Пятится Димка назад, да орёт, что есть мочи: Чур! Чур меня! Орёт, а сам с бабки глаз не сводит, а ну как кинется сейчас на него старуха безумная? И невдомёк ему, что сам он на полоумного похож в этот момент. Бабка на месте стоит, голову на бок склонила, и смотрит на него, не то со злобой, не то с удивлением, и кажется, что даже и не мыслит догонять его, Димку.
Ну конечно, зачем же она его догонять побежит? Она-то лицом к нему стоит, и все видит. Наперёд все старая просчитала, сразу видела, что аккурат к дому Димка пятится. А у Димки нет глазонек на спине, он со страху и не подумал даже, что спиной в стену дома упрется, а вот поди ж ты, вот она, стена кирпичная, холодная да неуютная. Вот сейчас и возьмёт его бабка, тепленького, да чуть живого со страху. Голыми ручищами и возьмёт!
Начало тут
Сто потов с Димки сошло, когда спиной он в стену твердую уперся. Душа так обмерла, что где-то на уровне пяток и осталась. Стоит Дима, голову от страха в плечи вжал, глаза зажмурил, и ждет, когда старуха сцапает его своими когтистыми лапами.
Сам не понял, как считать стал. Раз, два, три, пять, десять. Странно: Уже должна подойти старуха, а тишина стоит, кажется, даже ветер стих. Приоткрыл Димка глаз один, глядь, а старуха как стояла на своем месте, так и стоит, даже и не шевелится.
Осмелел тогда парень, приосанился, голову выпрямил, плечи расправил, шаг сделал, другой- не идет к нему старуха. Совсем тогда храбрым Димка сделался, смело зашагал, быстро ноги передвигая, идет вдоль дома, а сам со старухи глаз не сводит. Трудно идти по снегу нехоженому, где и тропку никто не протоптал, проваливается Димка, но идет, старается поскорее с места этого нечистого уйти.
Бочком, бочком, стороночкой, вышел Димка на тропинку устойчивую, а бабка в стороне осталась. Словно эликсира храбрости хлебнул Дмитрий, такой смелый стал, да бесстрашный, что развернувшись к старухе стал рожи ей корчить страшные, да корявые, и фигушки крутить. Стоит, кривляется, приплясывает, а сам во весь голос кричит:
-Врёшь, не возьмешь, ветошница старая! Накося- выкуси! Чур! Чур меня! Чур меня!
И так припустил бежать Димка, что аж ветер в ушах завывал, а пятки земли не касались. Бежит, а сам назад оглядывается, не гонится ли за ним вештица старая, да страшная?
Старуха же тем временем осуждающе покачала головой, и сквозь зубы прошипела:
-Тьфу, алкаши! Напьются, да дуреют потом! Милиции на них нет! И куда мир катится? И ведь не пахнет вроде! КлизЬму они себе ставят, что-ли? Что творится-то! Вот и помогай после этого людЯм. Шарик! Шарик! Да где ты, чудище шерстяное? Айда домой, покуда целы, а то неровен час, прибьют меня еще, нелюди пьяные...
Старушка не спеша засеменила по тропинке в противоположную от Димки сторону, с опаской оглядываясь назад, не вернулся ли этот странный мужчина...
Димка, оглянувшись в очередной раз с радостью увидел, что старуха уходит совсем в другую сторону. Он по инерции пробежал вот так, не глядя на тропинку еще несколько шагов, и, поскользнувшись, завалился во весь пласт, стукнувшись головой о снежный заледеневший бордюр так, что аж звездочки посыпались из глаз.
Наверное, Димка ненадолго потерял сознание, потому что открыв глаза он увидел возле себя силуэты девушек. Четкая картинка никак не хотела проявляться, поэтому как Димка не моргал, как не жмурил глаза, все равно весь окружающий его мир плыл перед глазами, а в ушах словно вата была, и все звуки были глухими и тихими.
Попытался было Дмитрий встать, но едва поднял голову, и его замутило, закружило, и он, отбросив эту затею, снова откинулся на заледеневший бордюр, и прикрыл глаза.
Вторая попытка открыть глаза случилась после того, как почувствовал парень робкое прикосновение к себе.
С ужасом смотрел Димка на лохматых, волосатых чудищ, что тянули к нему свои корявые когтистые ручищи, разевали свои рты, и что-то мычали, поочередно глядя то на него, Димку, то друг на дружку.
Совсем страшно стало Димке, когда одна из чудовищ, наверное самая главная, завыла так громко, так сильно, что аж уши бедному парню заложило еще сильнее. Так ладно- завыла! Пусть воет, жалко что-ли? Завыла, лапами своими крючковатыми замахала, к подружкам своим обернулась, еще раз что-то промычала, и потянули эти образины свои когти страшные к Димке.
-Ну все, пропал. Теперь точно пропал. Вештица не погубила, так святочницы сейчас до смерти заколупают, задерут когтями.
Словно в подтверждение своих мыслей одна из этих страшилищ так саданула Димку по лицу, так ухватила его за щеку своим когтем, что услышал Димка, как затрещала его бедная, несчастная кожа, и сразу вспомнились слова Нины Викторовны, продрались в бедное сознание его сквозь пелену страха, и всплыли на поверхность памяти.
-По одной они не ходят, святочницы эти, толпами людей окружают, да когтищами своими колупают да корябают...
-И что же, никакого спасения от них нет?
-Святочницы- страсть какие модницы. Очень уж они украшения разные любят. Бусики всякие, монисто, чётки...
Брелочек! Есть, есть спасение от святочниц страшных! Ай да Машенька, ай да молодец! Как знала, как чуяла, что в руку безделушку эту сунула! Вот сейчас достанет Димка тот брелок из кармана, да разорвет его, и покуда святочницы будут корячиться, по снегу ползать, да стекляшки бесполезные собирать, убежит Димка от них, и ни за что они его не настигнут.
Стараясь как можно незаметнее сунуть руку в карман, Димка проделывал только ему одному понятные пассы руками. Сначала приподнял правую руку, потом левую, и начал водить руками со стороны в сторону, словно странный, непонятный танец. Затем правую руку Димка плавно опустил, и сунул ее в карман, а левой так и продолжил двигать в этом замысловатом танце, и в тот момент, когда брелок оказался у него в руке, Димка сам того не ожидая, сделал фигуру из трех пальцев, и, поднеся ее к лицу самой главной святочницы, оскалился в злобной улыбке, и сказал, словно выплюнул:
-Накося- выкуси, святочница проклятая, ведьма окаянная! Не дамся я вам, ни живым, ни мертвым! Чур меня!
Сказав эти слова, Димка увидел, что вся стайка святочниц отшатнулась от него, словно испугавшись. Совсем он осмелел тогда, и опершись левой рукой о снег, присел на тропинку, а потом, пошатываясь, встал на корточки, а следом и во весь рост поднялся. Вытащил руку с зажатым в ней брелоком , и сделав шаг в сторону святочниц, резко дернул маленькую безделушку. Тонкая леска лопнула, а бисер все никак не хотел осыпаться, и Димка, комкая брелок в руке, распутывал хитрое плетение, и бросал маленькие стекляшки прямо под ноги девиц.
Когда последняя бисеринка затерялась в свежем, пушистом снежке, Димка, не дожидаясь, когда его сцапают цепкие лапы святочниц, в который уже раз за сегодняшний вечер пустился наутек, не касаясь ногами дорожки. Не бежал, летел Димка по узкой тропинке, которая петляла из стороны в сторону, и была совершенно темной, не освещенной ни лампочкой, ни фонарем. И даже окна жилых домов не освещали эту одинокую тропинку, и бежавшего по ней Димку, потому как и дом жилой в стороне остался, а тропинка уводила его совсем в другую сторону.
Уже по сложившейся традиции этого страшного вечера Димка оглянулся назад, поглядеть, не бегут ли ведьмы за ним, и убедившись, что преследования нет, выдохнул с облегчением, повернул голову вперед, и поцеловался с деревом, которое неожиданно выросло на его пути.
Толпа девушек, которые в этот прекрасный вечер решили развеяться, прогуляться, заскочить в магазин за чем-то вкусненьким, а потом посидеть чисто девичьей компанией, и которые по несчастливой случайности имели неосторожность повстречаться с перепуганным до смерти Димкой и сами напугались его неадекватного поведения, с удивлением смотрели на странного парня, который наверное из психушки сбежал, не иначе. А потому сейчас, когда увидели его мелькающие пятки, отбивающие дробь о мягкое место, с облегчением вздохнули, и подумали, что в лечебнице наверное день открытых дверей.
-Маша, ты что, знаешь этого полоумного? Откуда?
-Девочки, это же Димка, мой коллега. Вроде нормальным всегда был, я и сама не понимаю, что на него нашло.
Маша смотрела на то, как Димка, петляя словно заяц, убегает от них по узкой тропинке, и с удивлением увидела, как тот, врезавшись в дерево, завалился на спину.
-Ну вот, и так ненормальным был, а сейчас и последние мозги взболтаются. Что стоишь, Машка? Пошли посмотрим, жив он там или прибрался уже.
Когда девушки с опаской подошли к лежащему Димке он уже понемногу начал приходить в себя. Услышав какие-то посторонние звуки, Дима повернул голову, и с ужасом увидел, что к нему кто-то приближается. Как в замедленной съемке стал он барахтаться по снегу, пытаясь встать, но у него это плохо получалось. Нещадно болела голова, болела спина, да и вообще, все тело ныло, словно его пинали весь вечер.
-Дима, ты как? Не бойся, это я, Маша.
-Маша?
Моргнув пару раз, и поймав четкость изображения, Дима с удивлением заметил, что это и правда Машенька. Стоит, красивая, румяная с мороза, прическа под шапкой растрепалась, а потому обрамляет девичью голову небрежным таким пучком, в котором заблудились одинокие снежинки. Хоровод мыслей промелькнул в голове у парня. Маша, Машенька, ой Господи, стыд-то какой! И что она обо мне подумает? Стоп! Какая Маша? Маша уже давно дома, сидит, чаёк попивает, а вот то, что стоит тут перед ним, Димкой, не то, что Машей, а и человеком может не быть. Потихоньку усевшись в сугроб, Димка с опаской спросил:
-А как ты тут оказалась, Маша? Ты же уже давно дома быть должна!
-Так мы с подругами договорились встретиться, чайку попить. Я до магазина доехала, а девочки меня уже там ждали.
-А не поздно ли чаи-то распивать? Уже почти полночь.
-Так выходной же завтра. Давай руку, Дима.
Все еще опасаясь, руку девушке Димка все же подал.
Под дружный хохот девчат Димка поднялся, отряхнулся, и поплелся домой, а девчата всё смеялись и смеялись, высмеивая его, Димку, и его странное поведение.
***
Уже потом Дима сидел в своей квартире, приложив к обоим глазам платочки со снегом, чтобы синяки от встречи с деревом не разошлись по всему лицу, и думал, какой же он трус, и что подумает о нём Машенька... А что тут думать! Храбрился, хорохорился, а сам...Теперь уж точно не видать ему Машеньки, как своих ушей. А все эти ветошницы старые, да святочницы, будь они неладны. Бабкины сказки, а он, как дурак, испугался, словно маленький. И почему именно Машкина компания встретилась ему на пути? Что теперь будет? Как на работу идти? Засмеют же женщины, вот как есть засмеют. И будут правы. Нет, ничего у них с Машкой не выйдет. Будет Димка на неё смотреть, и каждый раз свой позор вспоминать... И она его выходки вспоминать будет, и смеяться над ним станет постоянно.
После выходных на работу идти совершенно не хотелось, и Димка даже хотел сказаться больным, но потом передумал, и опустив голову, явился в офис. На удивление, никто из коллег ни словом, ни делом не дал понять, что знает о Димкиных приключениях.
Работа шла своим чередом, и только Нина Викторовна спросила, нормально ли дошел Димка в тот вечер.
Димка, уткнувшись в папку с документами, сквозь зубы процедил, мол нормально, только поскользнулся пару раз, а потом, украдкой глянул на Машеньку, и поймав ее улыбку, робко улыбнулся в ответ.
Так и не решился Дима Машу на свидание пригласить. Ну ее, эту Машу. Может и правда ведьма она, а как иначе объяснить ее ночные гуляния?
А Маша... Да что Маша? Хоть и не рассказала она никому о Димкином позоре, но все таки решила держаться от него подальше. Симпатия симпатией, но встречаться со психом трусливым- нет уж, увольте. Мало ли что ему еще привидится? А ну как хулиганы нападут, что тогда? Будет кричать, креститься, да водой святой брызгать?
А то смотри-ка, сказки ему все, ерунда, да глупости!
А ведь глупости, не глупости, а по ночи Дима больше один гулять не решается. На такси и спокойнее, и надежнее, никакая нечисть его в машине не достанет, разве что водителем сам чёрт окажется, но это уж вряд ли.
Спасибо за внимание. С вами как всегда, Язва Алтайская.
Пишите комментарии, ставьте лайки и подписывайтесь на мой канал.