I.
- Вы слышали, в новую постановку берут Большегурову?
- Кто бы сомневался?
- Так там роль-то вроде для двадцатилетней, а Катерине-то уже далеко за сороковник…
- Мне не за сороковник, а за тридцатник, - перебил, обсуждающих последние сплетни мужчин, утрированно сексуальный голос самой – Екатерины Георгиевны Большегуровой.
Оценив эффект неожиданного и эффектного появления, она одарила мужчин улыбкой сытой хищницы и, изобразив самую сексуальную походку из тех, что были в её арсенале, проследовала мимо.
- А сколько за тридцать-то? -бросил ей вслед первым пришедший в себя актёр Борькин.
Екатерина не останавливаясь и не оборачиваясь, подняла обе руки над головой и два раза раскрыла обе ладони, что подразумевало – число двадцать.
- Ей, что полтинник? – спросил самый молодой Игорь Орехов.
- Не удивлюсь, если больше, -прокомментировал Борькин.
- Сорок один, - уверенно заявил Белов, - Она с моей тёткой училась. А накидывает себе, чтобы все подивились: «Надо же, как молодо выглядит!». «Актёрка, что с неё взять», - последняя фраза была произнесена голосом местной знаменитости уборщицы тёти Клавы, которую боялся даже директор и не решался зайти в свой кабинет, если в приёмной слышал окрик: «Куды? Не просохло щё!».
- Хороша чертовка, - отметил, не сводя глаз с в меру раскачивающихся бёдер удаляющейся примы, Семён Борькин.
- Ты про Большегрудову? – поинтересовался подошедший Гордеев и тоже сопроводил уходившую взглядом.
«Всем приглашённым для распределения ролей в спектакле “Транспортный коллапс” пройти на сцену», - прозвучал из динамика голос Ульяны Фёдоровны - секретарши главного режиссёра.
Голос прозвучавший неожиданно и громко, и искажённый дребезжанием старых динамиков не оставлял сомнений, что все секретарши всех начальников одинаковы, если их подбирают жёны начальника, как нашему главному режиссёру. А ещё этот голос говорил, что лучше бы жёны не вмешивались в столь интимное дело, как подбор сотрудников.
Кампания, только что обсуждавшая выдающиеся, в прямом смысле этого слова, достоинства коллеги, быстро потянулась на сцену, где стояли расставленные в два рядя стулья. В зрительном зале ожидаемо было темно и пусто. Главный режиссёр редко не опаздывал на любые мероприятия, где не было никого старше его по должности. Настольная лампа освещала часть стола, на зелёном сукне которого лежали важные бумаги, содержащие заветную информацию: текст новой пьесы и список распределения ролей.
- Кто-то хоть знает, что за пьеса? – после продолжительного ожидания спросил самый молодой Игорь Орехов.
Ответом была тишина, которая могла означать: «Знаю, но не скажу, потому что сам узнал по секрету». А ещё сия тишина могла значить: «Ага, сейчас начни обсуждать, мигом кто-то донесёт до главного мнение и, если оно не совпадёт с его мнением…». Так же загадочное молчание вполне могло быть и скорее всего было просто следствием того, что никто ничего не знал, но не хотел в этом сознаваться.
- А что Большегурова не пришла? – не унимался Орехов, который похоже переживал больше всех остальных и пытался избавиться от тревоги разговорами.
- Ей всё назначения сообщает директор, так сказать в личном общении, - очень тихо ответил Борькин, надеясь, что никто не услышит. Надеялся он напрасно, поскольку на его фразу обернулись все присутствующие и Семёну ничего не осталось, как выразить общее нетерпенье глубоким вздохом.
- Во-во, - согласился с ним Миша Гордеев, - Действительна, сколько можно ждать, у меня вечером озвучка.
Миша снялся в своём первом фильме и не избегал случая напоминать об этом. Недовольство он выразил очень нейтрально, осознавая, что всё может быть передано режиссёру. Хотя мы-то понимаем, что осторожность эта абсолютно лишняя, поскольку братья по цеху любой фразе смогут придать любой смысл. Одно слово — таланты!
Это знали и все присутствующие, поэтому на сцену опустилась тишина – неловкая и вязкая, которую наконец прервал противный, но долгожданный голос Ульяны:
- Иван Иванович сказал, что может задержаться и что если его не будет в одиннадцать, то можно открыть конверт, который лежит у него на столе.
- Да, но уже половина двенадцатого, - попробовал возмутиться Костя Белов, Неужели…
- Хм-хм! – пресёк маленький бунт голос из динамика, явственно означавший: «Вас тут много, а я одна. Скажите спасибо, что хоть сейчас вспомнила, и вообще…».
Но большинству, находящихся на сцене эти нюансы были не интересны, поскольку всё внимание уже сосредоточилось на режиссёрском столике, где лежали заветные бумаги, хранившие в себе ответы на мучавшие еще с момента приглашения вопросы. Белов, как более опытный, быстро почувствовал атмосферу и деликатно предложил:
- Ну что, вскроем конверт?
Остальные коллеги по актёрскому цеху с оптимизмом восприняли предложение, но их осторожные возгласы можно было понять и как «А что ещё делать, уж сколько времени ждём?», и как «Ой, не стоит на неприятности нарываться».
Белов, понимая, что всё равно уже сегодня наговорил много лишнего, уверенно спустился в зал и взяв со стола конверт вскрыл его.
-Дорогие друзья, - начал читать Белов, - если вы читаете это письмо, значит, меня нет с вами…, - споткнулся о первую же фразу актёр.
На сцене тоже повисла тишина, в которой можно было догадаться, присутствуют и «Не может быть…», и «Неужели!», и «А обещания кто исполнять будет?»
Первым оправившись от шока, Белов продолжил чтение уже с нотками трагизма в голосе:
- Дело в том, что я задержался на заседании Государственной Думы. Поэтому тот, кто распечатал конверт…, -читающий замолчал стараясь осмыслить прочитанное но ещё не озвученное, - …назначается Координатором, и в его обязанности входит распр… распределение… распределение ролей, - наконец закончил фразу опешивший новоявленный руководитель столь ответственного и щекотливого процесса.
Борькин, Орехов и даже тучный Гордеев резво спрыгнули со сцены и направились к своему товарищу, которого режиссёр уполномочил распределять роли в новой пьесе. Коллеги подошли поздравить Костю и краем глаза глянуть в странный текст, что им только что зачитал, как оказывается, Координатор на предмет правильности интерпретации.
Костя Белов, теперь какой-никакой руководитель, немного добавив властные нотки в голос, обратился к братьям по цеху:
- Ну, что, продолжим? Начнём наконец наше собрание.
Сказав это он сел в режиссёрское кресло и продолжил чтение:
- Пэ Эс. Садиться в моё кресло необязательно.
Костя быстро подскочил, потом, поняв, что выглядит это не солидно, сел опять в то же кресло.
В этот момент опять ожил динамик, голосом Ульяны Фёдоровны:
- Иван Иванович просил…
Белов немедленно вскочил, заставив тем самым замолчать динамик.
- Друзья, - обратился координатор к остальным артистам, - У нас ещё много работы. Может, приступим? – и после того как актёры расселись, вернувшись на сцену, продолжил, - Первая роль — это роль Бывшего одессита.