Недавние откровения А.Меркель, а затем и Ф.Олланда (бывшего президента Франции), о реальной цели заключения Минских Соглашений, в некоторой степени, делают актуальной и ещё одну интересную тему. Тему восприятия преступлений нацистской Германии в годы Второй Мировой Войны. На которой обычно и завязываются сложные псевдофилософские рассуждения самоназначенной интеллигенции о длинной исторической памяти германского народа, что до сих пор хранит её и несёт бремя ответственности за совершённые десятилетия назад преступления...
Стоит, сразу, оговориться, что существует и другой "полюс" мнений, на котором люди убеждены, что история на Западе, да и вообще, по миру, безнадёжно переписана в пользу этого самого Запада, не допуская иных трактовок.
Лежит ли истина посередине? Нет. Истине не свойственно лежать на чьих-то идейных координатах, ни посередине, ни справа, ни слева. И история формирования "исторической памяти" в Западной Германии, а затем и объединённой (проще говоря, в ФРГ), очень наглядна в том, как политическая конъюнктура может давить и на гуманитарные науки, и на публичное освещение достигнутых ими результатов. При этом, настоящим триумфом исторической науки стало то множество научных публикаций, что, в 1980-х и 1990-х годах (да, настолько поздним было "зажигание" у исторической памяти в ФРГ) стало фундаментом для перелома единой картины и начала, всего лишь начала, широкой общественной дискуссии.
Рыцарская война и вынужденная жесткость на Востоке.
На первом этапе, в 1940-1950-е годы, начавшемся в 1949-м году, с принятием Конституций ФРГ и ГДР, был свёрнут оккупационный режим держав-победительниц, в ФРГ (Западной Германии). Вслед за чем, и денацификация была, фактически, свёрнута, что прикрывалось формальными причинами, например, за счёт намеренного сохранения старого Уголовного Уложения, принятого ещё в годы Второго (Кайзеровского) Рейха, в 19-м веке, преступления нацистов рассматривались как обычные уголовные, без учёта их системности, тем более причин их системности, да ещё и в зависимости от мотива преступления - в понимании индивидуального умысла преступника. От того самого "мы выполняли приказы", до "мы думали, что партизаны нам угрожают", при этом, единственными свидетелями преступлений, представавшими перед судами новой демократической Германии, как правило, были их участники или соучастники. И для суда не было чем-то невозможным такие оправдания принимать, оговариваясь, что действия массовых убийц были хоть и правомерны, но непропорциональны*.
- одним из таких аморальных вердиктов, в германской судебной практике того времени, было признание "общественно-полезным" убийства 16 детей в детском приюте для душевно-больных в посёлке Шумячи в ноябре 1941-го года, см ссылку
Банкиры и промышленники, связанные с нацистской партией, да и многие её функционеры, всё ещё занимали высокое положение в обществе, имели немалое влияние и участвовали в политической жизни.
В такой ситуации, "осмысление" внутриполитических итогов Второй Мировой в ФРГ было довольно простым. Если специально не усложнять, то в развязывании войны считался виноватым Гитлер, в ставших широко известными военных преступлениях - он же и члены СС. Начинавшаяся Холодная война делала, для германской политической верхушки, выгодным поддерживать такое положение дел, дополнительно вводя в оборот уже использованные ранее нацистской пропагандой фальшивки о "русских варварах" и их преступлениях, что позволяло, задним числом, оправдывать ожесточённый характер войны на Востоке. И саму войну тоже.
Нацистский антибольшевизм, после лёгкой редактуры, с удалением прямого упоминания расовых предрассудков и разного мистического бреда про наследие ариев, хорошо вписывался в идеологию Холодной войны, позволяя "наследовать" исторического врага* у Третьего Рейха, не вступая в конфликты с партнёрами по НАТО.
- никогда такого не было и вот опять
Доступ гражданских историков к архивным документам Третьего Рейха, в этот период времени, отсутствовал. Научным обобщением итогов военных действий занимались американские военные, а с германской стороны, собирая для американцев материалы и готовя обобщающие работы, в архивах работали... германские военные - высшие офицеры и генералитет Вермахта, под руководством генерал-полковника Франца Гальдера, до 1942-го года бывшего начальником штаба Сухопутных войск Вермахта.
Благодаря им в 1950-е годы не просто появился, но и был сверен, целенаправленно консолидирован образ "чистого Вермахта", не замешанного в военных преступлениях, не идеологизированного в нацистском ключе, зачастую даже оппозиционного Гитлеру.
Поток мемуарной литературы 1960-х годов, от офицеров нижнего и среднего звена, шёл уже в этом сформированном Гальдером и его "камрадами" русле.
Поскольку общество в ФРГ было убеждено, что чистый и незамутнённый Вермахт вёл войну на Востоке по-рыцарски, лишь иногда, под давлением обстоятельств или в ответ на варварскую жесткость, отходя от правил ведения войны, то ни о какой исторической памяти германского народа о преступлениях и речи не шло. Преступников было абсолютное меньшинство, да и те уже наказаны. Более того, в обществе формировался запрос на переосмысление итогов войны, а в мемуарах без стеснения использовались нацистские штампы о советских недочеловеках.
Научный метод и справедливость.
В конце 1960-х годов учёные-историки, наконец-то, начали получать доступ к архивам. К этому времени, они уже не просто имели дело со сложившимися убеждениями в обществе, они сами были их носителями.
Во введении к одной из самых основательных работ о содержании советских военнопленных в Германии и на оккупированных территориях - "Они нам не товарищи".
Её автор - Кристиан Штрайт - описывает с каким багажом знаний и убеждений он подходил к её написанию в 1969-м году.
По-видимому, он искренне считал, что обнаружит в архивах факты саботажа преступных приказов Гитлера. Можно представить его разочарование, когда лучшим образчиком подобного было
в исполнении майора Витмера, коменданта одного из лагерей (армейских) для военнопленных, который не хотел "решать еврейский вопрос" без письменной санкции, да и в принципе подходил к своему делу с позиции: "ну, ну, не так рьяно, можно ведь не совершать явных убийств". Более явная оппозиция в армии, к началу Советско-Германской войны, уже была подавлена, в качестве "лакмусовой бумажки" пришлось выступить польским военнопленным в 1939-м году.
Судя по историографическим обзорам, к 1978-му году, когда работа Штрайта была издана в первый раз, уже было опубликовано несколько исследований*, что вступали в серьёзное противоречие с "ванильным" образом Вермахта, тогда же прошло несколько громких судебных процессов над нацистскими преступниками.
- статья Г.Улигга "Der verbrecherische Befehl. Vollmacht
des Gewissens."/"Преступные приказы. Власть и ответственность (в прямом переводе - совесть)" была опубликована в 1965-м году, вероятно, одна из первых, такого плана
Однако, широкого распространения в обществе эти редкие публикации не получили и, как можно видеть, даже на мнение историка-исследователя особо не повлияли.
Путь к пониманию того, что преступления Вермахта на территории СССР не просто были массовыми и идеологически мотивированными, в то время как массы солдат и офицеров были реальными носителями нацистских убеждений, но и готовились заранее, в том числе и идеологически, задолго до каких-либо провокаций*, в ФРГ начался почти одновременно с изменением отношений с Советским Союзом. Тот же К.Штрайт полагает, что изменение политического климата дало толчок к отходу от позиции восприятия СССР как врага.
- тезис "политические комиссары — инициаторы варварских азиатских методов ведения войны" появился в "приказе о комиссарах" ещё 6-го июня 1941-го года
Если для узких слоёв учёных, любителей истории и тех, кого мотивировала борьба с нацистскими преступниками на юридическом или политическом поле, реальность открывалась в 1970-1980-е годы, то широкой публики она стала известна только с началом 1990-х годов, уже в объединённой Германии*, после распада СССР.
- референдума или иной формы плебисцита, при объединении, не проводилось
В 1995-м году, в годовщину окончания Второй Мировой, для широкой публики открылась передвижная выставка "Война на уничтожение. Преступления Вермахта в 1941-1944 годах" до 1999-го года она была показана в 32 городах Германии, представляя документы и фотоматериалы о поведении "простых солдат" на Востоке.
Кто узнал кадр выше, тот уже догадался, что статья не о том, как у них плохо, а у нас хорошо. Тот же Н.Мигалков, кстати, и сейчас продолжает учить своих зрителей патриотизму.
И каких-то итогов подводить в ней смысла нет. Кроме одного, грустного, ведь вполне возможно, что мы ещё раз увидим как политическая конъюнктура, в Западной Европе и, конкретно, в Германии задвинет на задний план достижения исторической науки. Образ "русского варвара" из массовой культуры у них и не исчезал, рыцарственные ну совсем не нацисты уже возвращаются.
Про политиков всё было сказано ещё в начале.
Историческая память в германском обществе рискует оказаться очень короткой, как у красивой золотой рыбки.
- использованные историографические обзоры:
- Г.И.Кольга "Немецкие историки о преступлениях Вермахта на оккупированных территориях СССР (1941-1944): эволюция суждений"
- Л.Н.Корнева "Современная немецкая историография войны нацистской Германии против СССР"