати русских музыкантов.
К середине 1830-ых годов значение бехадыранцев в персидской армии пошло на спад- новых войн с Россией не намечалось, поток дезертиров ослаб и, что не менее важно, скончался Аббас-мирза, покровитель русских перебежчиков, так и не ставший шахом, а его преемники не питали столь ярко выраженного пиетета к солдатам богатырского полка. В то же время российские власти все еще желали возвращения перебежчиков, и в 1837 году между императором Николаем I и наследным принцем Ирана Насер-эд-дин-мирзой была достигнута договоренность о возвращении русских перебежчиков на родину. Николай объявил амнистию для всех дезертиров, чьи руки не были обагрены кровью русских солдат. В начале 1839 года в Россию вернулось более тысячи человек, включая женщин и детей- примерно треть русской колонии в Иране. К чести Николая I стоит сказать, что он свое слово сдержал- более того, те из вернувшихся солдат, кто отслужил в персидской армии положенные 25 лет, отправлялись в отставку по выслуге , прочие были переведены казаки или гарнизоны.
Среди оставшихся в Иране, естественно, оказался и Самсон-хан- он вполне обоснованно посчитал, что на родине его ждет суд и последующая казнь. Бывший вахмистр, а ныне персидский генерал, он продолжил службу шаху, и его последним крупным успехом было взятие Мешхеда ( город на северо-востоке современного Ирана) в 1849 году, вскоре после чего он скончался- и после его смерти русских военных подразделений в шахской армии больше не было. Так и закончилась по своему уникальная и, на мой взгляд, очень интересная история полка "Бехадыран"- возможно, единственного боеспособного подразделения армии Каджарской династии того времени.
Теперь, в качестве эпилога, необходимо сказать несколько слов о моем отношении к солдатам Бехадырана, перебежчикам на сторону врага. Безусловно, измена Родине всегда была, есть и будет преступлением и тяжким грехом, которое не просто так во всех странах мира карается столь сурово. Однако я не могу относиться к Самсон-хану и его однополчанам исключительно негативно. Может быть, их нельзя простить- но можно понять. Не просто так в этой статье я обрисовал, как служилось в ту эпоху русским солдатам в своей армии- и что им предоставили на чужбине. Поддаться подобному соблазну очень легко- и поэтому государству порой стоит чаще задумываться о том, чтоб его солдаты служили не за страх, а за совесть.