До пристани Триза добрался быстро. К обеду народ на улицах прибывал, однако ведьмака многие сторонились. Сам по себе ведьмак представляет очень неудобного для пиратов человека – на испуг не возьмешь, драться тоже не интересно. Да и слухи, что крутились последние дни в городе, сильно поубавили число желающих иметь дело с залетными гостями.
Подходя к пристаням, Триза держал ушки на макушке – в чужом хозяйстве можно получить проблем оттуда, откуда и не ожидаешь. Поэтому он издалека услышал разговор, что вели три молокососа в пиратской одежде, наблюдая за ведьмаком из-за какого-то склада.
- Видал, ведьмак. Их, говорят, нельзя победить.
- Да ладно, любого можно. Если сзади подойти да приложиться как следует, никто не устоит.
- Я слышал, что они чуют опасность, не дают сзади подойти.
- Так у него на макушке то глаз нету, чего не подойти. Ну, слабо?
Триза услышал приближающиеся сзади шаги. Подходящий старался идти тихо, то есть не шаркать по привычке, однако сопел при этом, словно ему в нос засунули сосновую шишку. Подождав, когда дистанция сократится до пары шагов, Триза резко обернулся. Догонявший его пират от неожиданности шарахнулся в сторону и присел.
- Ну и кому ты приложиться собрался? – хмуро спросил ведьмак.
Пират, молодой парень лет двадцати, краснея, встал. На правую руку у него был надет массивный кастет, судя по ровным граням и светлому металлу, не бывавший еще в передрягах. Триза протянул руку.
- Давай кастет.
Парень по-детски спрятал руку за спину.
- Чего?
Триза молча смотрел на парня. Тот, покраснев еще сильнее, стянул с руки кастет и бросил под ноги ведьмаку. Старая уловка – нагнешься, и моментально получишь либо нож в шею, либо кулаком по голове.
Триза мгновенно вытащил меч, ткнул острием в кастет и поднес кончик меча с насаженным кастетом к носу пирата.
- Сегодня утром бакланы к городскому памятнику прилетели. Плохая примета, к покойнику.
- Слыхал, - растерянно ответил пират.
- И что, решил стать первым в этом списке? – поинтересовался Триза.
- Не…
- Тогда объясни двум дебилам, которые ждут тебя в подворотне, что к приметам нужно относиться серьезно. А особенно в том случае, когда родился дураком.
Триза взмахнул мечом, отправив кастет далеко в море, и продолжил путь.
Возле пристаней, торгующих рыбой, толпился народ. Однако на торговую суету это не походило – все потешались над торговцем, к которому Ванька Шнырь зашел купить воблы. Разгоряченный торговец махал руками, пытаясь отделаться от блаженного, однако тщетно. Шнырь тыкал ему в морду некрупной воблой и вопил на всю пристань.
- Ты мне что суешь!!! Я этой килькой в прошлый раз кота угостил, так он оскорбился! Уже неделю со мной не здоровается!!! А за нее деньги плочены, за нее покушать хотелось! А что я должен кушать? Эти замученные голодной смертью глаза?
Триза с трудом протиснулся поближе. Шнырь махал воблой над головою продавца, словно лихой кавалерист саблей. Торговец пытался вернуть Шнырю монетку, однако только раззадорил оппонента.
- Мне монетку не суй, перед лицом смерти денег не надобно! Утром три баклана на памятнике сидели, да мервяков вынюхивали! Мне покушать бы успеть, покуда ужас не накрыл этот погрязший в пороках город! Этих алчных торговцев, которые за честную монету всучают добрым людям хрен на ниточке!!!
Ведьмак подошел к Шнырю, крепко взял его за локоть и сунул ему монету.
- Возьми, да сходи на постоялый двор, поешь нормально. Тут хватит.
Шнырь схватил монету, выхватил у торговца свою денюжку и, смачно плюнув на воблу, бросил ее на прилавок.
- На, жри, если успеешь!
- А что за бакланы сидели на памятнике? – Спросил Триза.
Шнырь закатил глаза, оперся о прилавок и заголосил.
- Три!!! Цельных три баклана!!! Сидели!!! Мертвяков ждали!!! Горе нам!!! Всем горе!!! – и, подмигнув ведьмаку, перевел дух. – Пойду поем, ежели успею брюхо набить. Не хотца помирать на пустой желудок.
Торговец плюнул в Шныря и начал собирать прилавок. Глядя на него, и остальные решили повременить с торговлей. Собравшиеся зеваки постояли, затем начали нехотя расходиться. К выходкам Шныря народ давно привык, однако три баклана, вынюхивающие мертвяков в центре города, произвели мрачное впечатление.
Триза походил по пристани, разглядывая пришвартованные пиратские корабли, и повернул в город. Перед ним шли два капитана пиратских кораблей, вполголоса обсуждая последние новости.
- К бургомистру надобно идти, что-то команда притихла у меня, уж не знаю что и думать.
- Замышляют что-то, висельники. Да оно и понятно – слухи нехорошие ходят, как тут не замышлять…
Остановившись у цветочницы, капитаны начали что-то обсуждать. Триза не стал подходить, а напряг слух, прислушиваясь к разговору.
- Уж не знаю, что грядет, - шептала цветочница, - да только ничего хорошего. Вчера как капитану аспид в голову молотком ударил, так и началось. Утром, вон бакланы сидели, а к обеду жена бургомистрова проходила – лица на ней нет.
Один из капитанов хмыкнул.
- Когда там лицо то было, там рожа страхолюдская.
- Да не встревай, Аполлон нашелся, недокормленный, - замахала руками цветочница.
- Так жена говорит, что бургомистру всякое мерещиться, заставлял для попугая ихнего бутерброды с червяками делать…
- Ну и сделала бы, не прынцесса, - не унимался недокормленный Аполлон.
- Так хуже того, - совсем понизила голос цветочница. – Попугай теперь в шкапу прячется. А это уж совсем не к добру. Сроду такого не было.
Пираты почесали затылки. Бакланов на площади еще можно было пережить, мертвяками старого пирата не удивишь. Но попугай в шкафу – такой приметы даже старики не помнили. Выходило, что и ждать надобно таких ужасов, которых сроду в городе не видели.
Пираты потоптались и решили зайти в кабак. Терять уже было совершенно нечего. Попугай в шкафу… С такими приметами надо бы бечь, но далеко ли убежишь, когда аспиды нынче с молотками над городом летают.
