Моя последняя статья несколько неожиданно для меня вызвала определенное число очень горячих откликов. Напомню, что в статье речь шла об идее думского начальника средней руки Вяткина убрать из школьной программы по литературе конкретное произведение А. И. Солженицына – «Архипелаг Гулаг».
В принципе, ничего особенного в горячности высказавшихся нет. Всем небезразлично, чем учителя пичкают на уроках наших детей и внуков. Мнения прозвучали разные как по идеологической нацеленности, так и по содержательной части. А в этой содержательной части также произошло разделение на оценивающих произведение с точки зрения чисто литературных особенностей и на тех, кто сосредоточил внимание на соответствии содержания исторической и фактической правде.
Я уже писал, что, по моему личному мнению, Александр Исаевич к большим писателям не принадлежит. Данная книга, с литературной точки зрения, в золотой фонд русской литературы не входит. К Солженицыну как к человеку и гражданину я отношусь неоднозначно. Для меня привлекательны его личное мужество и стойкость. При этом, так же, как в случае с другими творческими людьми, перегибающими в дидактике, для меня непереносим его мессианский напор. Раздражает и его зацикленность на ушедших из нашего быта и истории вещах и явлениях, некоторый уклон в сторону патриархальности.
Это мое отношение. Продиктованное моим вкусом. Вовремя вверну: о вкусах не спорят.
Да нет, ребята, пошутил я. Спорят – и как спорят… В конце концов, в комментариях имели место споры и на вкусовой основе. Позабавило предположение одной женщины в отношении того, что ее высказывание должно меня сильно разозлить. Она не знает, что в своем канале я принципиально ни разу не блокировал ни одного комментатора и отвечаю всем, кроме грубиянов, провокаторов и людей – как бы сказать – с непостижимой для меня матрицей мышления, в которую я неспособен попасть. Искренне говорю: мне нравится обстановка живого обсуждения, и я с удовольствием в нем участвую. При этом, на всякий случай, извинюсь за те случаи, когда по своей горячности влез в диалог, затеянный между собой другими людьми.
Между тем, и по темам упомянутых диалогов у меня есть некоторые личные мнения. В частности, тут приводились литературные выступления, сосредоточенные на тотальной критике Солженицына. Например, упоминается книга «Спираль предательства Солженицына», написанная одним чехом. Я в момент ее выхода в свет находился на Кубе, но кубинцы чрезвычайно быстро перевели ее на испанский, и мне удалось ее прочитать. Позже уже самого автора у нас в России по косточкам разобрали и уличили во лжи во многих его пассажах.
Когда кто-то пишет, что программа не резиновая и что «Архипелаг» можно заменить произведением, лучше него «прошедшим проверку временем», я спорить не буду. Но уж никак не менять на «Молодую гвардию». А, скажем, кроме «Горячего снега» есть (про ту же битву) «В окопах Сталинграда» В. Некрасова.
Одно скажу: «Архипелаг» или не «Архипелаг», но в программе должны быть произведения, рассказывающие о той мрачной странице нашей страны. Пусть не на уроках литературы, пусть на уроках истории. На необходимости данной темы в воспитании людей я стою твердо.
Кстати, накал обсуждения может быть снят или снижен сообщением о реакции минпроса на выступление Вяткина. Похоже, там не планируют никаких изменений в программе по литературе. Однако вяткинский цап-царап запомним.
Знаете, я бы не писал вот этого поста. Но счел своим долгом выступить с ним вот по какой причине.
Один из комментаторов достаточно настойчиво проталкивает не новую, но не теряющую своей подлости идею: а может быть, ничего и не было? А если и было, то совсем чуть-чуть? А может быть, это кому-то показалось, а потом все, не подумав, сказанное подхватили?
Он оперирует кажущимся ему непрошибаемым доводом: кто скажет про себя, что сидел за дело? Так-то так, но если опираться на него, то любой произвол становится неуязвимым. Посыл переводится так: если осужден, значит за дело. И как хорошо данная формула послужила сталинскому режиму в его отношениях с обществом!
Есть такое литературное явление как дневники Корнея Ивановича Чуковского. Очень интересная вещь. Писатель вел их почти 70 лет. С какими только людьми не сталкивала его жизнь! А в конце книги его внучка, Е. Ц. Чуковская, дает детальнейший именной указатель, где приводит краткую аннотацию по каждому человеку, упомянутому ее дедом. Меня поразило то, что напротив имен доброй половины всей этой массы людей указано: «расстрелян», «умер в заключении», «отсидел столько-то лет, вышел в тысяча девятьсот пятьдесят таком-то году». Сам Корней Иванович, как известно, был крайне осторожным человеком и задним числом о судьбе упоминавшихся им в прежних записях людей ни разу не обмолвился.
Мой комментатор назвал бы этот круг людей «жуликами».
Жуликами, он, наверное, считает и верхушку командного состава РККА, репрессированную перед войной. Между тем, это не безликая масса – все они известны поименно.
Репрессированный в 1937 г. дед моей жены был русским немцем. Наверное, по самому данному факту тоже был жуликом. Он был помощником агронома и в своем колхозе считался ударником. Понял вас: жулики именно ударниками и прикидываются. Оставшиеся без главного кормильца его жена и дочь так и не смогли узнать, что с ним сталось дальше.
Когда началась война, пришедшие на одессщину немцы погнали их вместе с другими на принудительные работы в Польшу. То, что они были фольксдойче, никаких вистов им не давало: не разгибали спины от зари до зари. А до этого моей будущей теще, тогда 14-летней девчонке, долгий путь до места пришлось проделать почти полностью пешком, уступив место на телеге матери, больной туберкулезом костей.
В 1944 году они были освобождены нашими войсками и прямым ходом препровождены в лагерь в советское Коми заполярье. 18-летняя мать моей жены, будучи беременной первым ребенком, была вынуждена работать до последнего дня на лесоповале по пояс в снегу. Ее первенец прожил совсем недолго.
Когда появилась возможность каких-то поисков, теще удалось узнать только, что ее отец умер в 1940 году в ярославской тюрьме. Причину смерти и место захоронения ей так и не удалось узнать. Жулики. Что с ними церемониться? Жуликов много, за всеми смертями не уследишь.
По линии моих родителей репрессированных не было. А могли бы быть. В село пришла разнарядка на кулаков. А материн отец был справным середняком и, конечно же, за недостатком «настоящих буйных» на нищей Вятке в этот список железно попадал. Спасло деда то, что он был единственным в большой деревне пимокатом. В то время валенки на русском севере значили чрезвычайно много. Мужики всей деревней ходили к местному ответственному с мольбами, чтобы деда из списков исключили. Я уверен, что вместо деда выслали кого-то другого: за количествами следили строго.
Ни дед, ни я не виноваты в происшедшем. Но я считаю своим неизбывным долгом перед людьми, пострадавшими вместо моей семьи, раздалбывать любого, поющего про справедливость сталинского устройства жизни нашей страны.
Год за годом во многих теле- и газетных интервью известные стране люди рассказывают о своих родственниках, пострадавших в годы «большого террора». Жулики. О жуликах.
Тот апологет «жуликовской» теории легко может услышать подобные истории от множества людей, окружающих его. Но он в такие разговоры не вступает, а если что-то подобное слышит, то делает вывод: еще один рассказ жулика о жуликах.
В отношении деда просто обязан сказать, что моя мать чуть ли не больше всего в жизни гордилась фразой о нем, которой тот был охарактеризован во время Первой мировой командиром эсминца «Страшный». Офицер в благодарственном письме по поводу награждения моего предка георгиевским крестом назвал его «кристально честным человеком». И я никогда не смеялся над мамой из-за ее наивно-романтической веры в людской абсолют.
Часть упомянутых защитников сталинизма движима верой в доктрину. Вера всегда и всюду перешибет любой факт и любую истину. Потому что вера у апологетов первична, а все остальное вторично. И оно не только вторично, часто это остальное для них и вовсе необязательно. Другие предстающие сталинистами не то чтобы шибко сильно верят – при этом правильно представляя себе размах репрессий, – но хладнокровно, следуя чисто прагматичным личным интересам, тоже дуют в ту же дудку. Такие непрощаемы. Потому что подлецы.